Основным минусом полёта, среди кучи прочих, был страшный шум от винтов, и если бы не встроенная система радиосвязи, то общения не вышло бы вовсе. Я вздрогнул, когда в ухе внезапно раздалось:

- Костя, ты как там?

- Норм, - выдавил я из себя в ответ.

- Мы взлетели, жди сигнала, - проквакала рация и установилась тишина. Возможно у них был специальный тумблер, отключающий меня от связи, например, чтобы я не слышал, как они издеваются надо мной.

Лететь было недалеко, меньше сотни километров, это минут пятнадцать от силы. И действительно, вскоре в ухе, без всяких предупреждающих хрипов и щелчков, прозвучало:

- Внимание, подлетаем, сейчас откроется люк.

И тут же что-то скрипнуло, в полу появилась щель, которая начала стремительно увеличиваться, превратившись в немалых размеров хайло. Вид на проносящуюся внизу землю был завораживающим. Уточнение - был бы завораживающим. Какая-то часть сознания с маниакальным упорством порождала варианты моего внезапного выпадения из бомболюка, например из-за внезапно расстегнувшихся ремней, или из-за резкой турбулентности. Или просто дряхлое сидение вывалится вместе с пристёгнутым мною и я, с криками про мать и про рот, полечу на встречу с землёй. Из-за этих паникёрских мыслишек я едва не пропустил начало съёмки, но пилоты были начеку и в ухе снова заквакало:

- Мы на месте. Снимаешь?

- Ага, - соврал я, после чего взялся за рукоятку управления.

Система, для того времени, была, наверное, самой передовой. Камера была полуавтоматической, то есть взводилась сама, а вот для съёмки нужно было нажать на специальную кнопку, встроенную в рукоятку из карболита, от которой в недра чудо-техники тянулся тросик. Самое главное, это не спешить, но и не мешкать. Нажал, отпустил, досчитал до пяти, снова нажал, и так пока не исщёлкаешь все 60 метров плёнки, что, на самом деле немало, потому что это 270 кадров. Съёмку мы начали над железной дорогой и, в какой-то момент, я с ужасом представил, что сейчас внутрь залетит Призрак, но потом вспомнил про очки и малость успокоился. Честно говоря, я подозреваю, что один страх - высоты, вернее, страх УПАСТЬ с этой высоты, нивелировал прямое воздействие Тьмы на психику. А её давление, в свою очередь, заставило уняться трясущиеся поджилки. Так что , пока эти страхи боролись между собой, я почти не боялся. Под конец.

Мы сделали два круга над станцией, затем люк, к моему немалому облегчению, закрылся, и самолёт взял курс на север. Это было сделано специально, чтобы запутать возможных наблюдателей, хотя, на мой взгляд, слабая такая попытка замести следы.

Главным, кроме удачного приземления, разумеется, было подтверждение того, что все товарно-метериальные ценности находятся на месте и ждут нас, в смысле, большесольцев. Потому что железная дорога была цела-целёхонька. И на фотографиях, весьма чётких, между прочим (вот что значит профессиональный аэрофотограф!), удалось посчитать, что стоит на путях, а вот содержимое складов, к крайнему неудовлетворению Станислава Степановича, учитывать отказались. Или они идут Большим Солям бонусом, или мы тоже рискуем задницами и получаем уже полный расчёт. Стас, калач тёртый, разумно посчитал, что синица в руках надёжней, тем более, что синица вышла жирная такая, фазан целый, а не синица. После финального согласования суммы и эквивалентного ей объёма соли, когда уже окончательно ударили по рукам и приговорили не одну бутылку дистиллята на основе зерновых, я даже испытал приступ зависти, представив себе эти тонны "белого яда".

- Слышь, Кость, ты уверен? - расчувствовался Стас, когда узнал, что я от своей доли отказываюсь.

В его, разумеется, пользу. Почему? А потому что здесь наши пути с ним расходятся, он поплывёт-поедет в своё светлое будущее с грузом соли, ну а у меня осталось одно незаконченное дело, топчет эту землю один очень мерзкий человек и я должен убить его. Ну а потом... А потом я не верю, что выберусь живым, потому что есть ещё непосредственные убийцы моей жены, и с ними я тоже очень хочу поквитаться. Таким образом риск возрастает многократно, а шансы выжить столь же стремительно падают к отметке "ноль".

Наступил момент прощания. Я крепко пожал Станиславу руку, последовали хлопки по спине, затем я вышел из его номера в гостинице, держа в руках клочок бумаги. Небольшую долю из вырученного объёма соли я, всё же, взял, и теперь мне предстояло передать накладную-требование на отпуск товара со склада одному человеку. Соль пойдёт в оплату его услуг, потому что мне нужно попасть обратно в ВНР, минуя официальные каналы.

Июль месяц давно перевалил за вторую половину, жаркая погода внезапно сменилась дождями и даже прохладой, и сегодня четверо мужчин вынуждены были кутаться в плащ-палатки, матерясь вполголоса - непогода разыгралась не на шутку, почти осень, мать её растак! В любое другое время они ни за что не потащились бы в эту глухомань, но дело, ради которого они здесь собрались, было слишком важным. Настолько важным, что они вышли на проливной дождь из уютных и тёплых машин, и, стоя под потоками воды, поджидали, когда к ним подъедет небольшой караван из трёх автомобилей ГАЗ АА, в самодельных кунгах которых явно находился какой-то груз. Вернее, груз, видимо, был в двух автомобилях, а в третьем, замыкающем, ехала охрана, с десяток сурового вида мужчин, очень серьёзно вооружённых. Впереди кавалькады ехал обычный серый "Кюбельваген", из которого под дождь выбрался коренастый крепыш с перебитым носом и ещё два человека, удивительно похожих, словно они были близнецами.

- Александр Александрович? - спросил крепыш, подойдя к четвёрке в плащах.

- Мирлиндт? - произнёс тот, к кому обратился кривоносый.

Они обменялись рукопожатиями. Только эти двое, остальные были слишком ничтожны, чтобы быть представленными двум будущим деловым партнёрам.

- Как доехали? - поинтересовался тот, кого звали Александр Александрович.

И с удивлением отметил, что человек со странным именем Мирлиндт совершенно игнорирует дождь, нещадно лупивший по его бритой, бугристой голове. Тело своё он защитил чёрной кожаной курткой, сверкающей сейчас словно она была из латекса, а вот голову покрыть не удосужился. И всё же, потоки воды на лице его, похоже, абсолютно не смущали.

- Нормально, - ответил бритоголовый, - с погодой повезло.

Говорил он с едва заметным акцентом, который его собеседник не смог идентифицировать.

- Да, уж, - согласился Александр Александрович, делая нижней челюстью странное движение, словно у него что-то застряло между зубами, и он пытается это достать, не прибегая к помощи пальцев или зубочистки.

От взгляда Мирлиндта не укрылись неприятные зубы его делового партнёра, но, видимо, до них ему было ещё меньше дела, чем до дождя.

- Ну что, пожалуйте внутрь? - жестом радушного хозяина предложил обладатель уродливых зубов, указывая на массивные деревянные ворота, закрывающие въезд на некий объект, который вполне мог быть огромным складом.

Собственно, это и был склад, только когда-то здесь хранили зерно. Сейчас же бывший элеватор на окраине Советска простаивал в запустении и забвении, просто не было смысла складывать зерно здесь, чтобы потом везти его в Вышинский, посткатастрофная экономика ещё не набрала такие обороты. Мужчины, по очереди, прошли через небольшую дверцу, являющуюся частью створки ворот, при этом двое в плащах и "близнецы" из сопровождения Мирлиндта были вынуждены наклонить головы - калитку делали явно на человека не выше среднего роста. Внутри было относительно сухо, хотя кое-где с прохудившейся крыши лилась вода. Однако три грузовика, "Додж" и пара "Виллисов" стояли вне этих потоков, целых участков крыши тоже хватало. Вокруг машин находилась примерно дюжина мужчин в зелёной униформе, изобретённой уже попавшими в этот мир людьми. Внимательный наблюдатель подметил бы незначительное численное превосходство принимающей стороны, но, на самом деле, это было не существенно.