В действительной жизни нередки случаи, подобные описанному в приведенном отрывке. Мне придется впоследствии снова вернуться к ним. Конечно, для того чтобы так наказать обидчика, необходимо сначала победить его в состязании. Каждый раз как я обращал на это внимание моих чукотских друзей, они неизменно возражали мне: "Виновный будет побежден". Это является руководящей идеей всех испытаний о состязаний, имеющих целью восстановление справедливости. На самом деле, некоторые подобные случаи приводили к совершенно обратным результатам. Так, например, Vaatuwge, один из трех братьев-мстителей, о которых я говорил выше, в молодости, пьяный, затеял драку с чукчей по имени Peŋewgi. Они вступили в борьбу; Vaatuwge был значительно сильнее своего противника. Он повалил его, схватил за ногу и дернул с такой силой, что нога у него выскочила из сустава. Peŋewgi так и остался хромым на всю жизнь. Peŋewgi оказался в совсем печальном положении. Его единственный двоюродный брат, Peŋeqlut, хотя и сердитого нрава, был плохой борец. А у обидчика, как уже сказано, были два брата. Все три брата славились силой и ловкостью. Так что обида Peŋewgi осталась невозмещенной.
Не менее характерный случай произошел при мне в районе Верхнего Анюя.
Чукча Umkuum полюбил жену другого чукчи, Ooqaj, жившего на соседнем стойбище. Молодая женщина отвергла его. Тем не менее он явился к ней в шатер в отсутствие ее мужа, схватил ее у входа в спальный полог и овладел ею. Все это произошло среди бела дня, на виду у всего стойбища. Обидчик пообещал женщине новую тюленью шкуру в виде возмещения, однако не исполнил своего обещания. Она пожаловалась своему мужу. Тот вызвал оскорбителя на состязание в борьбе. Но в результате борьбы оказалось, что у обоих противников силы были равные. Обиженный принадлежал к сильной семье. У него было семь братьев, взрослых и сильных. Вскоре после состязания Umkuun потерял четырех лучших оленей. Соседи насмехались над ним, говоря, что лучше было пожертвовать одной тюленьей шкурой, чем четырьмя оленями, потерю которых они считали карой за неисполненные обещания.
На одном из стойбищ в районе реки Анюя двое молодых чукоч поссорились из-за карт. Произошла борьба. Тот, который считал себя обиженным, повергнул своего противника на землю. Побежденный вскочил, схватил лежавший тут же большой кусок дерева, который был приготовлен для выделки полозьев к саням, и занес его над головой победителя, намереваясь ударить. Однако победивший успел схватить дерево за противоположный конец, выхватил его из рук нападавшего и отбросил в сторону. Затем, в свою очередь, возобновил нападение. Он пнул своего противника ногою в лицо, точь-в-точь так же, как описано в вышеприведенной сказке. Тот снова упал на землю. Все лицо его было в крови. Побежденный юноша принадлежал к сильной семье, у него было много дядьев и двоюродных братьев. Почти все они на следующий день явились на стойбище обидчика. Вытащив ножи, они угрожали перерезать сухожилия его ног, чтобы он больше не мог пинаться. Однако дело кончилось миром. Несколько дней спустя, когда поулеглись разгоревшиеся страсти противников, юноша, подвергшийся угрозам родственников побежденного, заявил, что он был прав, выхватив у него из рук дерево и ударив его. Он сам стал требовать возмещения за обиду, заключавшуюся в том, что на его стойбище было обнажено оружие. В конце концов он действительно получил kьtkaw ("жесткое воздаяние", то есть выкуп, — см. стр. 184), состоявший из четырех штук оленьего "камуса" (шкура оленьих ног). Ценность выкупа была совершенно незначительная и имела только моральное значение.
Вскоре после моего первого посещения Анюйской ярмарки ко мне явились Ejgeli, Qituwgi и другие главари местных чукоч. Они приветствовали меня довольно церемонно, но на деле они желали выпить водки в виде ответа на приветствие и, конечно, получили ее. Их было пятеро или шестеро. Я удовлетворил их просьбу, однако вслед за ними стали являться новые посетители с просьбой о том же, так что мой запас вскоре истощился. Один из опоздавших, которому не хватило водки, настойчиво требовал угощения. В конце концов он так надоел мне, что я, потеряв терпение, попросил оставить меня в покое. Он отошел в сторону, недовольно ворча. Часа через два я стоял у ворот Анюйской крепости, беседуя с проходящими чукчами и делая обычные заметки в своей записной книжке. Неожиданно ко мне подошел сзади мой обойденный гость и ударил меня кулаком по руке, так что моя записная книжка полетела на землю. "Ах ты, такой сякой! — закричал он. — Ты приходишь сюда и все время болтаешь с людьми, записываешь их слова на бумагу и не можешь дать глотка водки человеку, приходящему в твой изобильный дом". Затем, отступив немного, он сорвал с себя кухлянку (меховой балахон), оставшись полуголым. Он требовал, чтобы и я сделал то же самое и вступил в борьбу с ним. "Я стою на своей собственной земле, — прибавил он, — и я могу разделаться с тобой, как захочу". Он был прав, так как даже в официальном порядке русская территория считалась только в ограде крепости, а все пространства за оградой считались чукотской землей. Каждый вечер чукоч выпроваживали из крепости и закрывали ворота, так что это различие было весьма ощутительно. Мальчик лет десяти подбежал к моему противнику и изо всех сил старался оттащить его в сторону. Это был его сын. Однако отец был тверд в своих намерениях. Ему было лет пятьдесят. Его звали Rьnto, он происходил от приморских чукоч. Телосложение у него было слабое, но характер он имел вспыльчивый и несдержанный. Результатом его несдержанности были два глубоких шрама у него на животе. У меня не было, однако, никакого желания вступить в борьбу. Но, с другой стороны, я не хотел допустить и мысли об открытом отступлении, несмотря на то, что мой противник находился на своей земле, а я — на своей. Затруднение разрешилось благодаря приходу одного из моих товарищей по ссылке. Это был человек сильный и смелый. Не обращая внимания на неприкосновенность территории, он бросился к Rьnto, схватил его за голову и поднял на воздух. Затем он отпустил его и спросил, улыбаясь: "Чего тебе надо?" Всем видом своим он выказывал самые мирные намерения. Rьnto ничего не сказал. Он только повернулся и пошел по направлению к своему дому. На следующий день он пришел в крепость и принес с собой искупительный подарок — олений язык моему другу, как человеку, превосходившему силой нас обоих, и кусок обыкновенного мяса — мне. "Вчера я был скверный, — сказал он, — прими этот kьtkaw. Таков обычай. И дай мне мой глоток водки". Это было так лукаво, что мой друг был совершенно очарован и настоял, чтобы желание Rьnto было исполнено.
ВОРОВСТВО
Как я уже говорил, воровство довольно распространено среди чукоч, особенно среди оленных. Главным объектом кражи являются олени. Расплата за воровство такова же, как и за более серьезные проступки, а именно: состязание в борьбе, личная расправа или возмещение убытка и пеня. Обычай предписывает, чтобы возмещение было не только равноценно похищенному, но содержало бы в себе некоторую надбавку, составляющую пеню. Это имеет место, конечно, лишь в том случае, если вор сознается в своем проступке и изъявит желание исправить его, "вынужденный стыдом", как говорят чукчи. Если же вор упорно не желает сознаться, очень трудно заставить его вернуть украденное. Здесь многое зависит от силы и упорства той или иной стороны. Я приведу несколько известных мне случаев.
У одного оленевода, человека миролюбивого, пропало девять оленей. Они отбились от стада, как это вообще нередко случается, и не были найдены. Впоследствии выяснилось, что олени пристали к соседнему стаду и были присвоены его хозяином. Его собственные пастухи донесли об этом владельцу отбившихся оленей, но сам хозяин упорно отрицал факт кражи. Тогда оленевод, потерпевший ущерб, рассердился не на шутку и послал своих людей к соседу требовать выкуп. Его сын, племянник и один из его соседей пришли к стаду обидчика во время его отсутствия и взяли себе двух сильных ездовых оленей, одного хорошо объезженного бычка и трех оленей среднего качества. Они сказали пастухам: "Идите, скажите хозяину, что это сделали мы". Но на это дело не закончилось. На следующий день они снова пришли на стойбище неудачливого вора. Племянник, любивший всякие ссоры, перед уходом сказал: "Может быть, он выкажет недовольство. Тогда мы зададим ему хорошую трепку". Они пришли на стойбище и некоторое время мирно беседовали с домочадцами обидчика. Однако сам он сидел в сторонке, молча, опустив глаза. У него не хватило смелости начать ссору. К тому же я должен отметить, что племянник принадлежал к очень сильной семье и у него было шесть взрослых братьев. Затем они вернулись домой и разделили между собой добычу. Племянник взял себе молодого бычка. Сыну досталась упряжка, а отцу все остальное. Соседи говорили: "Это правильно, ведь он потерял то, что было близко сердцу — ездовых оленей". Мне передавал этот случай один из его участников.
