В других случаях работник, едва накопив сотню оленей, отделяется и начинает жить своим стойбищем. В течение долгих лет ухода за стадом пастух приобретает опыт и уменье и часто превосходит в этом отношении членов семьи хозяина. Приобретенный опыт он прилагает к уходу за своим собственным стадом, и оно у него возрастает из года в год. Такие хозяева весьма экономны и всеми силами стараются, чтобы оленей было убито как можно меньше. Мне вспоминается один из них, живший на реке Олое. Он всячески изощрялся, изобретая всякие суррогаты пищи, чтобы заменить оленье мясо. В его семье собирали огромное количество листьев, коры, полупереваренного моху из оленьего желудка, употребляя все это в пищу. Проезжая однажды по реке Олою, я попал на стойбище к его жене. Оказалось, что он оставил ее без куска мяса, укочевав со стадом более чем на два месяца. По возвращении он нашел в себе мужество упрекать жену за то, что она истратила в его отсутствие слишком много "тухлой" оленьей крови из сохранявшегося запаса.
Нет ничего удивительного, что по прошествии нескольких лет столь заботливые помощники становятся наравне с самыми богатыми оленеводами по качеству оленей. В том же самом районе р. Олоя я могу назвать, например, Kagno, Rьkoq-Ajwan и некоторых других, которые в юности были работниками, а к старости владели стадами в несколько тысяч оленей. Разбогатев, они в свою очередь принимали к себе бедных помощников.
Самые богатые оленеводы, имеющие по три или четыре больших стада, такие как Ejgeli с р. Олоя, Omrelqot с верхнего Омолона, Araro с Индигирской тундры и проч., устроили так, что каждое стойбище при том или другом стаде имело в качестве хозяина кого-нибудь из их ближайших родственников. У Ejgeli все его стада находились на попечении его взрослых сыновей, которые, в сущности, были полновластными хозяевами вверенных им стад. Один из них, например, чтобы избежать какого бы ни было контроля со стороны отца, укочевал со стадом в отдаленные горы и три года не показывался отцу на глаза.Когда я был у Ejgeli, он время от времени вспоминал об этом и сердито ворчал: "Вот я пойду и отберу у него свое стадо". Однако мы прекрасно знали, что он вообще людит хвастать и склонен преувеличивать свою власть и влияние. Все окружающие были уверены, что если б даже он отправился отыскивать непокорного сына, он бы даже не подумал отбирать от него стада, да и вряд ли такой усиленный нажим мог бы удасться. У Omrelkot'а два стада находились на попечении его двух жен, а над третьим он поставил хозяином своего младшего брата. Приблизительно такое же положение было у Araro и у прочих. Так что, когда Майдель упоминает со слов чукчи Omrakwurgьn'а, что "у чукоч богатые оленеводы отдают свои стада на полное попечение работников, которые распоряжаются оленями совершенно независимо от хозяина, убивая и продавая оленей по своему желанию, и что единственным условием договора является хорошее состояние стада и постоянное увеличение его"[235], то я могу только приписать это мнение полному недоразумению. Стадо не должно существовать без специальных магических охранителей, без ушного тавра и знаков помазания семьи владельца, необходимых для благосостояния оленей. Ни одна семья не доверит своего "оленного счастья" чужому человеку, или, что еще хуже, не согласится заменить священные предметы, относящиеся к стаду, святынями, принадлежащими другой семье. Все условия жизни оленных чукоч таковы, что помощник, начинающий самостоятельно жить со стадом, через несколько лет становится фактическим хозяином его, кому бы оно ни принадлежало.
Вышеупомянутый Quvar, прирожденный эскимос, никогда не имевший собственных оленей, тоже купил известное число оленей и передал их чукче, своему другу. Это стадо, однако, нельзя сравнивать с обычными стадами. Все олени в нем были приобретены покупкой, и, по существу, это стадо представляло собою результат торговли с американцами. Кроме того, Quvar довольствовался получением от стада известного количества мяса и шкур и не очень подсчитывал приход и расход оленей у своего доверенного.
ПОМОЩНИКИ-ИНОПЛЕМЕННИКИ
В той части чукотской территории, где чукчи живут чересполосно с ламутами и чуванцами, выходцы из этих племен часто поступают в работники к чукотским стадам. Так, у Araro на западной тундре помощниками, при всех его четырех стадах, были ламуты. Такое положение вещей, конечно, утвердилось лишь в последние полвека, когда окончательно установились мирные отношения и племена начали смешиваться и перенимать друг у друга различные культурные ценности. Проникновение ламутов в чукотские стада вполне понятно, так как в этой местности чукотские стада полны более ценными ламутскими оленями, разведение и уход за которыми ламутам, конечно, известны гораздо лучше. В особенности это касается верховой езды на оленях в летнее время, чукчам совсем не знакомой. Многие чукотские оленеводы берут помощников-ламутов специально на лето, с целью научиться от них верховой езде на оленях и способам летней кочевки. В большинстве случаев помощники-ламуты недолго живут на чукотских стойбищах. Слишком различен характер обоих племен. Чукчи не питают особого пристрастия к постоянным перекочевкам и снимаются с места, лишь вынуждаемые потребностями стада в свежем пастбище. Ламуты подвижны и быстры в перемене места стоянки. Они любят бродить и постоянно охотятся, покрывая огромные расстояния. Обычно, прожив несколько месяцев на чукотском стойбище, ламут покидает его и отправляется охотиться за дикими оленями или горными баранами. Уклад жизни чукоч для него слишком тяжел и неподвижен.
БЕДНЯКИ
На чукотском стойбище мы встречаем и иные социальные подгруппы, кроме известных нам хозяев, их родственников и помощников. Ниже я буду говорить о приморском поселке, где мы находим иной принцип, а именно — принцип территориального единства. Поселок вообще значительно больше стойбища. Там мне придется выделить особую группу бедняков, состоящую преимущественно из вдов и сирот, не имеющих родственников. Существование их всецело зависит от соседей. На стойбищах оленеводов такое положение встречается значительно реже. Все семьи оленных чукоч связаны между собою узами родства. При таких условиях бедные семьи, не имеющие родственников, среди них невозможны. Всегда найдется более или менее отдаленный родственник, который примет осиротевшую семью на свое стойбище и предоставит ей средства к существованию. Даже если внезапно умирает работник, семья его, ни в какой степени не родственная хозяину, остается на его стойбище и получает хотя бы скудное содержание. С другой стороны, семья, не заслужившая ничьей благосклонности и всем чуждая, осиротев, попадает в безвыходное положение. Она не имеет даже места, где жить. Конечно, если такой семье посчастливится попасть на чье-либо стойбище во время убоя оленей на продажу, хозяин, убивая оленей, предоставит одного также и на долю бедных гостей. Во время обрядового убоя оленей многие русские и ламуты, являясь в гости, получают убитых телят в подарок от хозяина стойбища.
Основное правило чукоч даже для временных стойбищ: каждый, кто живет на стойбище, должен получать пищу из местного источника. Но через два-три дня наступает время, когда все гости и торговые посетители разъезжаются. Не имеющая друзей семья не знает, куда деваться. Так, например, чукча, по имени Скребущая Женщина, рассказывал мне следующий эпизод своего детства.
Его отец был слабый, беспомощный человек. Оленей у него было совсем мало. Однажды зимой, кочуя с оленями, он попал в страшную пургу. Это случилось вблизи русского поселка Маркова на Анадыре. После этого родители Скребущей Женщины пришли пешком в Марково, таща за собой сани, на которых был только их сын и скудные пожитки. Два месяца прожили они в Маркове почти без всякой еды, так что в конце концов отец умер с голоду, а мать и сын едва не последовали его примеру. Кто-то из оленных чукоч, приехав торговать в Марково, забрал женщину с ребенком. С тех пор начались их скитания. Никто не хотел оставить их на своем стойбище, а если где-нибудь они задерживались слишком надолго, никто не заботился, хватило им еды или нет. Так жили они всегда голодные. У них не было даже ездового оленя, и они были вынуждены переходить пешком с места на место. Когда мальчик немного подрос, он приходил на стойбище своих богатых соседей и оказывал всевозможные мелкие услуги. Он таскал огромные стволы деревьев, носил воду и лед, запрягал ездовых оленей и за все это получал кусок гнилого мяса или олений желудок, наполненный протухшей оленьей кровью. "Я перестал расти от голоду, — говорил мне Скребущая Женщина, — поэтому я такой низенький".
