Выходы завалены кругом.
Кто у нас?..
самый быстрый и молодой?
Перчук! Бегом!..
Быстро! залезь на кровлю
и посмотри, что случилось?..
взрыв, наверное, паровой".
Перчук высоты не испугался
и по указанию Акимова
до крыши машинного блока
с трудом добрался.
Что случилось? Отчего и почему?
Вопреки стараниям,
в темноте ничего не разглядеть,
всё в огне, в дыму.
Что за странное свечение?
Наверное, опасное?
Любопытно, Перчук забрался
по лестнице повыше.
Ужас! Сколько камней
на горящей крыше?
В дыму - просвет,
Перчук увидел, наконец,
горела крыша 4-го блока,
а на третьем - нет.
Из Припяти с мигалками
мчались машины на пожар.
Над центральным залом
клубами подымался пар.
На голову сыпались
чёрные лохмотья, сажа.
У Перчука от радиации и копоти
почернела кожа.
Над АЭС и Припятью
от огня и жара
всё небо пылало
оранжевым отблеском пожара.
ПОЖАРНЫЕ И ПОЖАР.
С крыши 4-го энергоблока
валит чёрный дым,
сверкнуло пламя,
горит рубероид и гудрон.
Из кабельного тоннеля
потянуло дымом,
блеснул огонь.
Вокруг реактора на земле, на крыше,
даже за трубой в далёкой нише,
валяются графит, уран -
обломки от реактора,
жара, дым, огонь -
свечение из кратера
и тихая украинская ночь.
40 метров высота -
вода со шлангов на лету
превращалась в пар,
в радиоактивную воду и кислоту.
Огонь... Вода... Гудрон...
Трещал и лопался гранит,
как змей гремучий,
шипят реактора обломки -
уран, бетон, графит.
Пожарный, как обычно,
с делом явно необычным,
о радиации ничего не знал -
тушил большой пожар.
РЕНТГЕНЫ! РАДИАЦИЯ!
Вода, огонь, дым, гудрон -
во рту железа сладость,
першение в горле, резь в глазах -
головокружение, слабость.
Пожарных до изнеможения тошнило,
до изнеможения всех рвало.
Вскоре от рентгенов набранных
пожарные очумели,
ослабли, потеряли силы...
"Наверное, отравились газом,
а может дымом или гудроном?"
Героям надо знать,
где соломки подослать!
"Рентгены! Радиация!" -
ударил в сердце, как ножом,
кто-то страшным словом.
На крыше пожар ещё гудит
и некому огонь тушить,
пожарных рентгены одолели,
но пожар с трудом тушили.
Кому-то надо одолеть пожар!" -
прохрипел шатаясь Правик
и потянул шланг напрямик...
в огонь, гудрон и жар.
Игнатенко командира поддержал
и струю воды направил
в огненный, бушующий пожар,
клубами подняв горячий пар.
Большим, немереным трудом
пожар потушен к четырём.
Каждый пожарный ночь не спал,
но свою судьбу так и не осознал.
А на омертвевшем небе станции
в отблеске радиации
необычно вставало солнце с ореолом,
озоном пахло всё кругом.
От ожогов, копоти, рентгенов
пожарных не узнать.
А сколько стоило трудов
с высоты пожарного достать?
Пожарные тут-же на скорой
попали в реанимацию,
впитав больше тысячи рентген,
страдали от лучевой.
У дежурного врача в больнице,
который пожарных осмотрел,
живот через халат загорел,
как будто в Африке на солнце.
От больных впитавшие рентгены
шло сильное излучение.
Люди стали радиоактивны и опасны
для всего окружения.
Во всех переоблучённых рвота
и нервное перевозбуждение.
Наступило ядерное бешенство -
врачи кололи успокаивающие
и таких больных большинство.
НА ЛЕЧЕНИЕ В МОСКВУ.
В Москву для лечения
отобрали больных
по радиационному загару,
двадцать восемь человек
наиболее пострадавших,
из числа дежурной смены
и числа пожарных.
Лечили от лучевой больных
в лучшей клинике страны,
с применением новейших
средств и технологий.
Впечатление, люди вернулись
из ядерной войны.
Даже американский учёный
Роберт Гейл из Нью-Йорка
приехал спасать пожарных
и других с лучевой больных.
Больные с лучевой болезнью
по отдельным палатам
в одиночку все лежали,
мучились от нуклидов
и с надеждой, болью,
не ведая о соседе,
в муках умирали.
В телах пожарных
изотопов столько накопилось,
что тела ночью,
как призраки "светились".
Пожарные с энтузиазмом
гасили на крыше видимое пламя,
тушили без опасения
и достойно одолели его,
но пожарных сжигало
и многих до смерти сожгло
невидимое пламя,
пламя нейтронного,
пламя гамма-излучения.
Пожарные боролись не только
с гарью, дымом и огнём,
пожарные боролись сами с собой -
нечеловеческим трудом,
силой воли и боли
вдохновляли себя на победу,
теряя в смертельной радиации
последние силы.
На Митинском кладбище в Москве
власти для каждого пожарного,
мини "Саркофаг" соорудили
и каждого пожарного,
как маленький Чернобыль,
с честью похоронили,
погрузив страну в тоску и боль.
Рок судьбы избрал двоих,
сделал сиротами
жён, детей и их родных,
выбор делал, не спешил
и как удав своим гипнозом,
пожарных тоже прихватил.
Если бы пожарные знали
о наличии радиации
наверняка смертей бы избежали.
СТАЖЁРЫ ДОЛОЖИЛИ ТОЧНО.
Акимов знал,
стержни управления и защиты
застряли на полпути.
Их надо!.. срочно!
из центрального зала
вручную опустить.
Но как туда зайти?
Рядом у тренажёра
толкались два стажёра.
Акимов: "Бегом!..
в центральный зал вдвоём!
Надо!.. покрутить рукоятки
и стержни вручную опустить.
Любой ценой!..
надо реактор заглушить!"
Кудрявцев и Проскуров,
как Александр Матросов,
в последнем решающем бою,
бросились наверх
в центральный зал к реактору,
с каждым шагом
приближая смерть свою.
До 36-й отметки бежали
по лестничным маршам,
прыгая через куски бетона,
