Это сомнение неожиданно показалось таким обидным сейчас, когда Гарри практически переступил через себя, что он недовольно поджал губы и мотнул головой.
— Вполне! И если теперь ты струсил…
— Струсил! — опять рассмеялся Джон, и опять в этом смехе Гарри почудился надрыв. — Чёртов гриффиндорец принимает чёртов вызов, вы только посмотрите на него! Ну что ж, прекрасно, уж я точно не буду отказываться.
Гарри и опомниться не успел, как тот вывернулся из его хватки, сам перехватил Гарри за руку и поволок куда-то по комнате. Что-то мелкое бросилось под ноги, но Доу вовремя перехватил, не дав упасть. Ещё шаг — и в следующий момент Джон уже развернул Гарри к себе лицом и толкнул в грудь, вынуждая сесть на, наверное, уже кровать.
— Прекрасно, Поттер! Всё для того, чтобы ты чувствовал себя героем! Я даже помогу тебе, видишь? Хотя о чём это я. Так вот, Поттер, радуйся — я не собираюсь снимать ничего дальше рубашки. Ты даже можешь не слишком долго договариваться со своей совестью, а потом сбежать, чувствуя себя победителем! Пожалуйста!
Вновь шорох одежды, быстрое движение сбоку, прогнувшийся матрас, и Доу устроился где-то за спиной.
Гарри сидел растерянный и оглушенный. От собственного согласия? От бури эмоций, неожиданно охватившей его шантажиста? Хотелось бы сказать себе, что причина в первом, но правда была во втором. Он не понимал, что же произошло, но очень хотел бы узнать. Словно бы разговор о войне сорвал в Джоне какой-то предохранитель, и его просто снесло эмоциями.
С одной стороны, это не было удивительно — у Гарри и у самого там, в войне, осталось достаточно причин и для слёз, и для истерик. И да, первое время без них не обошлось, но он выкричался, выплакался, и со временем смог жить дальше. Так что же было с Джоном? Он не выплакался в свое время? Или там было что-то настолько серьёзное, что эти проблемы нельзя было решить только лишь позволив себе выпустить эмоции? Война и впрямь затронула всех — кого-то больше, кого-то меньше. И если Доу действительно был слизеринцем, то в этой войне у него была совсем другая история. Если он на свободе, значит, он не был Пожирателем, но, быть может, его хотели им сделать? У него были знакомые среди них? На него давили? Гарри не питал иллюзий — в этой войне не было «добрых» и «злых», хотя Волдеморт и был сумасшедшим. Но от него страдали обе стороны, и ещё неизвестно, кому было хуже — тем, к кому ему приходилось добираться с боем, или кто был у него под рукой.
Гарри хотел бы расспросить Джона. Сейчас он неожиданно ярко осознал, что хотел бы знать его историю. Хотел бы узнать, что у него произошло и, быть может, суметь успокоить его, когда он опять сорвется. Быть может, Джон бы впервые позволил себе расплакаться, так же, как рыдал запершийся на Гриммо Гарри, но он бы был не один. Гарри в свое время не пустил к себе никого, и Доу, наверное, не хотел бы подпускать, но, быть может, для Гарри он сделал бы исключение? Он же был влюблён в него, верно?
«Всё, что можешь сам себе позволить, потому что я тебе, кажется, могу позволить всё. Это ужасно, но это так.»
Слова Джона сами всплыли в голове, и Гарри неожиданно прошиб озноб от их глубины. Холодок поднялся откуда-то из живота, мазнул по загривку и побежал вниз по спине, оставляя после себя нервно стучащее сердце и дрожащие пальцы. За его спиной на кровати лежал Джон и был готов на всё. Даже на то, что Гарри сейчас встанет и уйдет. Джон ждал, покорный и уязвимый, и это ожидание, должно быть, его…
В один момент Гарри сбросил обувь, развернулся и заполз на кровать. Нащупал ногу Доу, почувствовав, как тот вздрогнул от прикосновения, и осторожно прошелся по ней вверх. Нашарил его бедро, ремень брюк и замер там, где заканчивалась ткань и начиналась голая кожа.
— Сдаёшься? — почему-то хрипло прошептал Джон.
— Да вот ещё, — чуть натянуто усмехнулся Гарри в ответ и решительно положил обе ладони тому на грудь.
Джон вздрогнул и замер, перестав дышать. Поттер тоже на мгновение задержал дыхание, а потом осторожно повел ладонями вверх — холодная мягкая кожа, редкие волоски на груди, тонкие ключицы — Гарри осторожно ощупал их и даже испугался в какой-то момент, что может просто переломить кости. Спеша уйти от них, он скользнул раскрытыми ладонями вверх по шее — не узкая и не слишком широкая, с выпирающим кадыком, Гарри не мог представить себе, как она выглядит на самом деле. Наверное, просто… нормальная. Поднявшись ещё выше, он ощупал скулы, лоб, провел вниз по узкому носу, обвёл контур тонких губ — Джон вздрогнул и, кажется, невольно выдохнул, обдав пальцы тёплым дыханием.
«Наверное, он тоже нервничает.» — неожиданно подумал Гарри, и эта мысль даже успокоила его.
И верно, чего бояться? Доу предложил, и Гарри сам согласился, через три дня все закончится, об этом никто не узнает, и они оба приняли эти условия. А значит, на самом деле, сейчас Гарри может позволить себе всё без каких-либо последствий. Да, конечно, ещё недавно он был уверен, что от другого мужчины ему совершенно ничего не нужно, и не то, чтобы он передумал, но…
Но…
Но он же может проверить, чтобы быть уверенным наверняка, верно?
Эта мысль придала неожиданную уверенность, и Гарри решительно подался вперед, оседлав чужие колени.
— Что ты?.. — растерянно начал было Доу, но Гарри потянулся, накрывая двумя пальцами его губы.
— Чш-ш-ш, просто позволь мне.
Джон как-то глухо не то сглотнул, не то всхлипнул, но послушно замер. И Гарри решился и впрямь позволить себе так много, как только сможет.
Его руки гуляли по торсу Джона — оглаживали грудь, сжимали бёдра, щупали плечи и локти. Он брал в свои ладони его ладонь, перебирая пальцы, ощупывая каждую костяшку и примеривая их длину к своим, поражаясь, что они оказались чуть длиннее и чуть тоньше. Гарри сжимал талию сдавленно выдыхающего Доу, проводил ладонями по втягивающемуся плоскому животу, поглаживал небольшую дорожку волос, скрывающуюся под поясом брюк, а потом скользил по его груди вверх. Вновь возвращаясь, он продолжал ощупывать чужую шею, иногда оставляя на ней руку и, кажется, почти дурея от поразительного доверия, чувствуя пульс под пальцами, и как тяжело, но покорно дышит Джон.
А потом Гарри не выдержал и спустился ниже, осторожно обводя большими пальцами напрягшиеся горошинки сосков. Но когда Джон сдавленно всхлипнул, Гарри сорвался окончательно, резко наклонившись и прихватив левый сосок зубами.
— Поттер! — хрипло вскрикнул Доу, вздрагивая и вскидывая руки, одной зарываясь в непослушные лохматые волосы, а второй сжимая плечо. — Ты что…
— Чш-ш-ш, — сам уже не узнавая, не понимая своего голоса, так же хрипло отозвался Гарри, обвел пострадавший сосок языком и скользнул ко второму.
Теперь Джон не лежал спокойно. Он вздрагивал, выгибался, извивался, всхлипывал и постанывал, обеими руками зарываясь в волосы Гарри, то перебирая их, когда тот вылизывал его грудь и шею, то сжимая в кулаках, когда прикусывал.
А Гарри и впрямь делал всё это. Не понимал зачем, почему, для чего, но, попробовав, просто не мог остановиться. Он не смог представить, как выглядит Джон, не увидел его лучше, но теперь знал, как он стонет, если вылизывать самые вершинки его сосков, как хрипло дышит, если делать это широкими кошачьими движениями, и как вскрикивает, если кусать. Что когда кусаешь его шею, он тихо чертыхается сквозь зубы, а когда ставишь засосы — откидывает голову.
А ещё Гарри узнал, что один только торс — это слишком мало, но только положив руку на пояс брюк понял, что не готов их снять.
— Пожалуйста, Гарри… если можешь… прямо так, через одежду… — сдавленно прошептал Джон, перекладывая замершую в нерешительности ладонь Поттера на твердый бугор в паху.
Гарри был уверен, что не сможет, что сейчас отдёрнет руку, но вместо этого почему-то сжал пальцы и начал поглаживать, а когда Джон начал стонать в голос, поймал себя еще на двух вещах: что снова вылизывает его соски и что сам трётся членом через брюки об его колено. И как бы Гарри отчетливо не понимал, что он перегнул палку и пора бы остановиться, он просто не мог.
