Мы с Мозером и Булгаковым осмотрели коксовые печи различных фирм; наиболее продуктивными оказались печи Отто и Коуперса. Об этом посещении мы написали рапорт, который был послан в Берлин и в ВСНХ.
На обратном пути я посетил контору Коуперса в Эссене и познакомился с самим хозяином Коуперсом, очень деловым и интересным человеком. Он показал мне великолепно оборудованную лабораторию, которая делала всевозможные исследования и испытания каменных углей всего мира, не исключая и русских. Лаборатория была снабжена всеми усовершенствованными аппаратами, как химическими, так и физическими; кроме исследования углей и их пригодности для той или другой цели, в лаборатории производили испытания и других материалов, которые употребляют в каменноугольной промышленности, как то — огнеупорные кирпичи, металлы и т. п.
В этот же день мы получили приглашение посетить Kaiser Wilhelm Institute в Muehlheim’e, возглавляемый Францем Фишером. Институт был создан для исследования, главным образом, технологии каменных углей и продуктов из них получаемых. Нам интересно было поговорить с Фишером и его ассистентом, д-ром Тропш (Tropsch) относительно только что открытой ими реакции синтеза углеводородов из водяного газа. Фишер нас принял очень радушно. Институт имел очень хорошую механическую лабораторию, которая находилась в ведении очень талантливого механика Гоффера, изобретателя, который первым в Европе сумел строить аппараты и компрессоры для работ под высоким давлением. Гоффер был очень рад познакомиться со мной, — как он сказал, — с отцом аппаратов высокого давления. В лаборатории все было засекречено и нам показали только жидкий продукт (смесь углеводородов), получающийся при прохождении водяного газа через смешанный катализатор. На столах во многих местах я увидал одни и те же лабораторные аппараты, в которых происходил синтез углеводородов под обыкновенным давлением, причем в приемнике собирался продукт в количестве нескольких куб. сант.
Только через десять лет после открытия этой реакции, после систематического изучения всех деталей этого процесса, удалось реализировать его в полузаводском масштабе и затем начать строить заводы для получения жидкого топлива. Но и в теперешнем виде этот процесс пригоден только для тех стран, где нет природной нефти, так как получаемое топливо очень дорого. Для Германии и Японии процесс Фишера и Тропша, несомненно, является заслуживающим полного внимания с технической точки зрения, и в настоящее время (1938) половина всего искусственного газолина будет получаться в Германии при помощи этого процесса.
Вечером за нами заехал д-р Коуперс и мы отправились осматривать его завод огнеупорного кирпича, помещающийся около Дюссельдорфа. Осмотр этого завода произвел на меня удивительное впечатление. Каждый сырой кирпич особой шихты (состава) подвергается сушке и нагреванию' в течении шести недель в особой громадной печи, в которой имеются различные температуры до 1400 градусов включительно. При помощи бесконечного полотна, кирпичи медленно продвигаются по длине печи, достигая самой высокой температуры, а затем подвергаются охлаждению. Печи были так хорошо устроены, что мы могли ходить по крыше печи, не испытывая на наших ногах особого жара. Коуперсовский кирпич заслужил всемирную славу и имел в то время большой спрос.
После осмотра завода, Коуперс пригласил нас на ужин и для меня сделал большой сюрприз, пригласив также и д-ра Тропша. Мы ужинали на терассе хорошего ресторана, расположенного на Рейне, в Дюссельдорфе. Хотя д-р Тропш и не мог рассказывать каких либо подробностей о новом процессе, тем не менее наша беседа ,касающаяся главным образом химических реакций, была для меня очень интересна. Д-р Тропш произвел на меня солидное впечатление и своими познаниями по химии, и как культурный человек вообще. Во время дружеской беседы я рассказал д-ру Коуперсу, при каких обстоятельствах мне приходилось строить во время войны 1914 года первый бензоловый завод в Кадиевкр, где еще до войны были построены новые коксовые печи его системы. Заводоуправление Южно-днепровских заводов, в силу контракта, заключенного с Коуперсом, боялось разрешить мне брать газ из печей для улавливания бензола и толуола, а военное министерство указывало, что я не могу этого делать, потому что Коуперс после войны пред’явит к нему иск за нарушение контракта. На эти реплики я ответил: «После войны я сам буду разговаривать с д-ром Коуперсом, не бойтесь, я принимаю! ответственность на себя». Мой рассказ очень понравился Коуперсу, и он предложил тост за мое здоровье, высказав желание продолжать деловые сношения с Россией. Видимо я произвел очень хорошее впечатление на Коуперса, так как он всегда спрашивал обо мне посещавших его русских инженеров и передавал мне приветы. Когда-же, спустя несколько лет, в начале 1936 года, ему случилось приехать в Чикаго, то он позвонил мне по телефону и спросил меня, когда он мог бы меня видеть, не отрывая меня от моих лабораторных работ в Риверсайде. Я ему назначил время, и он вместе с сыном приехал в Риверсайд специально, чтобы повидать меня и выразить мне свое уважение по поводу моих последних работ в нефтяной промышленности. Я ему показал мою лабораторию и некоторые продукты, получаемые по моим методам; он особенно поразился моим способом получения особого изооктана, с высоким октановым числом, позволяющим аэропланам развивать громадную скорость. На прощание он приглашал меня, когда я буду в Германии, посетить его заводы и лабораторию.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ МОЕ УСТРАНЕНИЕ ИЗ ПРЕЗИДИУМА ВСНХ И НТО
В Москве я застал большие перемены в ВСНХ. С воцарением Куйбышева я уже не мог посещать заседания Президиума, — хотя бы с совещательным голосом, — и все вопросы по химической промышленности решались в Президиуме в присутствии только члена Президиума А. И. Юлина. Меня ни разу не вызвали для экспертизы или для выслушивания моего мнения. Моя роль в Президиуме была закончена, и я оставался только заместителем начальника Главного Химического Управления. Здесь мне приходилось очень часто председательствовать, так как разбирались очень серьезные вопросы по всем отраслям химической промышленности. Громадные споры шли по поводу дальнейшего развития красочной и азотной промышленности.
Чтобы показать какие об’екты возбуждали горячие споры, я приведу некоторые примеры. Мы имели два треста красочной промышленности: Анилин-трест в Москве, и Южный Красочный Трест в Донецком бассейне. Химическое Управление должно было решить, где производить нафтол, — полупродукт для изготовления красителей. Представители обоих трестов доказывали необходимость установки производства на их заводах и приводили в свою защиту данные, которые были оспариваемы их конкурентами. Я не ошибусь, если скажу, что несколько заседаний Совета ушло на обсуждение этого спорного вопроса, и в конце концов это производство было установлено на обоих заводах, чтобы выяснить, где оно будет более экономично.
Очень длительные споры были посвящены вопросу о дальнейшем расширении программы связанного азота; где и какие установки для производства аммиака надо будет заказывать заграницей. В Германии И. Г. выработало в то время особый способ добывания водорода, назвав этот способ конверсионным; это название было дано потому, что окись углерода, сопровождающая водород, превращается в углекислоту, от которой легче освободиться, чтобы получить чистый водород. Этот способ с небольшими изменениями был запатентован в Соед. Штатах, и Чекин был командирован в Америку, чтобы узнать, на каких основаниях можно было бы приобрести лицензию. Этот способ получения водорода может быть рентабельным только в том случае, если дневная потребность водорода будет измеряться десятками тысяч куб. метров в час. При расширении программы получения аммиака в первую пятилетку было выгодно иметь эту конверсионную установку, а потому впоследствии в Америке была приобретена лицензия на этот способ, и он был установлен на одном из новых заводов синтеза аммиака.
