Вэнс поглядел ему вслед, потом обратился к сиделке:

— Пожалуйста, посидите здесь немного, мисс Битон. Я хотел бы поговорить с вами. Но прежде я должен уделить минуту или две мистеру Хаммлю.

Сиделка кивнула в знак согласия и с усталым видом уселась на диван.

Вэнс обратился к Хаммлю:

— Пройдемте на минуту в дом.

Хаммль поспешно встал:

— Я уж спрашивал себя, как долго вы меня будете тут держать.

Вэнс провел нас в кабинет; Маркхэм и я последовали за Хаммлем.

— Что вы делали на крыше, мистер Хаммль? — спросил Вэнс. — Я сказал вам некоторое время назад, после нашей краткой беседы, что вы можете идти.

— Но ведь это не преступление немного пройтись по саду? Не так ли? — ответил Хаммль, явно волнуясь.

— Отнюдь нет, — спокойно ответил Вэнс. — Я только спрашиваю себя, почему вы пошли в сад вместо того, чтобы ехать домой? В этом саду сегодня днем происходили дьявольские дела.

— Я уже говорил вам, что жалею, что не поехал. Как я мог знать?

— Дело не в этом, мистер Хаммль, — оборвал его Вэнс. — Вы не ответили на мой вопрос.

— Ну, послушайте, — сказал Хаммль, — я опоздал на поезд на Лонг-Айланд и мне оставалось больше часа до следующего. Когда я вышел отсюда и начал спускаться вниз, я вдруг сказал самому себе: будет приятнее обождать в саду, чем на Пенсильванском вокзале. И я вернулся на крышу и стал тут бродить. И вот я тут.

Вэнс поглядел на него и кивнул:

— Да, совершенно верно. Вот вы и тут. Более или менее на виду. Кстати, мистер Хаммль, что вы видели, пока вы ожидали в саду следующего поезда?

— Ничего, абсолютно ничего, — ответил Хаммль объективным тоном. — Я ходил вдоль живой изгороди, курил, смотрел на вид, когда услышал, как вы выносите из дому сиделку.

Вэнс прищурился. Было видно, что его не удовлетворяет объяснение Хаммля.

— И вы не видели никого другого ни в саду, ни на террасе?

— Ни души, заверил тот.

— И вы не слышали ничего?

— Ничего, пока вы не вышли.

Вэнс несколько мгновений смотрел на Хаммля. Потом он повернулся и направился к окну, выходившему в сад.

— Это пока все, — сказал он. — Но мы, вероятно, завтра еще вас вызовем.

— Я буду дома весь день. Рад услужить. — Хаммль бросил исподтишка взгляд на Вэнса, быстро распрощался и пошел вниз по лестнице.

(14 апреля, 7 ч. вечера)

Вэнс тотчас же вернулся в сад. Мисс Битон несколько приподнялась, когда он подошел к ней.

— Можете вы мне теперь ответить на несколько вопросов? — спросил он ее.

— О да,  — она улыбнулась более уверенно и встала.

Сумерки быстро распространялись над городом. Тусклый серый свет заменял голубую дымку над рекой. Небо за Джерзейскими холмами окрасилось яркими огнями заката, в отдалении там и сям в окнах домов начали появляться золотые пятна света. С севера потянуло легким ветерком. Было прохладно.

Когда мы прошли через сад к балюстраде, мисс Битон глубоко вздохнула и слегка содрогнулась.

— Вы лучше наденьте ваше пальто, — предложил Вэнс. Он вернулся в кабинет и принес его ей. Пока он помогал ей надеть его, она вдруг повернулась и вопросительно поглядела на него.

— Как мое пальто попало в верхний кабинет? — спросила она. — Это меня очень встревожило в связи со всеми ужасными вещами, которые случились сегодня.

— Почему это может вас тревожить? — улыбаясь спросил Вэнс. — Пальто, оказавшееся не на месте — не такая серьезная вещь. Но мы действительно должны это вам объяснить. Видите ли, в деле о смерти Свифта имеется два револьвера. Один из них мы все видели здесь на крыше. Тот, из которого его убили. Но никто не слышал этого выстрела, потому что бедняга покончил свою жизнь в чулане кладовой профессора Гардена.

— А, вот почему вы хотели узнать, на месте ли ключ, — сказала девушка, кивая.

— Выстрел, который мы все слышали, — продолжал Вэнс, — был сделан из другого револьвера, после того, как тело Свифта было вынесено из чулана и положено на то кресло. Мы, конечно, очень хотели найти этот другой револьвер, и сержант Хис произвел розыски.

— Но… но мое пальто, — она протянула руку и схватилась за рукав Вэнса, тогда как в глазах ее появилось выражение испуга.

— Да, — сказал Вэнс, — сержант нашел револьвер в кармане вашего пальто. Кто-то туда его сунул, чтобы временно спрятать.

Она отшатнулась, глубоко вздохнув.

— Как ужасно! — голос ее был чуть слышным.

Вэнс положил руку на ее плечо.

— Если бы вы не пришли в кабинет и не увидели бы пальто, мы бы его вернули в нижний чулан для пальто и избавили бы вас от этого беспокойства.

— Но это ужасно! А теперь покушение на мою жизнь. Я не могу этого понять. Мне страшно.

— Ну, ну, — успокаивал ее Вэнс. — Теперь это прошло, и нам нужна ваша помощь.

Она прямо досмотрела ему в глаза. Потом, успокоенная, слегка улыбнулась.

— Простите меня, пожалуйста, — сказала она, — но этот дом, эта семья, тут делались странные вещи, повлиявшие на мои нервы за последние месяцы. Я не могу этого объяснить, но тут что-то очень неладное. Я работала в течение шести месяцев в операционном зале одного госпиталя в Монреале и присутствовала на шести-восьми операциях в день. Но это никогда на меня не действовало так, как жизнь в этом доме. Там я, по крайней мере, видела, что происходит — я могла помочь и знала, что помогаю. Но тут все происходит в темных углах, и что бы я ни делала, все как будто ни к чему. Представляете вы себе врача, который бы вдруг ослеп во время трудной операции и все-таки должен был ее продолжать? Так я себя чувствую в этом доме… Но, пожалуйста, не думайте, что я не хочу помогать. Я сделаю для вас все, что могу. Вам ведь тоже приходится работать впотьмах, не так ли?

— Не всем ли нам приходится работать впотьмах? — прошептал Вэнс, не отводя от нее глаз. — Расскажите мне, как вы думаете, кто может быть виновником этих ужасных деяний, которые тут совершились?

Страх и сомнение, казалось, оставили девушку. Она подошла к балюстраде и стояла, глядя за реку, со спокойным самообладанием.

— Право, я не знаю, — ответила она сдержанно. — Есть несколько возможностей, но я не имела времени это ясно обдумать. Все это случилось так внезапно.

— Да, конечно, — вставил Вэнс. — Такие вещи обычно происходят внезапно и без предупреждения.

— Смерть Вуда Свифта — совсем не то, чего я могла здесь ожидать, — продолжала девушка. — Я не удивилась бы какому-нибудь насильственному поступку, вызванному гневом, но это предумышленное убийство, так тонко и старательно разработанное, как будто не подходит к здешней атмосфере. Конечно, это не любящее семейство. Здесь все друг с другом в каких-то противоречиях, все полно скрытой ненависти. Никаких контактов — я хочу сказать — никакого взаимного понимания. Флойд Гарден здоровее остальных. У него интересы, конечно, узкие, но если оставить в стороне его умственный уровень, то он всегда казался мне прямым и гуманным. На него можно положиться, я думаю. Он не любит тонкостей и глубокомыслия и всегда сознательно игнорировал их у других членов семьи, чем вызывал не раз трения. Может быть, я и не права, но таково было мое впечатление.

Она остановилась и нахмурилась.

— Что касается миссис Гарден, то я чувствую, что она по природе очень неглубокая и сознательно создает для себя более сложную жизнь, которую она совершенно не понимает. Это, конечно, делает ее неразумной и опасной. Я никогда не имела более неблагоразумной пациентки. Она нисколько не считается с другими. Ее привязанность к племяннику мне никогда не казалась подлинной. Он был как глиняная фигурка, которую она сама вылепила и потом расхваливала. Если бы ей пришла в голову другая модель, я чувствую, что она бы снова смочила глину и вылепила из нее другой предмет обожания.

— А профессор Гарден?

— Он исследователь, ученый, и поэтому не имеет многих обычных человеческих свойств. Я иногда думала, что в нем есть нечто не вполне нормальное. Для него люди и вещи — только элемент, который можно соединить в какую-нибудь новую химическую комбинацию. Понимаете, что я хочу сказать?