— Твои глаза читают в сердце? — все же решился спросить эльф, видя, что ведьмак собирается уходить.

— Нет. Такому в Каэр Морхене не учат.

— Тогда откуда ты знаешь?

— Потому что все повторяется, и гораздо чаще, чем нам хотелось бы. И на самом деле не так уж мы и отличаемся — люди и эльфы. Скорее, слишком похожи, потому и убиваем друг друга. Впрочем, последнее, что тебе сейчас нужно — это философские беседы о смысле жизни и борьбе за существование. Да и не мастак я в этом, — ведьмак снова усмехнулся, думая о чем-то своем, а потом быстро пошагал к двери, оставив Эйлера в одиночестве.

***

Всякий раз, когда дверь в его комнату открывалась, Эйлер ожидал увидеть Яевинна. Глупая уверенность, что тот обязательно придет проведать его, развеиваться не желала. Откуда она взялась, эльф не знал, старался лишний раз не вспоминать о командире, чтобы не устраивать себе испытаний, к которым сейчас был просто не готов, но получалось плохо. И чем больше затягивались раны и прибавлялось сил, тем чаще думалось о несбыточном, тем сильнее хотелось снова увидеть Яевинна, услышать его голос, быть с ним рядом.

Однако командир не приходил. Справлялся о нем регулярно, передавал пожелания скорейшего выздоровления и не более того. Возможно, причина была в тех трех словах?

Эйлер знал, что нет ничего хуже ненужной тебе любви. Когда-то он сам был объектом подобной страсти со стороны человеческой девушки, жившей по соседству. Сначала он не понимал, почему Лина краснеет при встрече с ним, почему отводит глаза и несет какой-то вздор, совершенно ему ненужный? Почему так часто заходит к ним, якобы поболтать с его матерью или показать ей свое новое платье, как будто это вообще может заинтересовать кого-то, кроме тупой dh’oine!

Его разозлило, что на свадьбу брата Лину тоже пригласили, и не просто позвали — усадили рядом с ним, обязав ухаживать за девушкой. Тогда он не счел нужным скрывать раздражение и разговаривал с Линой сквозь зубы, всем своим видом давая понять, что ему неприятно её общество. Но dh’oine в упор не замечала холодности, а когда выпила достаточно вина, которое рекой лилось за свадебным столом, и вовсе обнаглела настолько, что схватила его за руку и потащила танцевать.

Вырываться было глупо, он просто выставил бы себя на посмешище, а потому Эйлер, скрипя зубами от ярости, последовал за девушкой в круг. Он положил руку на её талию, стараясь не дышать слишком глубоко, чтобы не стошнило от запаха пота, которым успела пропитаться ее белая рубашка, провокационно выставлявшая напоказ полные груди, призывно колыхавшиеся при каждом движении.

Больше всего на свете эльфу хотелось тогда наплевать на все приличия и правила, оттолкнуть от себя похотливую самку и сбежать в лес, но… Это была свадьба брата, его праздник, портить который не хотелось. И хоть женился брат на dh’oine, в их жилах текла одна кровь, потому-то и кружился Эйлер в танце, стараясь не замечать, что Лина прижимается к нему все теснее и все чаще дышит, а ее глаза блестят уже не только от выпитого.

Надежда на то, что после танца девица оставит его в покое, скончалась, когда она вдруг пожаловалась на духоту и головную боль и попросила проводить домой. И хоть все его существо корчилось от отвращения, губы произнесли:

— Идем.

Шагая рядом с повисшей на руке девушкой, Эйлер молился, чтобы это испытание как можно скорее закончилось и он, наконец-то, смог вернуться домой и искупаться, избавиться от запаха возбужденной самки, который все сильнее раздражал. Она что-то без умолку говорила, но эльф пропускал слова мимо ушей, делал вид, что не расслышал и все ускорял шаги.

Остановившись у двери её дома, Эйлер собирался попрощаться, но девица вдруг обвила его шею руками, прижалась всем телом и горячо зашептала:

— Моих родителей еще нет дома, они вернутся только утром, нам никто не помешает, Эйлер.

— Не помешает что? — переспросил он, надеясь, что ослышался.

— Как это что? — захихикала она, потираясь о его пах. — Ты же не маленький мальчик, разве не знаешь, что двое могут делать ночью?

— Спать, — процедил он, грубо высвобождаясь из объятий. — Особенно если одна из них напилась и ведет себя, как шлюха, — увидев, как расширились её глаза, он испытал мстительное удовлетворение и продолжил, окончательно расставляя все точки над «и»: — Даже если бы ты была единственной самкой на земле, dh’oine, я и то предпочел бы ублажить себя сам. От тебя так воняет, что меня едва не вырвало.

— Эйлер… — пролепетала Лина, глядя на него полными слез глазами, — что ты такое говоришь? Твой брат…

— Я — не мой брат. И не смей больше подходить ко мне.

— Но я люблю тебя, — прошептала она, словно не слыша его слов и не видя перекошенного ненавистью лица.

— Ты глухая? — издевательски поинтересовался Эйлер. — Я лучше поцелую жабу, чем тебя! — выкрикнув это девушке в лицо, он развернулся и пошагал к дому, слыша за спиной истеричные рыдания и продолжая мстительно улыбаться.

Больше Лина никогда не приходила к ним в дом, а потом по городу прокатился слух, что она пыталась отравиться, да не вышло — ведьма что-то с зельем напортачила.

— Даже подохнуть не смогла, — пробормотал он тогда, — одно слово — dh’oine.

— Что ты сказал? — переспросила мать.

— Жаль, говорю, — отвернувшись, ответил Эйлер.

— Слушай, а ты в тот вечер ничего с ней… — начала мать, подходя ближе и беря его за подбородок.

— Ты о чем? — совершенно натурально изумился Эйлер.

— Я не слепая, видела, что нравишься ты Лине, танец ваш видела, и что ушли вы вместе. А после вечера того она ни разу к нам не пришла, как по-твоему, что я должна подумать?

— Что я обесчестил несчастную девушку и послал а d’yaebl aep arse?

— Эйлер! — повысила голос мать, а по её щекам пополз румянец.

— А разве нет? — он не отводил глаз от материнских — таких же светло-серых. — Клянусь, что не трогал её. Мама, разве ты забыла, что она dh’oine?

— Вино меняет многое, — сухо произнесла мать, — а выпили вы достаточно.

— Она выпила, а мне нужно в сто раз больше, чтобы лечь в постель с… — Эйлер осекся под предостерегающе-холодным взглядом, понял, что перегнул и тут же схватил материнскую руку, осыпал горячими поцелуями: — Squaess me. Но я действительно не коснулся Лины и пальцем. Не веришь? Спроси у нее сама.

Ходила мать к Лине или нет, Эйлер не знал, но с ним она больше о девушке не разговаривала никогда, а потом та и вовсе исчезла из города. Одни говорили, что ушла в Храм Мелитэле и дала обет безбрачия, другие — что отправилась в вызимский бордель. Что из этого было правдой, Эйлера не интересовало, он просто облегченно вздохнул, услышав эту новость. О том, что был груб и резок, он не жалел ни тогда, ни сейчас. Человеческая самка получила то, что заслужила. Он поступил совершенно правильно, потому что нет ничего хуже и отвратнее ненужной любви.

Такой же, в которой Эйлер сам сознался Яевинну. D`yeabl! А ведь именно так это все и выглядит! Он нужен командиру только как воин, а в остальном… Впрочем, он всегда может сказать, что не помнит никаких признаний или что в тот момент видел перед собой не командира, а… мать! Отличное оправдание, лучше и придумать нельзя. Только почему так не хочется пускать его в ход?..

Комментарий к Глава 6

Squaess me - извини меня

а d’yaebl aep arse - к черту в жопу

========== Глава 7 ==========

Эйлер вернулся в лагерь через две недели после ограбления банка. К этому времени его раны полностью затянулись, хоть при резких движениях еще давали о себе знать, особенно бедро, а на теле появились первые шрамы. Трисс настоятельно рекомендовала воздержаться от плясок с оружием в ближайший месяц, да и вообще не хотела отпускать так рано.

Однако эльф настоял, не собираясь злоупотреблять гостеприимством чародейки, здорово рискующей, скрывая у себя раненого бандита — того, кто мог пролить свет на ограбление, или даже выдать местоположение сообщников, исчезнувших в неизвестном направлении. Конечно, добровольно эльф делать бы этого не стал, но у палачей есть масса способов развязать язык.