Парис

Минерва

Так или иначе, но, по-видимому, Даждь-бог первоначально связывается с южными славянами. Однако при принятии для Даждь-бога роли солнечного божества значительные трудности возникают при попытке непротиворечиво истолковать контексты «Слова», в которых речь идет о «силах Даждь-Божьих внуков», если не апеллировать к «отцу богов и людей», «подателю жизненной силы и всех земных благ» греческому Зевсу или архаическому облику римского Юпитера. Троянскую войну, согласно античным источникам (Еврипид — «Елена»; Прокл — «Хрестоматия»), надо рассматривать как желание Зевса «уменьшить бремя земли», то есть уничтожить значительную часть людского населения земли. Сама Елена Прекрасная была замыслена как потенциальная причина раздора между ахейцами и троянцами, призванная погубить и тех, и других. В «Слове», после сравнения войны, развязанной Олегом Гориславичем, с Троянской, с «сечами Трояни», идут такие строки:

Тогда,

при Олзҍ Гориславличи

сҍяшется и растяшеть усобицами,

погибашеть жизнь Даждь-Божа внука,

вь княжихъ крамолахъ

вҍци человҍксмь скратишасъ.

И гибель Даждь-Божьих внуков, и сокращение века людей не являются ли поэтической референцией античного мотива истребления Зевсом человеческого рода в Троянской войне? Дополнительное уточнение, сделанное автором после вышеприведенных строк: Тогда по Руской земли рҍтко ратаевъ кикахуть.., также говорит, что он и в этом случае отделяет гибель внуков Даждь-бога от аналогичных трагических последствий междоусобной войны, прокатившейся по Русской земле.

Многовековая история бессмертного сюжета похода ахейцев на Трою имеет огромную исследовательскую литературу. Сошлюсь только на работу М. Е. Грабарь- Пассек, в которой она точно определяет исключительно важную роль троянской истории во всей средневековой европейской культуре: «Для писателей раннего средневековья сама история Троянской войны была отправным пунктом при изложении истории вообще — если дело шло об истории светской — так же, как библейские сказания Полагали начало изложению всего мирового процесса, начиная с сотворения неба и земли, животных и человека»[* Грабарь-Пассек М. Е. Античные сюжеты и формы в западноевропейской литературе.— М.: Наука, 1966— С. 198-199.]. Вот потому автор «Слова» и начинает перечисление ожесточенных и кровавых войн с Троянской войны, со сражения под стенами Илиона: Были сҍчи Трояни... Автор знал греческий и латинский, он был знаком с историей Рима, знал о войнах, которые вел император Траян, но сама идейная и художественная задача, которую он решал, стремясь создать у читателя негативное отношение к междоусобной войне, не допускает обращения (как полагает Б. А. Рыбаков) к образу и имени Траяна как образца мудрого, доброго и справедливого властителя; автор «Слова» использует его как инициатора междоусобиц и гражданской войны.

Автор «Слова», естественно, мог не знать, где проходили восточные границы империи Траяна в I—II веках, но где проходили границы Восточной Римской империи, то есть Византии, в его время он знал точно. Вот мы и вышли на требуемое определение исторической реалии, скрывающейся под «Землей Трояни». Последствия этой атрибуции для герменевтики «Слова» весьма значительны. Во-первых, подтверждается справедливость взглядов Вяземского о влиянии древнегреческой поэтической базы на творчество автора «Слова». Подлежат основательному пересмотру многие установившиеся положения поэтики «Слова», прежде всего — его литературные истоки, характеристики личности и направленности творчества автора и Бонна, лингвистические и художественные интерпретации богов и других персонажей, упоминаемых в «Слове», и многое другое. Довольно уверенно можно полагать, что «внук Велеса» — последователь все того же Гомера, а «седьмой век Трояни» — это седьмой век существования Византийской империи. Чтобы убедиться в результативности такого подхода к проблеме «Трояни», проверим оперативно, например, последнее утверждение о «седьмом веке Трояни».

Известно, что разделение Римской империи официально произошло в 395 году, то есть отсчет времени существования собственно Византийской империи, Византии надо начинать с конца IV века. Вычтем из 1068 года год 395-й: получим, естественно, 673 года, то есть как раз седьмой век существования Византии как исторической и главным образом культурной преемницы Трои, Троады, Троянской земли, «земли Трояни».

Понимание «Трояки» как Византии превосходно согласуется и с другим контекстом «Слова», где говорится о «тропе Трояни», «рыскать» в которую автор «Слова» предлагал Бояну.

Изображение битвы троянцев с ахейцами на греческой вазе

Изображение битвы с гравюры В Фаворского «Слово о полку Игореве»

В 1094 году, после того, как Олег Святославич оставил Тьмуторокань, она снова, вероятно, перешла практически под юрисдикцию Византийской империи, которая в историческом плане никогда не отказывалась от претензии на старую, основанную еще в времена Кира, греческую колонию Гермснасса. И во времена ссылки Олега Святославича, и после его возвращения Тьмуторокань входила в состав северночерноморских территории империи. Напоминая Бонну, что он в свое время, вероятно, «рыскал в тропу Троя ни», автор «Слова» вполне прозрачно говорит, что в своем творчестве Бонн следовал Гомеру, певцу Трояни-Трои. Ай да молодец «дилетант Вяземский»: его «забавы» впору называть гениальными для его времени прозрениями.

О том, что «тропа Трояни» ведет на юго-восток, к Тьмуторокани, а не на запад, к румынской Добрудже, где стоит пресловутый монумент римского императора Траяна, так называемый Tropheum Trajani, однозначно говорит другой контекст «Слова». Полоцкий князь Всеслав Брячиславич «рыскал» именно в Тьмуторокань, в ту же самую «тропу Трояни», путем, ведущим к территории, к владениям Трои — Троады — Византии:

изъ Кыева дорисксше до курҍ Тмутороканя,

великому Хрҍсови влҍкомь путь прерыскоше.

Изображение своих богов в Египте, Греции и Древней Руси

Последняя строка говорит о том, что Всеслав в своем «рысканья» к Тьмуторокани пересекал путь «великому Хръсови», то есть самому Солнцу. Путь Солнца — это путь с востока на запад, меридиональное направление; в древнегреческой литературе существует специальная эпическая формула Хика-рас, что означает буквально «путь Солнца». Пересекать путь Солнцу — значит двигаться в южном направлении, через причерноморские степи к горам Крыма, к портовым городам Сурожу — Судаку, Корсуни — Керчи или Тьмуторокани — Гермонассе и далее в южном направлении, к территории империи, собственно земли Трояни.

Приятно было узнать, что присутствие в «Слове» мотива Трои, кроме «дилетантов», предполагает и такой заслуженный итальянский славист, как Риккардо Пиккио. По его мнению, всякое упоминание прилагательного «троянь» в «Слове» подчиняется поэтическому коду, который во всей средневековой культуре Европы зависел именно от мотива Трои. Одновременно Пиккио, не вступая в резкую полемику с Д. С. Лихачевым, достаточно жестко утверждает: «Чтобы понять поэтическое значение «Слова», не следует забывать, что этот текст создан в христианском обществе, литературные условности которого, хотя и не полностью реконструированные современной наукой, должны иметь в своей основе черты, общие с кодом христианской литературы».

Пиккио рассматривает вступление к «Слову» как риторическое клише, которое отражает распространенный средневековый литературный топос, согласно ему Гомер не считается надежным источником в передаче истинных событий Троянской войны. Отказ петь «по замышлению Всяка» наряду со славословиями в его адрес вполне эквивалентен намерению Манассии в изложении троянской истории не следовать за Гомером, несмотря на его красочные украшения «словес» и «сладостный» язык.