— Расскажи, что разочаровался во мне. Что все было ложью. Что ты меня не любил. Что наши пути не сливаются так, как ты думал. Все это. Что угодно. Просто… расскажи, — я притянула колени и обняла их. И хотя он молчал, мне уже казалось, что он ударил меня в живот.
Я думала о том, как Ахмос целовал Эшли. Как их окружали клевер, гудящие пчелы и тяжелый запах яблонь на ветру. То, как он щурил глаза, а его щеки превращались в маленькие пухлые луны, когда он смотрел на нее. То, как Эшли нравились его губы на ее коже, его теплое дыхание на ее горле.
Ахмос нахмурился.
— Я не могу рассказать тебе такое, Лили.
— Почему? — спросила я, гнев пропитывал слова.
— Потому что это не правда. Мои чувства — не ложь. Я люблю тебя. Наши пути пересекаются. Я видел это, — я посмотрела на него с сомнением, и он добавил. — Почему ты не спрашиваешь то, что хочешь узнать?
О чем он? Он хотел, чтобы я обвинила его в том, что Эшли он любит сильнее меня? Это было важно? Для Эшли — да. Она молчала, но я ощущала ее печаль, ее смирение и тревогу за мои чувства. А еще ее любовь к Ахмосу была осязаемой и влияла на мое восприятие, хотела я того или нет. Я не могла не отвечать на ее влияние. Я хотела быть в его объятиях, чтобы он успокоил меня и погладил волосы. Но я была и собой. И его отношения с Эшли не тревожили меня сильнее всего.
— Почему ты не рассказал мне о нем? — тихо спросила я.
Ахмос напряженно кивнул, отмечая, что этот вопрос и ждал, но его губы были сжаты, словно он не хотел отвечать.
Я не отступала:
— Ты знал, что я потеряла память о нем. Ты воспользовался преимуществом.
— Да, — просто сказал он. — Но это не значит, что то, что я видел и ощущаю, ложь.
— Тогда почему это не вяжется со мной? — прошептала я. — Все в этой ситуации кажется мне неправильным.
— Не говори так.
— Почему? Это тебя задевает? Хорошо. Я рада, что тебе больно, потому что ты ранил меня. Я видела твой сон с Эшли, и твое влечение к ней было очевидным.
— Это не значит, что я ничего не испытываю к тебе.
Я встала и пошла к краю берега.
— Это не одно и то же. Даже близко, — сказала я, голос унесся к океану.
Ахмос встал за мной и обхватил ладонями мои руки. Его рот щекотал мое ухо, и я обнаружила, что все еще хотела, чтобы он любил меня, целовал и обнимал, как раньше.
— Я уважаю тебя, — прошептал он. — Я восхищаюсь тобой. Твое лицо, твой облик прекрасны. Я хочу, чтобы ты была рядом, чтобы я защищал тебя от вреда до конца своих дней. Мы могли быть счастливы вместе, Лили. И нам было бы удобно. Этого мало?
Я развернулась, и он обвил руками мою талию, пытаясь притянуть в объятия, но я прижала ладони к его груди, мешая ему.
— Часть меня хочет этого, — печально сказала я. — Наверное, это не важно, — я вяло улыбнулась меня. Сильно хотелось шагнуть и затеряться в его поцелуе. Этого хотела не только Эшли, но кое-что изменилось для меня, для всех нас, в мире сна.
Мы не знали, что принесет будущее, но, даже если кого-то из нас ждал счастливый конец, две другие остались бы страдать. Мы не хотели долго думать об этом.
— Думаю, нам лучше пока отложить чувства и сосредоточиться на задании, — сказала я.
— Если ты этого хочешь, — официально сказал Ахмос. Он медленно отошел от нас, его спина была напряжена.
«Ты его обидела, — сказала Эшли. — Нужно было так злиться? Он ранимый».
«Он ранил меня первой, — ответила я. — И какая теперь разница? У нас есть дело, мы уже достаточно пострадали из-за мужчин. Нужно сосредоточиться на Сетхе».
«Согласна, — сказала Тиа. — Нет смысла мечтать о таком. Это или произойдет, или нет. Уасрет выберет нам пару, и мы даже ничего сказать не сможем».
Уасрет. Чудесно. Я почти забыла. Я быстро поделилась с ними тем, что видела во сне с Амоном, и они были потрясены вмешательством Пожирательницы. Когда я рассказала Ахмосу об этом, он кивнул и сказал, что Астен ему об этом поведал. То, что Уасрет накопила достаточно силы, чтобы вмешиваться, пугало нас.
— Это не все плохие новости, — сказал Ахмос. — Я проверил наш путь, и к братьям быстрее всего можно попасть по Космической реке. Единороги этого не смогут. Полет слишком долгий. Они устали, а мы не можем найти убежище, чтобы они отдыхали весь день.
— Тогда что нам делать? Как добраться до твоих братьев? — спросила я.
Тиа предложила:
«Почему бы не позвать Черти?».
— Черти? Кто это? — спросила я вслух.
Ахмос поднял голову с искрой интереса в глазах.
— Думаешь, он нас примет? — спросил он и потер подбородок. — Ты ему нравилась.
«Конечно, мы ему нравились, — сказала Тиа. — Мы можем призвать его монеткой, которую он давал нам».
— Монеткой?
«Хассан спрятал ее в колчане. Она лежит рядом со скарабеем сердца Амона».
Мое сердце дрогнуло от ее слов. Не объясняя действия Ахмосу, я пошла к костру, нашла свои кожаные доспехи и ножами-копьями в ножнах и колчан стрел. Я дотянулась до дна и вытащила скарабея сердца.
Я долго смотрела на него. Пальцы сжались на нем, и я подняла голову и увидела, как на меня смотрит Ахмос. Я все еще сжимала скарабея, пока рылась в колчане в поисках монеты с птицей. Я отдала ее Ахмосу. Когда он не смотрел, я сунула скарабея сердца Амона в карман джинсов.
— Птах бену, — сказал он, перевернув монету на ладони и погладив другую сторону. Он показал мне изображение лодки и мужчины с веслом. — Я такие монеты не видел, хотя слышал о них. Они двусторонние. Это значит, что у тебя есть защита птаха, как и у паромщика. Ты знаешь, какая она редкая?
Я пожала плечами. Вызвалась Тиа:
«Мы видели птаха в Гелиополисе. Монета схожа с той, которой птица заплатила за наш первый проезд. Может, это та самая».
Я передала ее послание Ахмосу, он потрясенно уставился на нас.
— Вы видели птаха? Он заплатил за вас?
— Да. Так Тиа говорит.
Ахмос смотрел на нас, почти пронзая в поисках ответов, которые я не могла дать. Он собирался сказать что-то еще, но я перебила:
— Монета сработает? Мы сможем так вызвать этого Черти?
— О, да, — ответил он. — Это должно сработать, — он опустил монету на мою ладонь и поманил за собой. — Идем со мной.
Я пошла за ним к кромке воды, он сказал мне, что делать. Я отвела руку и громко сказала:
— Паромщик! Этой монетой я оплачиваю проезд! — я вскинула руку и бросила монету в воду как можно дальше. Я видела, как она вспыхивает золотом, кружась в воздухе, и когда она упала в воду, луч света ударил в небо и пропал наверху.
— Что теперь? — спросила я.
— Он придет за нами, если может.
— А может не получиться?
— Черти занят, перевозя мертвых, а во время войны он занят особенно.
— Но разве Маат не сказала, что загробный мир под угрозой? Куда он отвозит мертвых?
— Не знаю. Может, все равно отвозит туда и оставляет их, пока не разберутся. Такое бывает, когда мы в царстве смертных. Мертвые ждут нашего прибытия. Обычно там больше группы ждут суда после двух наших недель в Египте. Некоторые уходят сами, но их проглатывают звери, мешающие мертвым уйти. Из загробного мира не сбежишь. Если ты не бог. Они могут приходить и уходить, когда пожелают.
— О,… и, кхм, вы тоже можете приходить и уходить, как боги?
Ахмос посмотрел на меня.
— Нет, — ответил он. — Мы должны оставаться в загробном мире, пока нас не призовут в тела для исполнения цели. Хотя теперь, когда Сетх свободен, смысла пробуждаться в смертных телах нет.
— То есть, когда все это закончится, если мы выживем, ты с Астеном и Амоном… что? Останетесь в загробном мире… мертвыми? — я пыталась проглотить комок, который вдруг появился в горле, но не вышло.
— Это весьма вероятно.
«Вы это знали?» — зашипела я на Эшли и Тию.
«Да», — ответила Тиа.
«Тогда… зачем Эшли любить Ахмоса, а тебе Астена? Какая разница, если вместе не быть никак? Никому из нас?» — спросила я.
Эшли ответила:
«Ах, милая, потому редкие мгновения так ценны».
