- А вон тот, с животом как бочка, - это ведь Толстый Трамти?
Шун-Ди кивнул. Его смуглое лицо блестело от испарины после изнурительных переводов: кожа отражала извивы костра. Имя напомнило Уне о чём-то важном, и она вздохнула.
- Иней сейчас у него, верно? Когда я... мы сможем его увидеть?
- Когда боуги решат, как им поступить с нами, - смиренно ответил Шун-Ди. - Когда определятся, не будем ли мы угрожать Лэфлиенну, если они нас отпустят.
Кривые брови лорда сошлись на переносице.
- С какой стати они решают это? Мы что, их слуги или пленники?
- Нет, мы - гости, которые явились под холм незваными, - миншиец грустно улыбнулся. - Для них это подчас хуже, чем пленники или рабы.
Уна волновалась по иному поводу:
- Но они же не могут забрать Инея?
Шун-Ди помолчал, прислушиваясь к простеньким, но жизнеутверждающим звукам дудочки: боуги в куртке с яркими рубиновыми пуговицами играл и приплясывал вокруг стола-пня. Пытается уловить Лисовы напевы?.. Уну смутила собственная досада от этой мысли.
- Не знаю. Правда, не знаю. С их точки зрения, у тебя мало прав на него, - мягко, но прямо сказал он. - А у народов запада - достаточно. Иней принадлежит этой земле.
- С чего бы, раз он вылупился в море? - запальчиво икнув, воскликнул лорд Ривэн. Он тоже успел захмелеть - то ли от искристого питья, то ли от воспоминаний. - В море у нашего материка!
- Иней вообще никому не принадлежит, - сказала Уна, тщетно стараясь привести в порядок голос. Ей не хотелось показаться развязной, а тем более - уязвимой для трюков боуги. - Он свободен, как всякое разумное существо в Обетованном.
Здесь правят тёмные боги, - снова прошелестело у неё в голове.
Верно: не только в Обетованном. Есть другие миры с другими судьбами. Пройдёт, наверное, немало времени, прежде чем она сможет это осознать.
И она договорила то, что до этой ночи боялась признать вслух:
- Пусть выбирает сам. Если захочет остаться на западе, я не стану препятствовать. Но и боуги не должны мешать, если Иней захочет остаться со мной, - она уронила голову на чьё-то плечо (вроде бы Шун-Ди); от огненного тепла, напитка и длинных, вразнобой, песен горластых жителей Паакьярне её начала морить дрёма. - Единственный выход - поговорить с ним... Шун-Ди, передай мне, пожалуйста, сливу.
Шун-Ди опешил, но сливу передал.
- Ты разговариваешь с Инеем? Давно?
- Нет, с корабля, - Уна, не глядя на него, надкусила тонкую кожицу. Почему мысли путаются, именно когда нужно столько всего обдумать? - А потом мы пойдём к драконам... Так, Шун-Ди? Маури сказал - они должны знать, где мой отец. Помнишь? На седьмом вопросе, если я не путаю...
- Правильно, - чтобы ей было удобнее, Шун-Ди ссутулился и терпеливо смахнул с ворота сливовый сок. - На седьмом. Но от Паакьярне не так просто добраться до жилищ Эсалтарре, и к тому же они разбросаны по всему материку. Нам понадобится проводник.
- Замечательно! Хоть какое-то разумное дело! - лорд Ривэн с громким хлопком потёр руки; поющие боуги-подростки, посчитав, что он выражает восторг, безудержно захихикали. - Вот и займёмся этим завтра. Выясним, кто здесь знает, где ближайшее поселение драконов, - и в путь.
- Едва ли нам подойдут любые драконы. Я слышал... - Шун-Ди осёкся, дёрнул плечом, и Уна недовольно зашипела. - Вон та почтенная госпожа, по-моему, идёт к нам.
"Почтенная госпожа" оказалась маленькой морщинистой старушкой - древней даже по меркам долгожителей-боуги. Половина её волос вылезла, но всё ещё оставалась рыжей, точно горнило кузницы. К подолу зелёного платья - длинного, не в пример боуги помоложе - прилипла трава, сухая хвоя и несколько шишек. Ожерелье из орехов клацало на старушке при каждом шаге, а острые уши степенно подрагивали.
Уна улыбнулась со всей приветливостью, на которую пока была способна, но улыбки в ответ не последовало. Старуха остановилась, ткнула себя кулачком в грудь и проскрипела:
- Шэги.
Родственница Бессонника. Нужно быть начеку - вот и всё, что Уна смогла заключить.
Глаза старушки - травянисто-зелёные, с россыпью золотых крапинок - были на одном уровне с её, хотя та стояла. Лорд Ривэн подвинулся, чтобы дать ей место, но та молча и внимательно смотрела на Уну. За её спиной начался новый танец - с забавными кувырками и приседаниями; кто-то принёс блюдо с яблочными пирожками; Тим мешал взрослым, шныряя по поляне вместе с ежом-оборотнем. Половину Уны всё настойчивее скребло дурное предчувствие (навязчиво казалось, что веселье затеяно боуги, исключительно чтобы скрыть их истинные намерения), в то время как другой половине было уже просто безмятежно и хорошо.
Лорд Ривэн любезно кивнул Шэги и пробормотал:
- Не знал, что они вообще стареют... Представь-ка меня, Шун-Ди, а то неудобно.
Шун-Ди назвал сначала имя Уны, затем дорелийца и под конец - своё. Нервно оглянулся (наверное, в поисках Лиса) и, неосознанно сжав в кармане чётки, приготовился к новой пытке переводами.
Старуха так и не села, но её хмурое лицо стало чуть добрее. Пробурчав что-то невнятное, она взмахнула широким рукавом, и на подставленную сухую ладонь упала серебряная монетка. А потом - приземлилась у ног Уны.
Среди рыцарей (по крайней мере, в Ти'арге) бросить что-то другому под ноги - значит вызвать его на поединок. Вдруг у магов так же?.. Уна привалилась к Шун-Ди, растерянно глядя на кругляш серебра. Ни зеркало, ни кулон не уловили в нём колдовства.
С противоположного конца поляны на неё внимательно смотрел Маури. Его рогатый сосед махал руками, отчаянно что-то доказывая.
- У боуги это обычно знак благосклонности, - сказал Шун-Ди, которому явно было неловко поддерживать теряющую равновесие Уну. Она прислушалась к себе и грустно поняла, что угрызений совести не испытывает. - Так они показывают, что готовы сделать для тебя что-нибудь. Как-то помочь. Зависит от того, что отчеканено на серебре.
Уна наклонилась к монетке, но лорд Ривэн оказался проворнее.
- Весы... И что это значит? Суд? - он хмыкнул. - Похоже, многие тут видят в нас похитителей Инея.
Дурное предчувствие Уны окрепло и подбоченилось.
- Не думаю, - вздохнула она. - Весы часто символизируют...
- Судьбу, - закончил Шун-Ди. Естественно, он знает: значения большинства символов Уна обнаружила в трудах миншийских философов. А судьба, личная или общая - то, на чём строится всё учение Прародителя. - Она предлагает погадать тебе, Уна. Женщины-боуги в этом непревзойдённы.
- Ну уж нет! - отрезал лорд Ривэн, с собранным видом ценителя пробуя монетку на зуб. - Категорически не советую, Уна. Во-первых, любые гадания - чепуха; а во-вторых, после одного отталкивающего знакомства я таинственным старушонкам не доверяю... В той, правда, жил разум тэверли, но это не меняет сути.
Шэги, не внимая его многословию, вдруг наклонилась и взяла Уну за руку. Ладошка была маленькой, сухой и тёплой. Ни Руми, ни Маури не дотрагивались до неё, а их сынишка вёл себя так, словно кроме Инея и татуировок Шун-Ди его вообще ничего не интересует. По намёкам боуги Уна смутно догадывалась, что люди (наверное, купцы из Минши или Кезорре - а может, просто искатели приключений) уже бывали под Паакьярне. Так что для этого мальчика с бесконечным именем они не в диковинку.
Как и для его матери. "Многие из нас не отказались бы помочь вам, я думаю, - сказала Руми, когда разговор добрался до щепетильного (на взгляд Уны) вопроса о коронниках. - Под холмами, знаете ли, часто бывает скучно, а баснословные слухи о востоке Обетованного никуда не исчезли и после деяний Повелителя Хаоса. Но я, - (она посмотрела на Тима, который застенчиво прикармливал маслом исполинскую божью коровку), - не прощаю личных обид. Вы, люди, слишком часто допускаете недопустимое".
Допускаете недопустимое. Только сейчас, в тени нависающей над ней Шэги, Уна поняла, что могло подразумеваться действительно личное, вполне конкретное оскорбление. Нечто жёсткое, жутковато-звериное мелькнуло тогда в женственных чертах Руми. Люди сделали что-то её сыну? Или пытались сделать?
