Уна отводила взгляд - не могла ничего с собой поделать. Ей это казалось чем-то вроде телесного изъяна или уродливого родимого пятна. Чем-то, что лучше игнорировать. Так гости Кинбралана старались не упоминать немощь отца... Лорда Дарета.
Индрис, наоборот, то и дело забегала вперёд и беспечно заглядывала в лицо Шун-Ди - сколько бы тот, краснея, ни отводил глаза. Пару раз Уна испытала неуместный порыв сделать наставнице замечание: она и то знала, какой дерзостью считается в Минши зрительное прикосновение к неблизкому человеку. Может быть, большей, чем прикосновение буквальное. Индрис это было, конечно, известно, но она продолжала с улыбкой забрасывать миншийца вопросами о его родном острове (он назывался Маншах - и Уна со стыдом поняла, что не помнит его по книгам и картам), о семье, об аптечных лавках, о садах и полях, на которых выращивают растения для масел...
О целях его приезда. О магии в Минши.
О путешествии на западный материк - подумать только - на полтора года!.. Уну скручивала зависть - и в то же время ей было как-то не по себе. Так вот он, этот момент: перед ней тот, кто "живьём" видел драконов, беседовал с кентаврами, слышал гортанные напевы русалок, под звучание которых, должно быть, мурашки пробирают от пяток и до корней волос... Тот, кто дышал воздухом заветной земли Обетованного, где магия свободна. Почти как герои сказок и легенд.
Так почему же Уна не чувствует ничего особенного? Почему он живёт, как обычный человек - и мнётся, и откровенно опасается волшебного зеркала у неё на поясе, и робеет, как все, перед её знатной кровью?
Шун-Ди смущённо кашлял, от волнения вдруг начинал картавить и искажать ти'аргские слова. Он избегал подробностей о своей удивительной экспедиции - настолько рьяно, что за время их прогулки начало темнеть. Песок и мелкие камешки шуршали под ногами Уны; Синий Зуб в конце аллеи впитывал сумеречную черноту, а мох на его выступах прятался, сливаясь с камнями. Круглые листья осин, как всегда, трепетали, после заката становясь особенно хрупкими - какими-то полупрозрачными. Примерно четверть их уже облетела, да и остальные распрощались с летней свежестью.
Уна смотрела на тонкие стволы, устало слушала Шун-Ди, шикала на Гэрхо, который, не стесняясь, зевал до вывиха челюстей (чинная ходьба быстро надоела ему - ещё бы, ведь издеваться над Уной в её комнате куда увлекательнее) - и осознавала, что обязана задать главный вопрос. Сколько же ещё, во имя старухи Дарекры, её будет мучить миг этого главного вопроса? Почему всегда так не хочется, и горько, и страшно его задавать - но не обойти и не спрятаться, как не переплыть без корабля море?..
С матерью и лордом Ривэном, конечно же, было гораздо хуже. Значит, нет смысла так долго тянуть перед перебирающим чётки миншийцем - что бы ни таилось на самом деле в его голове.
- Если я правильно поняла, одна из женщин-драконов, - Уна нервно улыбнулась. - Точнее, из Эс...
- Эсалтарре, - вежливо, почти шёпотом подсказал Шун-Ди.
- Да, Эсалтарре... Спасибо... Так вот, она... Подарила Вам своё яйцо?
Шун-Ди кивнул. Из-за полумрака Уна не могла угадать выражения его лица - к тому же между ними шла Индрис.
- Подарила и завещала. Только не мне, а Вам. Её имя - Рантаиваль Серебряный Рёв, и она хотела, чтобы её сын достался именно Вам. Мой друг видел Ваш образ в её мыслях.
- Всегда хотела знать, насколько сильны драконы в телепатии, - пробормотала Индрис.
- Очень сильны, - серьёзно ответил Шун-Ди.
- Ваш друг? - переспросила Уна, нащупав наконец главное. Ей казалось, что она снова решает задачки или постигает миншийскую философию под скучающей указкой профессора Белми - либо до рези в глазах, запоем, читает в библиотеке Кинбралана те книги, к которым он и близко её бы не подпустил. - Но где же он сам? Почему не пришёл вместе с Вами и не познакомился со мной?
Шун-Ди внезапно остановился, вздохнул и неохотно спрятал чётки в карман. Щелчком пальцев Индрис зажгла голубоватый магический огонёк, и в слабом свете стало видно, что глаза миншийца погрустнели ещё сильнее.
- Вы правы, миледи. Уже пора... Лис!
Раздался негромкий шорох, мягкое скольжение - и высокая тонкая фигура выступила из-за осин. Уна не сразу поняла, откуда возникло столько режущего, янтарного света. Потом до неё дошло: так сияют глаза.
Глаза оборотня.
- Добрый вечер, - промурлыкал Лис. Голос был глубоким и сладким - как у менестреля, - но с дикими, совершенно чужими нотками, от которых у Уны неприятно сжалось что-то внутри. Кожа Лиса была смуглой, как и у Шун-Ди, по скуластому лицу с острым подбородком бродила странная усмешка. Кончики ушей тоже казались чуть более острыми, чем положено для людей, - но, возможно, всё дело в сумерках.
- Добрый вечер.
Лис шагнул вперёд и, оказавшись рядом с Шун-Ди, по-хозяйски положил длиннопалую руку ему на плечо. Он пришёл босым; заметив голые узкие ступни из-под плаща и штанов, Уна решила было, что ей мерещится. На левом плече Лиса возлежал хвост роскошных, похожих на золотые нити волос (и зачем такие мужчине?..) - в полумраке они тоже светились изнутри. Чувство опасности поднялось в Уне с новой силой, заставив зеркало вжаться в пояс.
Друг Шун-Ди был кем угодно, только не человеком. Это ощущалось мгновенно - словно фальшивая нота в пении или особый запах.
От Лиса пахло диким золотом, музыкой и кровью.
Но дело всё-таки было не в глазах и не в хвосте, навязчиво напоминающем другой хвост... Уна перевела взгляд на правое плечо Лиса - и больно прикусила язык. Там кое-кто сидел.
Серебряная чешуя по всему телу и узкой мордочке. Мирно сложенные кожистые крылья. Изящный выгиб шеи.
И два непостижимых, невероятных драконьих глаза, уставившихся прямо на неё.
Лис ликующе оскалился (назвать это улыбкой точно было нельзя):
- Познакомьтесь, миледи - это Иней. Он рад встрече с Вами... Правда же, Иней?
Маленький дракон запрокинул голову; в горле у него что-то зашипело, булькнуло - и Лиса с Шун-Ди полностью скрыло густое облако пара, расползшееся по аллее горячим серебром.
Уна не помнила, как очутилась в этом облаке, как протянула руку, чтобы коснуться мелкой и нежной, ещё не отвердевшей до конца чешуи...
Но, когда она всё-таки дотронулась до Инея, время исчезло. Память древнего, непонятного существа - матери-драконицы - вратами распахнулась перед ней. И за этими вратами лежало совершенно другое Обетованное.
ГЛАВА XVIII
Ти'арг, Академия
Личная карета наместника Велдакира въехала в город через Ворота Астрономов утром пасмурного дня. Стражники в плащах с гербом Альсунга ударили кулаками в грудь, а со светлокаменных стен Академии протрубили герольды - правда, как-то приглушённо, будто стесняясь. И действительно: к чему превращать в событие традиционный приезд старика, подотчётного высшей власти?.. Точно так же наместник возвращался в Академию трижды в год: ранней весной, в пору таяния снегов, накануне праздника урожая - в последние дни лета, - и в разгар осени, когда деревушки и фермы, окружавшие Академию-столицу, вместе со шпилями башен "настоящей Академии" (некоторые ти'аргские лорды до сих пор выражались именно так), обрастали рыжей листвой, пожухлой травой и туманом.
Даже сейчас, трясясь в карете, наместник ощущал гниловато-затхлое дыхание осени, распылённое в воздухе. Оно проникало внутрь через толстую занавеску (наместник предпочитал путешествовать с открытыми окнами - особенно с тех пор, как к болям в печени добавилась периодическая тошнота и приступы удушья). Чем это вызвано, к чему ведёт и сколько значит в такие моменты свежий воздух - в нём хранилось спокойное, отстранённое знание врача обо всём этом. Подъездная дорога ко рву и городским укреплениям была вымощена и старательно вычищена (наместник уделял ей большое внимание: сотни людей каждый день въезжали в Академию и покидали её, а у них должно было создаться соответствующее представление о мощи и благополучии Ти'арга - как части великого Альсунга, разумеется...) Каменотёсы когда-то хорошо поработали с булыжником и плиткой, придав им - насколько возможно - квадратный облик: в честь четырёх богов Обетованного. Хоть число столичных адептов Прародителя и растёт, для большинства ти'аргских лордов, торговцев и простого люда это не пустая деталь.
