- Воробушка, - уточнил Толик.
- Нет, - покачал головой Антон, - галчонка. Ну, что - двинулись праздновать. Сергей Сергеевич, вы с нами?
- Я в офис, - коротко бросил мужчина. - Отдыхайте без меня, молодежь.
Парни забрались на свои байки, и Антон протянул мне шлем.
- С ветерком? Как ты любишь? - ухмыльнулся он мне.
Я тоскливо проводила взглядом джип. Вот почему маленькие мужчины так любят гигантские автомобили, а высокие и накаченные парни миниатюрные спорты, на которых так неудобно сидеть? Бред бредом, а попа болит.
Кстати, как там проверяют - бредишь или нет - кожу щиплют? А у меня попа ноет, а тут еще совсем невмоготу терпеть стало...
- Я в туалет, - пискнула я. Отбежав подальше, я сделала то, что следует. А потом подумала и вглубь леса рванула. Да недолго бежала, так как спортивностью никогда не отличалась. В боку сразу закололо, в горле запершило, а в довершении о корягу запнулась. Упала неловко, на ранец. И он как-то сразу очень нехорошо потеплел. Моя Прелесть! - с ужасом подумалось мне.
Все прежние страхи показались вдруг мне такими по-детски нелепыми. Ну, женится на тебе богатый мальчик? Что такого? Все выходят замуж рано или поздно, а потом разводятся. Ну, нет у меня денег, и не будет. Лично я ничего здесь не потеряю. Потому что мне, как гегемону, терять нечего, кроме родненького моего самсунчика. А вот если моя Прелесть сломалась, я отравлюсь, право слова. Или повешусь. Или с крыши сброшусь. Хвала материализму и Карлу Марксу, его апостолу, детище продвинутого капитализма оказалось целым. Экран засветился, а затем вспыхнула надпись: "Начало отправления через десять секунд. Место встречи: 550 м на северо-восток. И компас появился со стрелочкой. Сначала я просто смотрела в экран. В голове полный разброд и шатание. Куда отправление? Зачем? А может мне теперь уже интересно стало дамой замужней побыть. Прикольно ведь. Если же пойдет что не так, всегда развестись можно. А тут на ночь глядя в дебри дремучие. По настоящему дремучие. Ельник частый такой. Да все вкривь да вкось: живое с мертвым перемежается. Стволы голые, темные, а под ногами сплошной бурелом. Причем чем дальше, тем хуже. Все мои сомнения, как птицы-синицы, разлетелись, как только за спиной крики парней раздались. Я бросилась в чащу. Сработал синдром преследуемого.
Мчалась я как никогда в жизни: где лихо перепрыгивала через сухостой, где подныривала, где обегала по дуге. Темнело нереально быстро, и все же темнота не мешала. Наоборот, зрение даже лучше сделалось. Обычно оно у меня не очень, но я упорно очки не ношу. Не хочу очкариком слыть. А линзы - накладно. Это вносило некоторое неудобство в мою жизнь. А тут исчезло оно - неудобство это. Деревья, валежник, слежавшаяся хвоя под ногами стали испускать голубоватый свет. Может краски и померкли, зато все видно, даже букашек-таракашек под ногами. Еще осознала я удивительную вещь: мои ноги обрели упругую легкость, грудная клетка с наслаждением впускала и выпускала чудные ароматы леса, локти активно работали, помогая остальному телу. Я лихо перелетела через один холмик, второй, третий. Потом, когда крестики появились, поняла вдруг - на кладбище я. И крики за спиной смолкли давно. Темп я сбавила. Иду, оглядываюсь. Мне все жутче и жутче становится. Тут сова как ухнет. Волк где-то завыл. И под ногами зашевелилось. Ох, нехорошо зашевелилось... Взвизгнув, я рванула, аки лось, ног под собой не чуя к просвету между деревьев. Выскочила на дорогу. Отдышаться не могу. Сердце так стучит, что разорваться готово. В горле привкус крови противный. Сесть бы прямо на дорогу, да Иван Палыч, наш физрук, не разрешал никогда подобное делать. И побрела я, не знаю куда, по слегка мерцающей дороге. Она ничего так, ухоженная, без ухабов. На небе ни звездочки, а мне видно все благодаря моему новому зрению. Как за поворот завернула, указатель увидела. Оказывается до моего города 115 километров. Это сколько же я по лесу набегала, если по дороге восемь километров скинула? Тут шум за спиной раздался: что-то темное стремительно неслось на меня. Я даже охнуть не успела, как тело взвилось в воздух.
Какая гадость! Кто-то дул мне в рот и больно давил на грудную клетку. От отвращения меня чуть не вырвало. Я сделала сразу множество вещей: замычала, замотала головой, замахала руками, попыталась встать.
- Тихо ты, - мужской силуэт отстранился и помог мне сесть. - Голова болит?
Я мотнула головой, проверяя. Незнакомец расценил это как "нет" и с облегчением выдохнул. Мое новое ночное зрение позволяло видеть точеный нос, крупный рот, четкую линию подбородка, слегка вьющиеся волосы. На нем были очки-консервы - наподобие тех, что носят горнолыжники. Только сейчас сдвинутые на лоб. Парень также внимательно разглядывал меня, как и я его. И не только лицо. Мне вдруг стало стыдно за свою старую футболку и рваные джинсы. А вслед за стыдом пришла злость.
- Ты меня сбил, - мрачно сообщила я.
- Тебя воздушной волной на обочину отбросило, - ответил он, и тот час с возмущением спросил. - Ты что, правил дорожного движения не знаешь? Ты в курсе, что здесь везде частные территории находятся?
Это кладбище, что ли, частная территория? Я хотела сыронизировать, но замерла, заметив его транспортное средство. Невдалеке от нас застыла темная большая лошадь. Я даже породу эту знаю - английская верховая. Лев Андреевич только таких у себя в конюшне держал. Но уж больно неподвижно коняга стоит. А главное, из ее глаз лучики света вперед на дорогу падают. Словно фары у машин.
- Ну, так как ты сюда попала? - в голосе парня нарастало раздражение.
- А?
Я ошарашено перевела взгляд от коня на всадника.
- Я непонятно говорю?
Мне стало ясно: еще немного, и он просто сядет на своего монстра и ускачет.
- У меня голова болит, - захныкала я. - Не помню я ничего. И в глазах двоится. Отвезите меня домой. Пожалуйста!
Мне ведь реально страшно. Одна, кладбище рядом, до города брести да брести. Дай бог к утру добраться. А я есть хочу. И желудок сразу громко подтвердил: "Да-да, я тоже". Парень скривился и помог мне подняться на ноги.
- Сама сядешь или подбросить? - поинтересовался он.
Ну, так сразу и не скажешь. Пару раз каталась верхом, но от этого, сами понимаете, лихой наездницей трудно стать. Тем не менее, я гордо буркнула "Сама", и засопела, пытаясь вдеть кроссовку в стремя.
Ну, блин, какая гигантская скотина! Хорошо еще что стоит и не шелохнется. Парень не вмешивается, наблюдает. Наверное, ухохатывается в душе... Наконец, получилось. Теперь осталось только другой ногой посильнее оттолкнуться, чтобы до спины коняги достать. Ухватилась я за луку седла, оттолкнулась и в это же время почувствовала сильный толчок под попу. У-ух! Я взвилась вверх. Еще немного и я грохнусь по другую сторону дороги. Эта мысль молнией обожгла, и я замотала ногами в попытках зацепиться за седло. Приземление, а точнее приседление, чудом, но удалось. Я гордо выпрямилась и огляделась. Высоко-то как!
Между тем парень освободил стремя от моего присутствия и, чуть коснувшись его ногой, лихо взлетел на скотину позади меня. И при всех этих манипуляциях коняга и не подумала шелохнуться. Стоит, словно неживая. Но как только поводья были подобраны и шенкеля отвешена, она ожила. Так ожила, что прямо, мамочки мои! До такой скорости даже Антон не разгонял свой байк. Глаза сразу прищурились и заслезились, щеки бьются на ветру словно флаги, рот предпринимает судорожные попытки поймать воздух. А когда коняга резко затормозила, я чуть не взвыла: сначала от испуга - если бы не крепкие руки наездника, я бы так и продолжала мчаться дальше, правда, уже без лошади; а потом от облегчения - вокруг тишина, рядом теремок стоит с надписью "У Ирины". Парень спрыгнул и помог спуститься мне. Видя, как я вытираю слезы, извинился:
- Прости. Я обычно всегда один езжу, поэтому запасные очки не вожу... Есть хочешь?
Еще бы! Но, все же сочла нужным предупредить:
- Только у меня денег нет. Но я вам потом обязательно отдам.
