Филиал Фриза в Дерри был очень бедным по сравнению с огромным универмагом в Бангоре, но Ричи это мало волновало – для него это была гавань в штормовую погоду. Генри Бауэре вот-вот мог его схватить, а Ричи уже уставал. Он пробежал через вращающиеся двери магазина, и Генри, который плохо понимал механику подобного устройства, чуть не лишился пальцев, стараясь схватить Ричи. Летя вниз по лестнице с развевающейся сзади рубашкой, он услышал, как хлопнула дверь – почти так же громко, как телевизионные выстрелы, и понял, что три злодея все еще бегут за ним. Он смеялся, когда прибежал вниз, но это был нервный смех; он был полон ужаса, как кролик, пойманный в силок. Они действительно хотели избить его хорошенько на этот раз (он не знал, что через десять недель или около того он будет подозревать этих трех, а в частности Генри, в совершении убийства; а еще некоторое время спустя, в июле, произойдет нечто страшное).

А причина была невероятно глупой. Ричи и другие мальчишки из пятого класса заходили в спортивный зал. А шестой класс (Генри болтался среди них, как бык среди коров) выходил из зала. Хотя Генри был еще в пятом классе, он ходил в зал со старшими мальчиками. Пол только что полили и мистер Фацио не успел еще повесить табличку с предупреждением: «Внимание! Мокрый пол», как Генри поскользнулся и упал на спину. И прежде, чем он успел упасть, Ричи неожиданно завопил: «Пустите, пустите. Банановая Кожура плывет!». Раздался взрыв хохота, смеялись и одноклассники Ричи, и одноклассники Генри, но на лице Генри не было и следа улыбки – только краска обиды вспыхнула на его щеках. «Мы с тобой еще поговорим, Четырехглазый», – сказал он и ушел. Смех тут же прекратился, мальчишки в зале смотрели на Ричи, как если бы он был уже мертв. Генри не стал ожидать реакции, он просто пошел с опущенной головой, с красными от удара локтями и с мокрыми на заду штанами. Глядя на это мокрое пятно, Ричи, как самоубийца, открыл рот, но все-таки сдержался, даже прикусил кончик языка, чтобы что-то не сказать. Ну, ладно, он забудет, -говорил он себе успокаивающе. – Конечно, забудет. Старый Хенк не очень-то работает мозгами. А следующий раз будет смотреть на табличку, ха-ха... «Ты уже покойник, Словесный Понос, – говорил ему Вине „Сопля“ Талиендо, с определенной долей печального уважения. – Не беспокойся. Я принесу цветы на могилу». «Отрежь свои уши и принеси цветной капусты», – Ричи величаво повернулся, и все засмеялись, даже старый «Сопля» Талиендо, почему бы нет, они все имели право посмеяться. Что мне волноваться? Они все будут дома, будут смотреть Джимми Додда и «Мушкетеров» в «Микки-Маус Клубе» или слушать Фрэнки Лаймона в «Американском джаз-клубе», а он в это время будет ползти на заднице через женскую галантерею и товары для дома к отделу игрушек. Да, им можно смеяться.

Генри не забыл. Ричи пошел на выход через другой конец, где был детский сад, но Генри поставил там Белча Хаггинса на всякий случай. Ха-ха-ха-ха!

Ричи увидел Белча первым, но путей к отступлению уже не было. Белч смотрел на Дерри-Парк, держа незажженную сигарету в одной руке, а другой задумчиво почесывая зад. Сердце Ричи забилось сильнее, когда он медленно переходил площадку для игр и был уже на полпути к Чартер-стрит, когда Белч повернул голову и увидел его. Он крикнул Генри и Виктору, и погоня началась.

Когда Ричи прибежал в отдел игрушек, там было уже абсолютно безлюдно. Там не было даже продавца, который смотрел за порядком. Ричи слышал топот трех динозавров, апокалипсис становился все ближе и ближе. А он просто уже не мог бежать. Каждый вдох причинял ему боль – кололо в левом боку. Его глаза остановились на табличке:

«Запасной выход. Только для сотрудников. Будет звонить сирена». Надежда закралась в его сердце. Ричи побежал по проходу, уставленному Дональдами в коробках, армией танков США, сделанных в Японии, различными видами пистолетов, роботами. Он подбежал к двери и толкнул ее так сильно, как только мог. Дверь открылась, впуская прохладный мартовский воздух. Завыла сирена. Ричи немедленно упал на колени и пополз в соседний проход. Он сидел там на корточках, пока дверь не закрылась.

Генри, Белч и Виктор ворвались в отдел игрушек, как раз когда дверь закрылась и звук прекратился. Они побежали к двери, Генри бежал первым, лицо его было решительным и целеустремленным. Наконец появился продавец. Он был в голубой нейлоновой водолазке и спортивном костюме исключительного безобразия. Оправа его очков была розовой, как глаза белого кролика. Ричи подумал, что он похож на Вэлли Кокса в роли мистера Пеппера, и он зажал свой предательский рот рукой, чтобы сдержать приступ рвущегося наружу смеха.

«Вы, мальчики! – воскликнул мистер Пеппер. – Вам нельзя туда ходить. Это запасной выход! Эй, вы! Мальчики!»

Виктор посмотрел на него, немного колеблясь, но Генри и Белч никогда не сходили с заданного курса, и Виктор побежал за ними. Сирена опять зазвучала, на этот раз дольше, пока они не выбежали на аллею. И прежде чем она перестала звенеть, Ричи был уже на ногах и устремился назад, в женскую галантерею.

«Вы, мальчишки, вас вышвырнут из магазина!» – вопил продавец ему вслед. Глядя назад через плечо, Ричи пропищал голосом Грэнни Грант: «Вам когда-нибудь говорили, что вы похожи на мистера Пеппера, молодой человек?»

Так он спасся. И остановился он почти в миле от магазина Фриза перед Городским Центром.., и искренне надеялся, что избежал наказания. По крайней мере на время. Все прошло. Он сел на скамейку по левую руку от Поля Баньяна, желая только одного – покоя, пока он не придет в себя. Порой ему хотелось встать и идти домой, но пока побеждало желание сидеть здесь на теплом солнышке. Утро было холодное, туманное, но чувствовалось, что наступает весна.

Дальше на лужайке он увидел шатер Городского Центра с надписью большими голубыми буквами:

ЭЙ, ТИНЭЙДЖЕРЫ!

ПРИХОДИТЕ К НАМ 28 МАРТА

АРНИ «ВУ-ВУ» ГИНЗБЕРГ ПРЕДСТАВЛЯЕТ РОК-Н-РОЛЛ!

Джерри Ли Льюис

«Пингвины»

Фрэнки Лаймон и «Тинэйджеры»

Джин Винсент и «Голубые Береты»

Пушка Фрэдди «Бум-Бум».

Вечернее полезное для здоровья представление!

Это было то самое зрелище, которое Ричи хотел бы увидеть, но знал, что нет никаких шансов. Представление его матери о правильной эстраде не включало в себя высказывание Джерри Ли Льюиса, говорящего молодым людям Америки: «В нашем амбаре сидит цыпленок», в чьем амбаре, в каком амбаре, не в моем ли? Также оно не включало Фредди Пушку, чьи «Талахасские милочки имели классные ходовые части». Она была уверена, что сделала единственно верный выбор, влюбившись, как девчонка в Фрэнка Синатру. (Сейчас она называла его «Фрэнки – Сопли»), но, подобно матери Билла Денбро, страшилась рок-н-ролла. Чак Берри ужасал ее, и она говорила, что Ричард Пэннимен, лучше известный молодежи, как Маленький Ричард, «кудахчет, как курица». Ричи с ней не спорил. Его отец был в этом отношении нейтральным, и его еще можно было просветить в части рок-н-ролла, но в глубине души Ричи знал, что здесь правят желания матери – с 16-17-летнего возраста и до сих пор; его мама была твердо убеждена, что мания рок-н-ролла скоро прекратится.

Ричи же думал, что Дэнни и его парни более правы на этот счет, чем его мама, – рок-н-ролл никогда не умрет. Он сам любил рок, хотя единственным источником его познаний были две волны – «Американская эстрада» на 7 канале днем, и «УМЕКС» из Бостона – ночью, когда воздух очищался и волны несли энергичный голос Арни Джинберга, как голос призрака, вызванного на спиритическом сеансе. Бит делал его более чем счастливым. Он заставлял его почувствовать себя сильнее, больше, увереннее. Когда Фрэнки Форд исполнял «Морской круиз» или Эдди Кокран пел «Летний блюз», Ричи действительно переполнялся радостью. В этой музыке была сила, которая, казалось, принадлежит всем – тощим ребятам, толстым, некрасивым, застенчивым – неудачникам, короче говоря.

Когда-нибудь у него еще будет его рок-н-ролл, если он захочет этого, он был уверен в этом, его мама в конце концов разрешит ему иметь все это. Но это будет не 28 марта 1958-го.., или в 1959.., или... Его глаза закрылись, и он унесся прочь от этого шатра.., и потом, наверное уснул. Это было единственным объяснением, которое придавало смысл тому, что случилось дальше; это могло произойти только во сне.