Она и до этого, впрочем, видела, как дедушка исходит гневом и болью, сыплет обличительными речами непонятно в чей адрес - точно перед ним призрак старого врага. Видела, что дядя Горо со злым азартом пускается в споры с ним, как только побольше выпьет. Слышала, что в разговорах старших (в тех, что - украдкой, шёпотом, за прикрытыми дверями) постоянно мелькает некий ОН: не то великий, исключительный человек, не то причина всех несчастий... На полях библиотечных книг и свитков (о магии и не только) Уне постоянно попадались записи и пометы, сделанные одним и тем же почерком - тонким и стремительным, красивым, но немного взахлёб. Видение с чердака-голубятни - о маге в терновых шипах, при свете луны - больше не возвращалось к ней; однако Уна чувствовала связь видения с реальным прошлым. С ещё одним порождением сумерек Кинбралана - с человеком, который почему-то покинул замок уже до её рождения, разорвав все кровные узы, поставив под запрет даже своё имя... Любое его упоминание ранило (хоть и по-разному) всех в семье; в замке не хранили ни его вещей (зато с одежды, детских игрушек и мечей Эйвира и Мелдона дедушка просто пылинки сдувал), ни портрета; в склепе и подземной усыпальнице не было плиты с его именем - значит, он всё ещё жив?..
К шестнадцати-семнадцати годам Уна всё же докопалась до того, как звали истинного наследника, старшего из сыновей дедушки. Позже она выяснила, что лорд Альен в юности отказался от титула, уехал в странствия и где-то пропал. Всё. И эти крупицы ей удалось собрать с большим трудом: отец молча улыбался и качал головой, слуги пожимали плечами или отделывались туманными намёками, соседи делились дикими слухами об изгнании из Ти'арга, об убийствах, о какой-то похищенной рабыне-миншийке... Если бы Уну не закалило чтение местных хроник и философских трудов, она бы, поверив во всю эту чушь, убедилась, что лорд Альен был отъявленным злодеем и все попросту стыдятся о нём говорить. Но поведение дяди Горо и тёти Алисии (да и отца, в общем-то) свидетельствовало совсем о другом...
О любви, которой зажали рот. Которую едва ли не задушили. "Не знаю я, где он, - нахмурившись, бросил однажды дядя Горо в ответ на очередные допытывания. - Брат Альен может быть где угодно, только не здесь... Или умер давно. Ох, Уна! - почти простонал он. - Тошно мне и говорить, и молчать об этом... Не спрашивай меня, ради всех богов. Хочешь, сходим проведать лошадей?.."
Кем же был лорд Альен? Возможно, волшебником. Тогда он, скорее всего, уехал в Долину Отражений, но потом... Что потом? Его не пожелали видеть дома - или он сам решил не возвращаться? Мог ли дедушка порвать с ним из-за магии; точнее, только из-за неё?
А если были и другие причины... Они могут быть очень страшными - или очень значительными, раз до сих пор в секрете. Бесчисленные вопросы дразнили Уну; дразнила её и странная, немного пугающая связь с памятью лорда Альена, которую она ощущала. Так много всего упиралось в память о нём - и вот теперь тётя Алисия дала его имя ребёнку... Уне резко захотелось в Рориглан.
- Да... - рассеянно сказала она. - Верно. Мне пора к отцу, Бри. Увидимся.
***
Несмотря на погожий летний день, камин в покоях отца был жарко натоплен - как всегда. Едва переступив через порог, Уна покрылась испариной. Когда Дар не получал выхода (как сегодня - из-за неудавшегося заклятия), она с утомляющей остротой чувствовала перепады жары и холода, обычные в Кинбралане.
- Доброго дня, дорогая.
Отец тускло улыбнулся. Он был уже не просто худым - походил на скелет, обтянутый кожей. Лекари в недоумении качали головами: все подтверждали, что лорд Дарет сохраняет здравый рассудок и не отказывается от пищи, но она почему-то не идёт ему впрок.
Уна через силу улыбнулась в ответ и села на постель у него в ногах. Взгляд потерялся в серо-рыжих ворсинках меха на одеяле... Лисьи шкурки. Отец вечно мёрзнет, даже сейчас. Уне снова захотелось уйти отсюда: тоскливая, до отчаяния, жалость мешалась с непонятным отчуждением от бледного, почти облысевшего человека перед ней.
Почему её Дар не способен дать силу для его исцеления?
Неспособен - или она просто недостаточно упорно ищет?.. И кто знает - принял ли бы исцеление магией сам отец, который за всю жизнь ни разу не осмелился возразить дедушке?
- Доброго дня, отец. Я пришла повидаться... - Уна помолчала. Отец ждал продолжения. В руке он сжимал недоеденное яблоко с ножиком - отрезал им крошечные ломтики и клал в рот. Яблоки и другие фрукты мама закупает на фермах в предместьях Меертона или ещё южнее: скудная земля Кинбралана не приносит таких краснобоких, налитых жизнью плодов...
За закрытым окном серел бок Синего Зуба, пестрящий мхом и кустиками травы. Дальше, за ним, в дымке поднимались Старые горы. Те, что виднелись отсюда, были ещё довольно пологими, поросли сосняком и осиной; но Уна знала, что за ними скрываются бесплодные серые скалы, вершины которых разрезают облака. За этим хребтом лежит Альсунг. Одолеешь перевал - и откроется извилистая дорога по холмам и ущельям. По ней, говорят, нужно с дюжину дней скакать вдоль хребта на северо-запад, чтобы достичь Ледяного Чертога... Их нежеланной столицы.
Нежеланной - или уже принятой? Той, с которой смирились?
Уна прекрасно знала, что ни один из лордов Ти'арга - в том числе из тех, кто скреплял союз с северянами браками или отправлялся в Чертог для придворной службы Двуру Двуров, королю Хавальду, - ни за что не скажет и не подумает: "я из Альсунга". "Я из наместничества Ти'арг", - говорят все в этой стране, столько лет подавляя боль от унизительного слова наместничество...
Лишь человеку, который лежит тут, под лисьим одеялом, это слово, похоже, не кажется унизительным. Вряд ли что-то в Обетованном расстраивает его, кроме собственной немощи - и это вполне справедливо.
- Завтра мы уезжаем в Рориглан, - напомнила Уна, заглядывая отцу в глаза. - Тётя Алисия устраивает праздник в честь сына... Я хотела попрощаться - на случай, если не успею позже из-за вещей...
Отец отложил ножик и протянул к Уне руки, похожие на серые осиновые веточки; она поспешно подалась навстречу. Сухой поцелуй в лоб обдал её кислым запахом яблока и лечебных снадобий.
- Я знаю, Уна. Счастливого вам пути. Жаль, не увижу ни одного из своих племянников - но что поделать... - отец закашлялся; Уна завела руку ему за спину, чтобы помочь приподняться на подушках. Он кашлял долго и надсадно; что-то беспомощно булькало у него в груди. Потом выдохнул и покачал головой. - Ну вот, опять. Прости, дорогая. Проклятые лёгкие - мне трудно говорить.
- Воды? - спросила Уна, и собственный голос показался ей донельзя жалким. Наверное, поэтому она так не любит приходить сюда - потому что чувствует себя бесполезной, свою магию - бессмысленной насмешкой... Любая деревенская знахарка в этой душной комнате была бы сильнее неё.
- Не надо. Горо поедет с вами? Он говорил мне, что ещё не решил.
- С нами. Он не хочет оставлять нас без защиты. С тобой останутся Вилла и слуги, отец... - показать ли, что она чувствует себя виноватой, или это обидит его? - Мы пробудем там не больше двух дней и вернёмся. Не волнуйся.
- И по пять-шесть дней в пути, да-да, я помню... Останьтесь подольше, - чем более рьяно отец стремился показать, что рад их отъезду, тем отчётливее Уна видела его ложь. Горе и страх сквозили в каждой из ранних морщинок. - В Рориглане, наверное, хорошо, да и Алисия по тебе соскучилась... Расскажи мне потом, похож младенец на неё или на Колмара.
- Да, конечно.
- И скажи Алисии... Что я очень люблю её.
- Да.
И снова они оба молчали, не зная, как завершить разговор, - и пора ли уже завершать?.. Уна несмело погладила отца по выбритой щеке; он по-детски прижался к её ладони.
- Не знаю, сообщила ли тебе мама, - начала Уна, притворившись, что это не так уж важно для неё. Семья Тоури - лордов-лицемеров. Её воспитали достойно. - Тётя назвала сына Альеном. В честь вашего брата... Того брата.
