Тогда я сердце ощутил.

Гляжу я девушке в лицо

И, помню, так ей говорю:

«И этих гор полукольцо,

И море — все тебе дарю!

Прими, прошу, из добрых рук,

Прими по праву, навсегда!»

Сквозь шум прибоя трубный звук

Опять услышал я тогда.

Она взглянула: как понять ей?

Серьезно я или шучу?

А я схватил ее в объятья:

Кружу, целую и молчу.

А через год мы вместе жили,

Теснились в комнатке одной.

Где наши книги мы сложили

Между кроватью и стеной

И где я мог раскинуть руки

Легко от двери до окна.

Мы никогда не знали скуки,

Мы дружно жили, но жена

Напоминала очень часто:

«А помнишь, ты мне говорил.

Что целый мир мне подарил? —

И улыбалась: — Как ты хвастал!»

Я отвечал ей: «Погоди!»

И для победы ставил сроки

И то, что было лишь в намеке,

Свершенным видел впереди.

Какой бы ни была работа,

Я о себе не мог молчать

И стал с годами замечать,

Что мне похвастаться охота.

Да, черт возьми, жена права,

Но дело, видимо, простое:

Еще кружится голова

От виноградного настоя.

Ночами думая, курил,

Сомненья всякие гоня,

И сам с собою говорил,

Что все отлично у меня,

Что я других сильней и выше,

Лишь пожелаю — и смогу.

Я всякий раз фанфары слышал,

Как в детстве — там, на берегу, —

Хотя жена, порой с упреком,

С усмешкой дружеской порой,

Мне говорила: «Как высоко

Ни залетаешь, мой герой,

Не признает тебя столица»…

Я злобу сдерживал с трудом,

Потом решил: не буду злиться,

Потом задумался, потом

Впервые в жизни захотелось

Взглянуть трезвее на себя.

Но без иронии, любя.

И понял я, что это смелость —

С самим собой затеять спор

И устремиться к новой цели

И делать дело с этих пор

Без грома музыки, без хмеля.

И в полуночной тишине

Едва не крикнул я: — Ура,

Приходит мужество ко мне!

Давно пора, давно пора!

В нем — трезвость, строгость, глубина,

Высоких замыслов порог.

«А юность?» -—спросите. Она

Прекрасна. Но всему свой срок.

«А детство? — спросите. — Оно

Забудется?» Нет, не могу

Забыть, что было так давно

На черноморском берегу:

Ракушки, галька, птичий гам,

Прибрежный крепкий ветерок…

Но жить и чувствовать, как там, —

Уже нельзя. Всему свой срок.

И хмель тех отдаленных лет,

И музыка тех давних дней —

Они пленительны, но — нет!

Пусть будет строже и ясней.

1956

* * *

Половину сердца отдаю.

Не берешь? Всего отдать не смею.

Безраздельно я им не владею.

Я боец. Я каждый день в бою.

Без него нельзя — крута дорога.

Отдаю полсердца и молю:

Если ты подумаешь немного,

То поймешь, как я тебя люблю.

1956

* * *

Словцо нехитрое «потом»

Мне с детских лет знакомо.

Окликнет мать: «Пора и в дом!»

А что мне делать дома?

Уроки выполнил? Потом!

Ботинки вычистил? Потом!

Воды принес? Потом, потом…

До первых туч, до грома.

А за грибами — хоть сейчас,

А на рыбалку — в самый раз,

В лапту, в разведку — нет отказу,

Ломать сирень в саду густом —

Такого дела на «потом»

Я не откладывал ни разу.

А нынче что–то тянет в дом,

Как будто на потеху.

Поехать за город? Потом!

К знакомым выбраться? Потом!

Ей позвонить? Да нет, потом,

Потом когда–нибудь, не к спеху.

Потом? Когда? Часы стучат

И ход заметно учащают.