Героем многих стихов Мурзиди является, несомненно, сам Мурзиди. Лирика переплетается с эпикой и эпика с лирикой, являя собой органически единый сплав.
Не впали ли мы, однако, в апологетический раж? Думаем, что нет; мы не назвали автора этой книги поэтической звездой первой величины. Но разве только они украшают небо?
Если мы уж обратили свой мысленный взор к небесным светилам, то, продолжив свое сравнение, скажем, что подобно тому, как обычное наше небо не усеяно сплошь звездами первой величины и не одни они составляют его красу, так и поэтическое небо тоже немыслимо без множества разновеликих звезд. Все они достойны внимания и признания.
Константин Мурзиди умер сорока восьми лет от роду, в 1963 году. Талантливая звезда его поэзии не закатилась. Ее живой свет — голос не иссяк, не умолк. Он и сейчас идет от сердца к сердцу. Подтверждение тому — настоящее издание. От души рекомендуем его читателю.
Семен Трегуб
* * *
Чем пахнет дым весеннего костра?
Я знаю — детством… Перед Первым мая
Костер дымится посреди двора,
И, грустный, ничего не понимая,
Растерянный, пытаюсь я постичь,
Как это вдруг дымок весенний может
Напомнить день, что был когда–то прожит.
Охотнику припомнилась бы дичь,
Зажаренная на костре вечернем,
А рыболову — вкусная уха,
Геологу — стакан из лопуха,
И все это имело бы значенье…
Где ты, мой друг? Нам встретиться пора.
Молчание тревожить начинает…
Скажи мне, что тебе напоминает
Дымок весенний посреди двора?
1962
НАСЛЕДСТВО
Нам хорошо. Лежит земля большая —
Земля широких дымчатых путей —
Курганами, стенами крепостей,
Столетними дубами окружая.
И кажется, достаточно шагнуть —
И ты коснешься в сумеречном свете
Чужой шинели, ощутив тот ветер,
Что смог ее когда–то распахнуть.
И хорошо мне в этом окруженьи,
Где локоть к локтю сдвинуты века,
Где, продолжая старое сраженье,
Уже вступают новые войска.
Мой дом богат. Я берегу наследство,
Поэтому мне дороги равно
И песенки, заученные с детства,
И образы, любимые давно.
Они со мной, в больших и крепко сшитых
И также крепко стиснутых томах…
Наверно, очень холодно в домах
Высоких, неуютных, необжитых.
Наверно, очень трудно сознавать,
Что в доме невозможно обогреться,
А если вдруг придется воевать,
То не на что рукою опереться.
Мой дом богат. За мной отцы и деды.
Лежит, с утра дорогами пыля,
При нас уже узнавшая победы,
До нас еще обжитая земля!
1939
СЛОВО
Ты больше года ждешь меня, Светлана,
Как ждут больших, но очень редких встреч,
И, обращаясь к зыби океана,
Лишь наши льдины просишь поберечь.
— Ласкай ее, но сильным дуновеньем
Суровых ласк ее не растопи,
Не раздави при первом столкновеньи,
А если можно, более скрепи.
Но океан штормами отвечает…
Ты ждешь меня к домашнему огню,
Ты слово ждешь, а я привык к молчанью —
Придет оно, и я не прогоню.
Когда уйду из ледяного плена —
Смогу на юго–запад повернуть,
Ворваться в дом, раскрыть пальто мгновенно
И свежим ветром на тебя пахнуть.
И дрогнешь ты от ветра ледяного
И вдруг поймешь, что я не просто скуп,
Что есть движенья посильнее слова,
Которое давно уже готово
Слететь с моих полураскрытых губ.
1939
ОТТЕНОК
Дом возведен, и мастер кроет крышу,
Поднявшись надо мною высоко,
И я внизу его удары слышу —
Железо гнет уверенно, легко,
Скрепляет лист одним ударом точным,
И дела нет ему до красоты:
Она придет и ляжет на листы
Росой, снежинкой, лепестком цветочным.
Прекрасное сопутствует всегда
Простым и ясным истинам — мгновенно,
Коснется их и, словно без труда,
Им придает какой–то свой оттенок.
1939
ПРИЗВАНИЕ
Кто нам сказал, откуда мы могли
Узнать, что смерть почетна лишь в походе,
Во льдах на ледокольном пароходе,
В песках пустыни, на краю земли?
Такая смерть запомнится, и это
Известно нам с мальчишеской поры…
