Она засмеялась, не слезая с колен Детлаффа.

- Не возражаешь если я тоже задам свои вопросы?

- Это будет честно. – Регис склонил голову, изучая восторг на маленьком лице. Задавил в себе еще сонм вопросов. Кто такая Хозяйка? Что такое Междумирье? Вампиры другого вида, как они устроены? И просьбу нацедить в пробирку пару капель крови. Это могло подождать, время было. Много времени. – Спрашивай. Мы ответим, Сестра.

Девочка заулыбалась. Развернула еще одну конфету, чуть задумалась, повертела в руке, полюбовалась на фантик, что-то решая, а потом протянула ее Детлаффу.

- Будешь? Она вкусная. А ты теплокровный. Значит, можешь ее кушать. Мои родичи не могут, только кровь. – Заметив его вопросительно поднятую бровь, добавила. - Я могу. Я Исток. Остальные нет.

- Буду.

Знакомство началось.

Геральт и Цири, заглянувшие в комнату только заговорщицки переглянулись и решили не мешать. Сработанность команды была более важна, чем не требующие срочности новости.

У них найдутся и свои дела на вечер.

Да.

Комментарий к 10.

Немного отвлеченности. Спасибо, всем, кто читает.

========== 11. ==========

Комментарий к 11.

Мне стыдно.

Это ужас.

Простите.

- Моя дочь! Будущая Правящая Императрица - Цирилла.

Голос Императора Эмгыра отражается от мраморных стен зала, гулкий и мощный. Он пробирает дрожью и люди поводят плечами, будто желая стряхнуть с плеч гранитную крошку.

Она стоит рядом с ним. Бледная, худая, затянутая в черный камзол с золотым шитьем. За ее спиной плащ, кажущийся густыми тенями, почти осязаемыми, трепещущими.

Будущая Императрица смотрит на них прозрачными зелеными глазами, не задерживаясь ни на ком, но придворным все равно хочется то ли голову склонить, то ли спрятаться куда.

Принцесса их пугает.

Она как копия-негатив своего отца. Есть в ней что-то такое, не смотря на то, что внешне полная противоположность. Но у Эмгыра, придворные, многие, еще помнят его в молодости, не было такого тяжелого взгляда. Взгляда человека, который видел все и еще немного.

У Принцессы был.

Прямая, как шест, но расслабленная. Бескровные губы на спокойном лице, чернота одежд, оттеняющая бледность. Ни грана в ней флера привлекательности и кокетства, ни капли желания нравиться и быть красивой.

Того, чего подспудно ожидал двор.

И в чем ошибся.

Императрица, не Принцесса. Не женщина – Правитель.

Она глядела ни них с холодной вежливостью и толикой интереса. Как на что-то возможно полезное, но что не стоит большого внимания, если не оправдает ожиданий.

Видела их насквозь.

Так же, как Император Эмгыр – соединивший под своей рукой столькие земли, правящий ими жестко и верно.

И им это нравилось.

Они были к этому привычны. К жесткой руке Императора, который всегда делал, что должно, как надо, как лучше – для них, для народа. Оттого и был таким холодным.

Преемница его, дочь – была такой же. И раз ей суждено править, что ж, так лучше.

По крайней мере, так они себя убеждали.

В конце-концов у них не было выбора.

Никакого.

- Ох, только посмотри на себя. Изуродовала такую красоту. Зачем?

Они пришли сюда. Немного отдохнуть от всего того цвета аристократии и их разговоров и вопросов. Недолго, не больше десяти минут, на то, чтобы перевести дух.

- Они не должны видеть во мне ничего, кроме того, что я позволю. – Голос Цири звучит твердо и жестко. Слова падают как камни. – Для их же пользы.

- А что ты позволишь? – Фиамма тянется к ней мягкой ладонью, чтобы коснуться щеки, успокаивая.

Цири и правда слишком напряжена. Ее мышцы закаменели, лицо - фарфоровая маска. И ей нужно что-то, что ее успокоит. Но выбор почти не стоит.

Между успокаивающей ладонью Фиаммы и бутылкой мандрагоровой настойки, оставленной Регисом на столе, она бы выбрала горячую ванну и крепкие объятия Геральта.

Но третье пока недоступно, так что есть еще четвертое.

И Мария быстро дает о себе знать.

Маленькая детская ладошка перехватывает руку молодой женщины, крепко и хватко.

Не причиняет боли, хотя Цири знает, она бы могла. Мария не страдает человеколюбием, особенно к тем, кто влезает в личное пространство ее подопечных, но не дает, ни отстраниться, ни прикоснуться.

- Что это… что ты… такое? – Фиамма дергает запястьем, в тщетных попытках освободиться, ее глаза расширены от ужаса.

Губы дрожат. И она не хотела ничего плохого. Цири знает – эта женщина одна из самых светлых существ, что только видел этот Мир.

- Мария. Прошу тебя, сейчас твоя защита неуместна. – Говорит Цири, мягко, но непреклонно.

- Уместна.

Существо, схватившее руку Фиаммы шипит, голос у него глухой, как эхо, затихающее последними звуками. Оно имеет имя, женское, Мария. Лицо прячет в капюшоне, а вторая часть тела ее – тени, из под плаща Цириллы.

Фиамма не знает такой магии и не знает такой силы, что держала бы ее за руку, воплощенную волю Мира, против ее желания и не обожглась.

- Отчего?

- Она – воля его. Того, что не отпускает тебя. Я не позволю ей тебя касаться. Мир не несет ничего хорошего своим детям чужими руками. Только боль. И в моих силах оградить тебя от этого. Ведь меня прислали для одного – защищать тебя.

И Фиамма понимает. Слышит это, во всем – от голоса, до так медленно бьющегося сердца и шуршащих теней.

Это существо – обиженный ребенок. Которого обожгли и выбросили умирать, потому что он был неудобен.

Который выжил – стал силен и независим. Но помнит, все до последнего полного боли вздоха. И стремится любой ценой оградить тех немногих, что был добр к нему – от такой же участи.

Фиамме хотелось плакать. Рыдать, захлебываясь воздухом. Потому что она чувствовала вместе с ней. Боль и одиночество, холод и страх.

И ненужность. Никому.

- Прости. Прости. Я не прикоснусь. – Лихорадочно шепчет она, стараясь вырвать руку. Только бы сбежать, уйти, скрыться от таких похожих на ее собственные… чувств.

Она ведь забыла их, выбросила, надеялась никогда не…

- Вот и замечательно. – Фыркает недоверчиво, но, наконец, отпускает. Не показывает лица, снова втягивается в тени плаща, укутывает плечи Цириллы матовым блеском. И будто на ухо шепчет. – Прощаю. Тебя. Лично. Ты тоже… не выбирала. Маленькая девочка, маленькое солнце, которое все хотели себе, не потому что ты была им, а потому что это ведь статус, иметь при себе тебя. Ты раба собственного статуса и силы. И сама этого не замечаешь… Вынужденная, и слабая. Ты сошла с ума… и от того так мила ко всем и всему. Сумасшедшая птичка в золотой клетке. Она стала твоей защитой. Но ты ее не выбирала. Мне тебя жаль.

Фиамму все еще потряхивает даже когда будущая Императрица, выговаривающая своей спутнице за жестокость, выходит из гостиной, удостоив ее саму только сочувственного взгляда.

По спине бегут мурашки, а пальцы хочется поднести к теплу камина – они холодны, будто она гуляла на морозе. Так долго, чтобы не чувствовать.

Женщина оседает на пол, сидит так несколько минут, согревая пальцы частым дыханием. Потом встает. Оправляет складки юбок и выходит вслед за будущей Императрицей.

Геральт приходит под утро, Цири не может сказать, когда именно, но просыпается от плеска воды в ванной. И сдавленного шипения.

Сонно смотрит в потолок, потирая глаза, потом садится на постели – закутываясь в мягкий халат.

Вчерашний день выпил из нее слишком много сил. А из Геральта еще больше, судя по времени.

Он лежит в ванне, исходящей паром, так сильно, что становится понятно – подогревал сам, с помощью игни. Голову откинул на бортик, и Цири замечает, сразу.

Потому что привыкла.

Вены на его висках вздулись и почернели. Ноздри раздуваются, силясь добрать в организм больше-больше воздуха. Эликсиры, и судя по цвету вен – ласточка и кошка.

Но раз он здесь, а не гоняется за кем-нибудь по всему дворцовому саду или же Городу, то значит срочных вестей нет.