И сейчас же послышались выстрелы. Вахтенные галеона наконец-то поняли, что их атакуют — к сожалению, слишком поздно. Однако они мужественно вступили в сражение, отступив к носовой надстройке, на которой находились две пушки.

Равено де Люсан быстро оценил, откуда грозит опасность, и послал своих людей к этому месту. В то же время Буттафуоко во главе тридцати флибустьеров очистил плотным огнем кормовую надстройку, также оснащенную крупнокалиберными пушками.

Не стоит и говорить, что гасконец и баск были в первых рядах сражающихся, всегда готовые пустить в ход свои страшные клинки.

Тем временем батарейцы, полагая, что оказались перед несколькими кораблями, разрядили разом тридцать шесть пушек галеона, но не достигли иного результата, кроме ужасного грохота, от которого в клочья разлетелись все стекла в кормовых иллюминаторах.

Однако испанцы быстро организовались для обороны. Из носового люка группами выскакивали люди: полуголые, но хорошо вооруженные и полные решимости не сдаваться без боя. Из кормового люка тоже выбегали люди; они собирались возле двух кулеврин,[74] установленных на надстройке. Однако флибустьеры уже чувствовали себя как дома, они с молниеносной быстротой, пригибаясь, сновали от одной мачты к другой, и вели ураганный огонь по мостикам. Этот огонь вселял ужас в испанцев, потому что каждая пуля так или иначе попадала в цель; защитники галеона группами валились на палубу, даже не успевая выстрелить в атакующих, мчавшихся вперед с саблями в руках.

— За тобой ют!..[75] — крикнул Равено де Люсан, перекрывая своим звучным голосом грохот перестрелки. — Давай, Буттафуоко!.. За мной бак!..

Два людских ручейка потекли по верхней палубе, производя ужасный шум. Остановить их было нельзя, потому что потоки эти образовали привыкшие к сражениям люди. На двух концах судна разгорелось ожесточенное сражение. Все батарейцы и свободные от вахты матросы галеона были на палубе и соперничали друг с другом, стараясь дорого продать свои жизни отважному врагу.

Огонь четырех носовых и кормовых орудий перекрещивался, и немало флибустьеров Равено де Люсана и Буттафуоко, однако другие, нисколько не испугавшись, торопились увернуться от новых залпов и в безумно храбром порыве бросились в атаку. В одно мгновение они промчались по трапам и оказались на верхушках надстроек.

Драгинасса гасконца и шпага Мендосы работали во всю мочь. Лязг железа, крики сражающихся, стоны раненых, звуки пистолетных и ружейных выстрелов время от времени перекрывали голоса двух буянов:

— Вперед, Бискайя!..

— Давай, Гасконь!..

Никакое мужество не могло устоять против бешеного натиска флибустьеров, не привыкших останавливать начатую атаку.

Оба мостика были захвачены после короткого, но яростного противостояния, испанский штандарт спустили, и люди, так гордо сопротивлявшиеся, хотя их застали врасплох и оказались они в явном меньшинстве, сложили оружие, чтобы остановить это бессмысленное уничтожение.

Старый капитан галеона, сломавший в коротком бою шпагу, приблизился к Равено де Люсану:

— Мы проиграли; если хотите, бросьте нас в воду.

— Сеньор, — достойно ответил француз, — не каждый день случается побеждать. Я восторгаюсь вашим мужеством. К тому же флибустьеры вовсе не такие жестокие, как об этом рассказывают. Хотите проверить? Я оставлю вам оружие и ваше судно, потому что мы пока не знаем, что с ним делать.

— Тогда зачем же вы на нас напали? — удивился капитан.

— У вас на борту находится сеньорита, не так ли?

— Кто вам это сказал?

— Мы об этом знаем, и вам ее доверил маркиз де Монтелимар.

— Да уж не демоны ли вы? Неужели правы были наши монахи, которые видели в вас исчадий ада?

— Мой отец был добропорядочным французским дворянином с берегов Жиронды;[76] полагаю, что он не имел никакого родства с мессером Вельзевулом, — рассмеялся в ответ Равено. — Возможно, дед был связан с дьяволом.

— Итак, чего же вы хотите?

— Я уже сказал: немедленной выдачи сеньориты, которую доверил вам маркиз де Монтелимар.

— А если я откажусь?

— Черт побери!.. Да мы же полностью владеем судном и можем без вашего согласия поздороваться с графиней ди Вентимилья, дочерью знаменитого Красного корсара. А кроме того, не больно-то рассчитывайте на великодушие флибустьеров, ибо вы можете обмануться. Итак, сударь, дайте нам сеньориту!..

Последние слова Равено де Люсан произнес с угрозой в голосе, так что капитан галеона решил больше не упорствовать. По его знаку один из офицеров спустился в каюту и через некоторое время вернулся, ведя за собой прекрасную девушку, высокую и стройную, с волосами цвета вороного крыла, огромными черными глазами и бронзоватой кожей с легким золотистым оттенком. Девушка спокойно прошла сквозь строй испанцев, нисколько не пугаясь крови, заливавшей палубу, и подошла прямо к Буттафуоко, сказав ему просто:

— Я ждала вас.

— Но, может быть, не так скоро, — ответил буканьер и галантно поцеловал ей руку.

— Вы, корсары, соперничаете в быстроте с молниями. А где Мендоса?

— Я здесь, сеньорита! — воскликнул баск.

— И я тоже здесь, графиня, клянусь сотней тысяч пушек!.. — крикнул дон Баррехо. — Разве вы не узнаете старых друзей?

— А!.. Знаменитый гасконец!.. — обрадовалась дочь Красного корсара, показав свой прекрасные, сверкающие, как жемчуг, зубы.

— Сеньорита, я всегда готов умереть за тех, кто носит имя Вентимилья.

— К парусам, друзья, — распорядился в этот момент Равено де Люсан. — Четверо к рулю, а сотня пусть идет на батарейную палубу — охранять пленных. Если кто только попытается сопротивляться, кидайте его в воду, не раздумывая.

Через несколько минут на галеоне поставили паруса, и корабль медленно вошел в бухту Дэвида.

Достижение материка и захват галеона должны были ободрить флибустьеров и побудить их к скорейшему выступлению. Однако еще оставались сомнения, поэтому, прежде чем отправиться в дальний путь, флибустьеры послали семьдесят человек обследовать окрестности и собрать сведения о дороге, совершенно неизвестной береговым братьям. Оставшиеся укреплялись в деревне и свезли с галеона на берег все пушки. Тем временем разведывательный отряд выступил в поход, поставив себе задачей захватить несколько пленников, которые могли сообщить ценную информацию.

Они шли, пока хватало сил, взбираясь на горы и пересекая леса; случайно до них дошла весть, что шесть тысяч испанцев готовятся преградить флибустьерам путь внутрь перешейка; разведчики решили не вступать с ними в контакт, тем более что сведений они собрали предостаточно, и уйти назад, к побережью. Однако восемнадцать человек все-таки остались в арьергарде; в их задачу входило пополнение продовольственных запасов. Но вместо того чтобы узнавать о засеянных полях или о деревнях, которые можно ограбить, они напали на двух испанских всадников и захватили их в плен. От этих несчастных они узнали, что недалеко находится городок Чилотека, населенный четырьмя сотнями испанцев, кроме многочисленных негров, мулатов и индейцев.

Элементарное благоразумие подсказывало этому отряду отчаявшихся бродяг осторожно отступить и направиться на воссоединение с сотоварищами. Однако благоразумие было побеждено желанием запустить руки в кошельки жителей этого, возможно, богатого городка. У ворот они не встретили никакой стражи, потому как никто в городке не думал об осторожности, и — невероятное дело! — восемнадцать флибустьеров решились напасть на мирное селение.

Они подошли к городку в базарный день, и все жители, до той поры не слыхавшие о флибустьерах, собрались на площади. Восемнадцать пиратов пронеслись по улицам городка, отчаянно горланя и беспорядочно паля в воздух, чтобы страх заставил горожан поверить в значительность сил нападавших. Однако неожиданное вторжение загорелых до черноты одетых в лохмотья бородачей вызвало всеобщую панику. Негры, мулаты, индейцы и испанцы устремились куда глаза глядят, опрокидывая при этом скамьи с товаром, чем тут же воспользовались флибустьеры. Они немедленно захватили несколько нагруженных съестным лошадей, а потом, отмечая свой уход, схватили попавшихся им в руки горожан и исчезли под градом пуль.[77]