Саша вообще по природе своей был молчаливым, и, оставаясь наедине, мы зачастую просто молчали. Ходили вместе по берегу озера или по лесу и молчали. Нам было хорошо вместе даже молчать. Мы научились понимать друг друга без слов. Помню, что, завидев Сашину бабушку, которая везде нас искала (бедная, бедная бабушка! сейчас я понимаю, как она страдала от невозможности что-то изменить и помочь Саше), мы молча переглядывались и бежали прятаться.
Но однажды, незадолго до прощания, мне все же захотелось сказать ему какие-то важные, главные слова. Тогда, глядя на Сашу, я вдруг почувствовала, как меня переполняет что-то большое, прекрасное, настоящее, и мне захотелось выразить это чувство, облечь его в правильные слова. Но в десять лет я таких слов не знала, а потому растерялась и брякнула бессвязное: «Саша… навсегда!»
Впрочем, мне кажется, что Саша в тот миг понял все, что я хотела сказать. Он кивнул и сильно сжал мою руку.
«Навсегда!»
* * *
А потом все закончилось. Мы с мамой уехали из санатория, или Саша уехал – не помню уже, да это и не важно. Суть в том, что мы с ним потерялись, разминулись. Потом я думала, что надо было взять у него домашний адрес, можно ведь было писать друг другу, как-то поддерживать связь; можно, но… нельзя, потому что в десять лет ты таких вещей не понимаешь.
И лето как-то быстро закончилось, на горизонте уже заплакала дождями осень, и замаячила ненавистная школа. В ту осень мне было грустно и плохо, без Саши ничто не имело смысла. С тоски я даже уничтожила оба своих незаконченных романа – и про пиратов, и фантастический… Опыт первых потерь и первых разочарований – всегда тяжелый, болезненный, на разрыв; зато через боль и страдание мы быстро взрослеем. Я стремительно взрослела, перерастала свои детские тетрадки с глупыми стишками и песенками про моряков-моряков (теперь мне нравились другие стихи и другие песни – я переписывала в тетрадь стихи Есенина и слушала песни Высоцкого) и стыдилась прежних увлечений…
И только за тебя, Саша, мне никогда не было стыдно. Вырастая из себя прежней, меняя взгляды, вкусы, размеры одежды, я оставалась верной своей первой любви. Нашу с тобой историю, Саша, я не переросла и по сей день, и считаю встречу с тобой одним из самых лучших и ярких событий своей жизни.
…Лет через пять после того лета, уже будучи пятнадцатилетним подростком, я стала думать о том, как можно было бы тебя найти, и пришла к выводу, что единственный вариант – поехать в тот санаторий на озеро Еловое и упросить его сотрудников поднять архивы с данными об отдыхающих в таком-то году… На миг у меня зародилась надежда: а вдруг получится?! Но тут же погасла – да ну, ерунда, там меня никто и слушать не станет или сразу спросят, зачем мне нужна эта информация?! И что – я им буду рассказывать про свою первую любовь?! Да и были ли архивы в этом санатории в восемьдесят каком-то махровом году?
Нет, Саша, мы были обречены на разлуку.
…После нашей разлуки у меня впереди была целая жизнь со своими горестями, радостями, победами, поражениями, другими встречами и другими расставаниями… Я – любила, и любили меня… Как пишут в романах: шли годы…
Прошло мое детство, прошла юность, теперь уже можно сказать, что и молодость прошла; и сейчас, в пору зрелости, я понимаю, что от первой любви в жизни вообще многое зависит. Думаю, что в определенном смысле первая любовь определяет нашу последующую жизнь. Я благодарна судьбе за то, что у меня была именно такая первая любовь… И благодарна тебе, Саша, за то, что ты стал моей первой любовью (а я – хочется верить – твоей?!), а еще я благодарна тебе за то, что ты показал мне, каким должен быть мужчина и как он должен относиться к женщине. Позже я буду искать твою силу, присущее тебе мужество, чувство достоинства, твое пренебрежение к слабости и твое геройство в других мужчинах, и однажды найду, в одном, – но это совсем другая история…
Саша, я могла не вспоминать о тебе годами, а потом вдруг, через десять, двадцать лет, однажды вспомнить тебя – обычно это случалось ночью, во сне – и, почувствовав пронзительную нежность, вздохнуть: где ты сейчас? Ведь я так ничего о тебе и не знаю, Саша… Может быть, лето, когда мы с тобой встретились, было последним в твоей жизни, и, умирая, ты вспоминал меня, а может, ты выздоровел, вырос, где-то живешь, и, если тебя кто-то спросит о твоей первой любви, ты вспомнишь не меня, а кого-то другого…
А знаешь, Саша, моя детская мечта сбылась: я выросла и стала писать книги (возможно, для того, чтобы однажды написать этот рассказ о тебе), и мне яростно хочется верить в то, что и твоя мечта, Саша, исполнилась, и ты свою болезнь победил. Как бы там ни было, но и теперь, спустя тридцать с лишним лет, я говорю тебе те же бессвязные, но искренние – из самого сердца – слова: «Саша… навсегда!»
* * *
Я смотрю на свою детскую фотографию. За окном серенькое зимнее утро. Идет снег. С выцветшего от времени снимка мне улыбается девчонка в красном сарафане.
Да, той страны, в которой был сделан этот снимок, больше нет… Я имею в виду даже не СССР – эту затонувшую Атлантиду, а ту страну, что зовется Детством, куда, как поется в песне, нельзя купить билет. Но странное дело, Саша, мне совсем не трудно, перескочив через свои январи и июли, оказаться в том звенящем, изумрудном лете, которое для меня никогда не заканчивалось. Там где-то, на берегу уральского озера, среди вековых сосен и елей, навсегда остались и бродят, взявшись за руки, две наши счастливые тени. И нет ни пространства, ни времени, а только лето, детство и огромное – до неба – счастье.
«Кондалы закованы, кондалы раскованы!»
Через годы, Саша, я слышу твой голос, вижу, как ты бежишь ко мне навстречу, и свет того лета освещает всю мою жизнь.
Влада Юрьева
Влада убеждена, что для хорошей книги нужны интересные герои и необычное место действия – поэтому никогда не отказывается от путешествий и странных компаний. В вечной борьбе осторожности и любопытства она часто подыгрывает любопытству, ведь каждый риск может стать ярким впечатлением, отраженным в книге. Преданная поклонница фантастики, которая подводит детектив к грани возможного, но всегда останавливается у черты, потому что настоящая магия не в сказках, а вокруг нас.
Шоу должно продолжаться
Когда речь заходит о любви, я – белорусский партизан, хамелеон в амазонских джунглях и монах, давший обет молчания. Мне можно смело доверять государственные тайны, и если они нужны объекту моего обожания, он их точно не узнает. Джеймс Бонд спешит записаться ко мне на мастер-класс «Как сделать вид, что ты не при делах». Не самая приятная черта, надо сказать, которую с годами мне удалось немного обуздать.
Но когда тебе шестнадцать лет, жизненного опыта в теории больше, чем на практике (спасибо, книги!), в крови бурлят незнакомые пока гормоны, а вокруг еще и весна, о чудесах самоконтроля можно только мечтать. Именно так мне и довелось понять, что такое первая любовь.
Тот самый Он был из тех, кто легко привлекает к себе внимание, и не только внешностью (хотя и с этим все было неплохо – гламурные журналы подсказали, что зовется такое «мой типаж»). Но дело даже не в неземной красоте, до которой все-таки не дошло, дело в личности. Мистики называют это особой энергетикой. Суровые прагматики, как всегда, выкрутились и придумали слово «харизма», которая легко затмевала собой мелкие недостатки.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
