Кажется, они и кончили одновременно. Или Джон первый задрожал, выгнулся, застонал, чуть ли не переходя на крик, а Гарри последовал за ним? Он и под Авадой не смог бы точно сказать. Но так или иначе, через несколько минут после того, как всё кончилось, Гарри нашел себя лежащим на Доу, прижимающимся щекой к его груди просто не в силах ни скатиться с него, ни смущаться от произошедшего.

— А здесь можно спать? — сам стараясь не удивляться собственным же вопросам, поинтересовался Гарри.

Джон под ним пошевелился, кажется, пожав плечами.

— Тебе — да.

— А тебе?

— А я тебе зачем?

Теперь пришла очередь Гарри вяло пожать плечами.

— Не знаю. Удобно.

Доу над головой как-то непонятно хмыкнул.

— А то, что… сейчас.

Гарри снова только пожал плечами.

— Не знаю. Не хочу думать. Хочу спать. Так можно?

— Ты… Чёрт, да. Да, хорошо. Подвинься, сейчас я встану и…

— Нет, лежи. И я буду. Давай просто спать, ладно? Потом разберёмся как-нибудь.

— Ты придурок, Поттер, — в голосе Джона послышался смешок, но не нервный, а, наконец, теплый, мягкий. Такой, к какому Гарри уже почти привык. И, услышав его, Гарри и сам расслабился и улыбнулся.

— Пусть. Просто лежи пока здесь, а я посплю.

— Хорошо, Гарри.

Джон только пошевелился, вновь запустив руку в его волосы, и под этими мягкими прикосновениями, лежа на человеке, чьего имени Гарри даже не знал, он заснул так сладко и спокойно, как не спал уже очень и очень давно.

========== Часть 6 ==========

Гарри проснулся от навязчивого, но незнакомого звона будильных чар. Звук был не то чтобы противный, но настолько непривычный, что это разбудило его моментально. Да что там разбудило — подбросило на кровати, заставило вскинуться и поспешно оглядеться. Но стоило только взгляду наткнуться на знакомую обстановку номера, как Гарри выдохнул и повалился обратно на подушку. Впрочем, он сразу же вскинулся во второй раз, но на этот раз удивленно оглядывая разобранную кровать и себя, практически голого, если не считать нижнего белья. Особого выбора в вариантах, кто додумался его раздеть, не было.

Гарри тихо выругался, ударив кулаком по матрасу, и откинулся обратно на подушку. С одной стороны, было чертовски обидно, что Джон вот так, безо всякого его разрешения воспользовался ситуацией и раздел его. Да, конечно, Доу уже видел Гарри и более нагим. Да, он с самого начала не заявлял о себе как о честном и порядочном малом, так что кричать о поруганной чести и преданном доверии было бы, как минимум, глупо, но всё же что-то неприятное скрутило пальцы в кулаки и пробежалось мерзкими мурашками по загривку. Испытывать эти чувства по отношению к шантажисту, обижаться на него было ужасно глупо, и словно бы уже только от этого обиднее вдвойне.

Хотелось скорее покинуть чертов номер, и Гарри решительно поднялся, отправившись на поиски своей одежды. Та нашлась легко — лежала аккуратно сложенной стопкой на всё ещё не тронутом магией кресле, которое, наверное, ни разу и не использовалось за эти дни. Но кроме одежды он нашел и ещё несколько вещей. Во-первых, накрытый чарами завтрак, две чашки с кофе и чаем, видимо, на выбор, и маленькое блюдечко с каким-то вычурным красивым шоколадным пирожным. Наверное, как раз тот десерт, до которого они вчера так и не дошли.

Гарри постоял над столом, пытаясь определить свои чувства к этой находке, но в итоге только недовольно скривился. Это опять была забота, и она вновь была бы приятной, если бы только… нет, после того, как Джон тайком раздел Гарри, может быть, даже лапал втихаря или ещё что-то, принимать эту заботу не хотелось, и он сразу переключился на вторую находку — оставленную поверх стопки одежды записку.

Быстро схватив её, раздраженно комкая края, он сразу же вчитался в текст:

«Для начала хочу сказать тебе три вещи, Гарри:

1) Доброе утро.

2) Спасибо тебе за вчерашний вечер.

3) Остынь, пожалуйста.»

Дочитав до последнего пункта Гарри раздраженно фыркнул, но не смог подавить почти против воли скользнувшую по губам улыбку. Все-таки этот Джон — редкостный гад. Но Гарри продолжил читать.

«Серьезно, Поттер, я отчего-то уверен, что ты сейчас разыгрываешь оскорбленную невинность. Не удивлюсь, если ты разрушил весь номер в щепки, размазав завтрак и мое угощение, — крайне дорогое, от одного из лучших шоколатье Франции, но вряд ли тебя это волновало, — ровным слоем по стенам, а мне потом за всё это платить. Но даже зная твою реакцию, я всё равно поступил так, как поступил. Мерлин, ты можешь оскорбляться, что кто-то снял с тебя штаны без твоего ведома, но, черт побери, почему я должен оправдываться за то, что снял с тебя одежду, чтобы ты мог нормально выспаться?! Это просто ужасно, Поттер и тебе должно быть стыдно быть таким!

Да, да, хорошо, я и впрямь сам раздел тебя, пренебрегая магией, и честно признаюсь тебе в этом, хотя мог бы соврать. Вряд ли ты оценишь это, но тем не менее. И да, мне понравилось раздевать тебя, мне нравится твое тело, и я даже позволил себе прикоснуться к нему. Немного. Только к груди. Я не лапал тебя и могу поклясться в этом, если это только так важно для тебя. Чертов ханжа!

Признаться, я уже сам не знаю, зачем пишу это письмо. Почему я вообще оправдываюсь перед тобой, хотя не сделал ничего ужасного и даже не уверен, что ты вообще дочитаешь до этого места.

Вероятно, я чувствую себя виноватым. Не потому что считаю, будто был не прав, а потому что представляю, что ты себе надумал. Но попробуй понять и меня — ты вчера был по-настоящему великолепен, ты сделал то, чего я никак не ожидал от тебя, и я благодарен тебе за честность и за это усилие. После того, что ты сделал, я не мог уйти, просто бросив тебя валяться в одежде на покрывале.

В конце концов, я сказал всё, что мог. Надеюсь, ты воспользуешься мозгами (последние два слова были зачеркнуты) поймешь меня правильно.

Если ты еще не успел уничтожить завтрак, то хотя бы попробуй десерт, уважь мои усилия.

Хорошего тебе дня, Гарри, и до вечера.»

Дочитав письмо до конца Гарри рассмеялся и плюхнулся на диван. Что ж, ладно, он действительно принял доводы Джона и согласился с ними, хотя то, как тот их преподносит… Эта манера речи отчего-то очень забавляла его, хотя и казалась смутно знакомой.

Теперь, когда обида отпустила, отказываться от завтрака он не видел повода, тем более, что без налета раздражения чувство голода стало в разы ощутимее. Гарри устроился поудобнее, наклонился вперед, подвигая к себе тарелку с тостами и чай, и задумался о письма. Письме, Джоне и о том, что он вообще о нём знает.

Итак, скорее всего Джон — человек примерно его возраста. Раз его задела война и задела достаточно сильно, значит, он из Англии. Гарри был почти уверен, что тот слизеринец, но, судя по всему, не примкнувший к Волдеморту, раз расхаживает на свободе. Если судить по еде, которой он угощал Гарри, у него утонченный вкус.

Поттер нахмурился, отставив чашку, которую так и не успел донести до рта. Само понятие «утонченный вкус» у него ассоциировалось с аристократией, а аристократия — вновь с родом Малфой. Драко был его возраста, слизеринцем, его определённо сильно задела война, и он был на свободе. У него совершенно точно был утонченный вкус, и не приходилось сомневаться, что он разбирается во французской кухне, и с легкостью мог достать какой-то десерт из самой Франции. И манера речи Джона, пожалуй, напоминала манеру речи Драко Малфоя, если бы тот только стал разговаривать с Гарри дружелюбно. Черт побери, сходилось же всё! Всё, кроме того, что Драко Малфой был наследником своего рода и был обязан его продолжить, он просто не мог быть геем и уж совершенно точно он не мог любить Гарри. Чего стоит только тот последний выпад вчера вечером в кабинете Дина! Если бы Малфой правда хотел его любви, он бы сумел ответить как-нибудь иначе. К тому же Доу так заботился о Гарри, говорил такие важные вещи, увещевал уйти из аврората… Разве Малфой вообще мог бы такое говорить? Разве он мог бы быть таким?