Словно отвечая, с верхней галереи медленно падает игральная карта. Пиковая двойка, означающая крайнюю безалаберность, полное невыполнение своих прямых обязанностей и большие осложнения в будущем.

По лестнице, в такт её подрагивающему падению, уже спускается процессия: четыре парня несут на носилках гроб, в котором сидит Комендант нашего кампуса. С овальной головы давно сползли почти все волосы, тонкие узловатые пальцы напоминают то о пауках, то о пианистах-виртуозах, а официальный чёрный костюм с галстуком создаёт впечатление, что он носит траур по самому себе. Тонкие губы поджаты, а лицо равнодушно. Он уже высказал своё отношение.

Моми поднимает карту и с лёгким полупоклоном подаёт её коменданту. Тот без единого слова бросает её обратно в колоду, и движется дальше, с достоинством покачиваясь в своём макарбическом экипаже. Проблемы у Моми будут потом, а пока можно и поглумится.

Наш Комендант необычен даже для Академии. По этажам перемещается в гробу, а оценивая работу студента, не произносит ни слова - достаточно бросить одну карту, которая танцует в воздухе, ввинчиваясь в твои надежды. Ты следишь за ней глазами, и, случается, угадываешь её номинал. Чем он выше, тем выше и твоя оценка. Картинки-«оноры», к счастью, видны почти сразу, но угадать, которая из них бывает непросто. Я до сих пор могу вспомнить без содрогания тот океан из горечи, который разлился во мне, когда я поднял с мраморного пола, сверкающего, словно кафель в операционной, не туза, а пиковую даму.

Бригада расходится устранять беспорядок. Моми усмехается, склоняясь над щёткой.

- Смотри!- говорю я ему,- Будешь плохо учиться - дедушка Ленин съест!

Дедушкой Лениным меня пугали ещё в детстве. Это был первый фараон СССР, он завоевал Сибирское, Крымское и Туркестанское царства, а ещё обложил данью Дальневосток и Монголию. После смерти Ленина набальзамировали и поместили в Красную Пирамиду, где он и обитал, оставаясь живым, зубастым и хищным. Одно время его именем присягали, позже - проклинали, а в конце концов просто перестали понимать, как к нему относиться. Говорили, что он жив до сих пор, хотя Мавзолея больше и нет - ламы-чёрношапочники вывезли мумию в Монголию, чтобы не досталась египтянам.

Похоже, эта страшилка до сих пор остаётся одной из тех верёвочек, что связывают поколения.

Я иду к себе в комнату, до краёв наполненный отвращением, болью и ужасом. Не понимаю, как может Моми веселиться, несмотря на перспективу неприятностей, а я, старшекурсник, которому осталось учиться последний год хожу по миру, словно под водой. Я ведь сейчас в полушаге до терпкого ветра свободы. Жертвоприношение, экзамены и всё.

И всё равно я трясусь, как если бы Академия была моей частью, а не вре́менным пристанищем.

3. Эволюционная химия — Первый земледелец — Махаон-7

Очередная мысль о том, что Академия не для меня, пришла ко мне на одном из факультативов, через два дня после того совещания. У нас часто бывают такие факультативы, ведь понять то, что говорят на лекциях, в пределах обычного курса невозможно.

От обычных лекций они отличаются ненормированным временем, а ещё тем, что там не проверял отсутствующих. По большому счёту, отмечать отсутствующих на факультативе было бессмысленно - их вёл обычно тот же преподаватель сразу же после основной лекции и студента, который демонстративно ушёл с факультатива, ждали верные неприятности во время сессии.

Сейчас идёт лекция по эволюционной химии. Профессор с огромными седыми усами выводил на проектор всё новые и новые формулы органических молекул, похожих на скелеты радиолярий. Его объяснения сложны даже для матёрых выпускников école des pies, не говоря уже о таких, как я, поступивших буквально чудом на общих основаниях и в основном потоке. Любой абитуриент знал: из пяти прошедших в Академию заканчивали её только двое.. Но сейчас даже эта статистика кажется нам страшно завышенной.

Всякий оптимизм становится неуместным перед лицом этих чёрными кружев, готовых опутать любого нерадивого студента.

- ...и горные породы материковых плит, образовавшиеся из их скелетов, обладают исключительной прочностью. С самых давних времён они использовались при строительстве и именно древние кладбища скелетов изохондрий, покрытые плодороднейшими почвами, выбирались как места для строительства храмов. Так, первые святилища на том месте, где стоит сейчас Академия, появились ещё в эпоху каменного века. И даже война, когда после Катастрофы уходили под землю целые города,- он указал на огромные окна аудитории - утренняя заря раскрашивала алым уже давно затянутые лесом руины на дне Раскола и железные листы, окаймлявшие подножье холма Академии,- в наших кампусах и лабораториях не шелохнулся ни один кирпич и лишь треснуло несколько стёкол.

Когда лекция завершается, он предлагает остаться «всем, кому интересно». Ощущая себя слегка виноватым за непонимание, остаюсь. Перемена проходит мутно, все долго и ни о чём разговаривают, а я, оказавшийся один за партой, вынужден сидеть молча.

Словно разбуженный звонком, преподаватель подходит к пульту управления проектором, нажимает кнопку и в стене справа от доски отодвигается одна из панелей.

- Прошу за мной.

Сначала я думаю, что это дополнительный вход в лаборантскую, но вместо знакомых шкафов с препаратами в проходе поблёскивали железная лестница. Я вспоминаю, что здесь же, за стенкой, начинается Аппаратная, растянувшаяся на половину этажа.

Я много раз видел её снаружи - чтобы попасть из кабинета химии в проекторную, нужно долго-долго идти вдоль нарядной мозаики из стеклолита. Мозаика очень старая, в духе древних идиллий: всё пасущиеся антилопы и среди них первый земледелец Каин. Он размечает место для города, который он назовёт в честь своего сына Еноха, а вокруг расстилается блаженная земля Нод.

Но нам не до пасторалей. Предстоит познать обратную сторону - то, что скрывается за разноцветными росписями. Мы следуем за ним гуськом, в темноту, скрежет и жёлтые огни экономного освещения.

Зал большой, в высоту он охватывает, должно быть, всё здание, высокие окна багровеют сонным рассветом, разрезанные рамами на идеальные шестиугольники. И всё равно здесь не повернуться. Огромные шкафы, какие-то баллоны в два человеческих роста загородили обзор, оставив только крошечные просветы. Между ними - решётки, трубы, чёрные железные лестницы.

Дверь, через которую мы вошли, выходит на небольшое возвышение, от которого на правую сторону идёт пологий спуск. Сразу у его подножья стоит небольшая коричневая клетка с генератором внутри и табличкой «6000 кРо». Такого заряда хватит, чтобы убить всех слонов на нашей планете и мы проходим мимо почти что на цыпочках.

Единой структуры в проходах нет, они перегораживаются, сливаются и разветвляются. образуя настоящий лабиринт. Лампы снисходительно глядят на нас из-под потолка. Наконец, мы выходим к платформе.

Там возвышается, огороженный проволочным забором, двухметровый получеловек-полубабочка из серебристого металла с веером длинных сверкающих лезвий и угловатой головой, похожей на боевой шлем пилота истребителя.