Она в задумчивости взяла мочалку, наклонилась к умывальнику...

2

...и услышала голос из водостока:

– Помоги мне...

Беверли отшатнулась в испуге, сухая мочалка свалилась на пол. Она затрясла головой, чтобы немного прийти в себя, и затем снова наклонилась к раковине и осторожно посмотрела в водосток. Ванная комната находилась в дальнем конце их четырехкомнатной квартиры. До нее смутно доносились звуки какой-то западной программы, идущей по телевизору. Когда передача кончится, отец, скорее всего, переключит на бейсбольный матч или борьбу, а потом заснет в кресле.

Обои в ванной были отвратительны. Какие-то лягушки, на листьях кувшинки. Внизу они горбились на комковатой штукатурке, в некоторых местах отсырели, в некоторых – оторвались. Сама ванная проржавела, унитаз раскололся. Одинокая лампочка в 40 ватт свисала над умывальником прямо из фарфорового гнезда. Беверли помнила – смутно, – что когда-то здесь была лампа, но ее разбили несколько лет назад, а другую так и не купили. Пол был застелен линолеумом, с которого давно стерся рисунок за исключением небольшого участка под раковиной.

Не самая приятная комната, но Беверли так привыкла к ней, что перестала замечать ее убожество.

Умывальник был такой же ржавый, как и ванна. Сток в виде круга с перекрещенными планками имел в диаметре дюйма два. Когда-то он был покрыт хромом, но это было очень давно. Цепочка затычки для стока была небрежно переброшена через вентиль с пометкой «хол.». В стоке было темно, и когда она наклонилась, то первый раз в жизни обратила внимание на слабый тошнотворный запах, исходивший оттуда, – немного рыбный запах. От отвращения она сморщила нос.

– Помоги мне...

Она стояла пораженная. Это был голос. Сначала она решила, что это просто треска трубах.., или разыгралось воображение.., остаточное впечатление после фильмов ужасов, которые она посмотрела сегодня...

– Помоги мне, Беверли...

Она включила контрастный душ. Сняла ленту с волос, которые рассыпались по плечам. Неожиданно для себя самой она наклонилась к умывальнику и спросила полушепотом: «Эй? Там есть кто-нибудь?» Голос из водостока напоминал голос маленького ребенка, который, казалось, только недавно научился говорить. Несмотря на то, что у нее по телу бегали мурашки, разум пытался отыскать разумное объяснение происходящему. Она жила в многоквартирном доме. Семья Маршей занимала дальнюю часть дома на первом этаже. Помимо прочего в доме имелось еще четыре квартиры. Возможно, какой-нибудь ребенок развлекается и говорит в водосток. И если учесть звуковые искажения...

– Там есть кто-нибудь? – спросила она в водосток, на этот раз громче. Внезапно она подумала, что, если сейчас случайно войдет отец, он подумает, что она сошла с ума..

Ей никто не ответил, но неприятный запах из стока, казалось, усилился. Она подумала о бамбуковом участке в Барренсе и свалке за ним; Беверли представила медленно поднимающийся от земли горький дымок и черную грязь, набившуюся в туфли.

На самом деле в доме не было детей, это она знала наверняка. У Тремонтов был мальчик лет пяти и девочки трех лет и шести месяцев, но мистера Тремонта уволили из обувного магазина на Тракер-авеню, они задолжали за квартиру и незадолго до окончания школьных занятий в один прекрасный день уехали в старом ржавом бьюике мистера Тремонта. На третьем этаже в передней части дома проживал Скиппер Болтон, но Скипперу было четырнадцать.

– Мы все хотим встретиться с тобой, Беверли..,Она зажала рукой рот, и ее глаза расширились от ужаса. На какое-то мгновение.., только на мгновение ей показалось, что там что-то двигается. Внезапно она поняла, что ее волосы двумя толстыми жгутами свисают в опасной близости – очень близко – от водостока. Инстинктивно она убрала волосы.

Она осмотрелась. Дверь ванной была плотно закрыта. Она слышала приглушенный звук телевизора, Шейен Боули увещевал крутых парней сложить оружие, пока они не натворили бед. Она была одна. Не считая, естественно, голоса.

– Кто ты? – сказала она в раковину, понизив голос.

– Мэтью Клементе, – прошептал голос. – Клоун забрал меня в трубы, и я умер; очень скоро он придет за тобой, Беверли, и за Беном Хэнскомом, и Биллом Денбро, и Эдди...

Она сжала щеки руками. Ее глаза расширялись от ужаса все больше. Беверли чувствовала, как внутри у нее все похолодело. Теперь голос звучал приглушенно и как бы издалека.., но в нем слышалось ликование.

– Ты уплывешь сюда вниз со своими друзьями, Беверли, как: мы все уплыли сюда. Передай Биллу привет от Джорджи, скажи Биллу, что Джорджи скучает по нему, в одну из ближайших ночей он будет в уборной с куском струны от рояля и воткнет ее ему в глаз, скажи ему...

Голос перешел в захлебывающийся звук, и неожиданно из стока с хлюпаньем выплеснулись ярко красные пузыри, разбрызгивая вокруг капли крови.

Булькающий голос теперь произносил слова очень быстро, постоянно меняя тембр: то это был голос маленького мальчика, который она слышала сначала, то голос девушки-подростка, то – о, ужас! – голос девочки, которую Беверли когда-то знала – Вероники Гроган. Но Вероника была мертва, ее тело нашли в водосточной трубе...

– Я – Мэтью... Я – Бетти... Я – Вероника.., мы здесь, внизу. Здесь внизу с клоуном.., и живые, и мумии.., и оборотни.., и ты, Беверли, мы тут внизу с тобой, и мы плаваем, мы меняемся...

Внезапно водосток начал выплевывать сгустки крови, затопляя ванну, обрызгивая зеркало, обои с лягушками на кувшинах. Беверли заорала резко и пронзительно. Она выскочила из ванны, заколотила руками в закрытую дверь, стала царапаться, пытаясь открыть ее и влетела в гостиную к отцу.

– Что с тобой? – спросил он, нахмурившись. В тот вечер они оставались дома одни, мать работала в вечернюю смену с 3 до 11 в Грин Фарм, в лучшем ресторане Дерри.

– В ванной! – истерически закричала она. – В ванной, папа, там в ванной...

– За тобой кто-нибудь подглядывал? А? – он грубо схватил ее за руку, впиваясь в нее пальцами. Его лицо выражало беспокойство, но оно было мнимым и пугало ее больше, чем если бы он вдруг начал утешать ее.

– Нет.., ванна.., в ванне.., в.., в... – Она истерически зарыдала не в силах произнести ни слова. Ее сердце стучало так сильно, что ей казалось, она вот-вот задохнется.

Эл Марш оттолкнул ее, на его лице было такое выражение, как будто он хотел сказать: «Господи Иисусе, и что дальше?» Он направился в ванную комнату. Он пробыл там довольно долго, и Беверли уже начала волноваться.

Затем он прокричал:

– Беверли! Иди сюда, детка!

Она никогда ни о чем его не спрашивала. Если бы они вдвоем стояли на краю отвесной скалы и он сказал бы ей прыгнуть вниз, ее врожденное послушание почти наверняка столкнуло бы ее с обрыва еще до того, как разум успел бы вмешаться.

Дверь в ванную была открыта. Ее отец, большой, с редеющими темно-рыжими волосами, стоял посреди ванной. На нем были серые брюки и серая рубашка (он убирал в городской больнице). Отец мрачно посмотрел на Беверли. Он не пил, не курил, не увлекался женщинами. "Все женщины, которые мне нужны, находятся в доме, -говорил он при случае, и при этих словах на его лице появлялась особенная скрытная улыбка, но она не придавала ему привлекательности, скорее наоборот. Улыбка напоминала тень от облака, быстро спрятавшегося за скалами. – Они заботятся обо Мне, а когда им требуется моя помощь, я забочусь о них".

– Ну что это за дурачество? – спросил он, когда она вошла.

У Беверли было ощущение, что у нее в горле застрял камень. Сердце бешено колотилось в груди. Казалось, ее вот-вот стошнит. С зеркала липкими каплями стекала кровь. Лампочка над раковиной также была вся в крови, и она чувствовала запах кипящей крови. Кровь стекала с фарфоровых краев раковины и тяжелыми каплями, хлюпая, падала на линолеум.

– Папа... – прошептала она осипшим голосом.