задыхаясь от дыма, гари
и чихая от запаха озона.
У реакторного зала всё в руинах.
Кругом валялись битые конструкции,
во все стороны торчала арматура,
а над головой светилось...
ночное небо
в оранжевом отблеске пожара.
Плита герметизации реактора
"Елена" лежала на боку,
во все стороны торчала арматура,
а там... далеко внизу,
завывая как в дымовой трубе,
из кратера разрушенного реактора
шёл голубой огонь,
подымалась сажа и озон.
В эпицентре взрыва,
в самом пекле радиации
стояли обречённые стажёры,
впитывая тысячи рентген.
Чернели на глазах от радиации -
стали чёрные, как негры.
С удивлением, сгоряча,
посмотрели друг на друга,
в щитовую убежали молча.
НАВЕРНОЕ, БАК С ВОДОЙ ВЗОРВАЛСЯ.
Вернувшись вниз,
Кудрявцев и Проскуров
начальнику доложили внятно,
обоих бегло выслушав,
стажёрам не поверил Дятлов.
"Мужики! Вы не сумели
разобраться толком.
Реактор цел. Снесло
крышу взрывом,
а что-то на полу горело.
Надо срочно спасать
перегревшийся реактор.
В активную зону для охлаждения
надо воду подавать
и до конца - заглушить реактор".
Как обычно, как всегда,
где тяжёлая беда,
родилась легенда.
Реактор блока цел,
бак с водой взорвался.
Чиновник не разобравшись,
свою вину отодвинул,
на время оправдался.
Такая версия инженера Дятлова
дошла до чиновников Киева,
такую версию приняла Москва.
ВОТ ТАК... НИ ЗА ЧТО?
И УМИРАЮТ ЛЮДИ.
Вверх - вниз, бегом,
не чувствуя под собою ног,
от отметки к отметке
бегали по очереди в темноте
с фонариками Топтунов - Акимов,
глотая радиацию и смог.
Воздух был плотным,
пульсировал радиоактивным
ионизирующим газом,
насыщенный всем спектром
долгоживущих радионуклидов,
которые извергал из своих недр
разрушенный реактор.
"Что с реактором?
Как сказывается подача воды?
Сколько проложено рукавов?" -
с минуты на минуту постоянно
требовал доклада
помутневший Дятлов.
Акимова и Топтунова
от жары и радиации
тошнило и рвало,
во рту железом ржавым пахло,
тело шатало и трясло.
Акимов и Топтунов обречены
на верную смерть,
но не уходили со станции,
чувствуя свою ответственность
за исход ситуации.
До конца смены в эпицентре взрыва
мучились, страдали оба,
почернели сильнее всех
от радиации, йода и пр. нуклида.
Дежурная смена блока в темноте
не разобравшись в ситуации,
напрасно подавала воду,
приближала новую беду,
отравляя подземелье станции.
В итоге у 134 сотрудников ЧАЭС
развилась лучевая болезнь.
Многие из них умерли
вместе с пожарными,
первый - на десятый,
последний - на сотый день.
Умер начальник смены Акимов,
умер оператор Топтунов.
Умерли два стажёра -
Кудрявцев и Проскуров.
Рано утром по приказу Фомина
зам главного инженера
по эксплуатации Ситников
облазил весь аварийный блок,
убедился в разрушении реактора,
доложил Брюханову и Фомину
о разрушении реактора,
но реальный доклад
у тех вызвал раздражение
и не принят был к сведению.
Ситников получил
более 1000 рентген и как все,
умер от лучевой болезни
вместе с пожарными в Москве.
Умерли от лучевой болезни
в Москве две женщины,
Клавдия Лузгунова
и Екатерина Иваненко,
работницы военизированной охраны,
дежурившие всю ночь
у аварийного блока.
В Митино на кладбище в Москве -
вместе с героями пожарными
рядышком лежат, все -
красиво, величаво, в ряд,
как и пожарные -
только, без наград.
ГЕРОЕМ СТАТЬ НЕ СУЖДЕНО.
После взрыва тревожно прогремевшим
Дятлов помрачнел,
морально опустился низко,
масштабы катастрофы
принял сердцем близко,
шумел и суетился.
Товарищ Дятлов!
Сходи! Сбегай наверх!
Посмотри в окно
на свою работу.
Оцени ситуацию!
Убедись ты лично!
Но, нет!
Пойти наверх посмотреть -
сколько наломал он дров
не решился Дятлов.
Только в четыре утра
Дятлов обошёл вокруг реактора,
осмотрел развалины, молча удивился,
получил свою дозу рентген,
одиноко, тихо удалился,
ПРАВДА ВЫЛЕЗЛА НАРУЖУ.
Директор станции о радиации
не спешил с докладом,
переживал душой и сердцем,
говорил с трудом.
"Произошёл на ЧАЭС
пароводяной выброс", -
в Москву доложил скромно
Пузанов рано утром.
И только поздним вечером
на заседании госкомиссии
Фомин донёс рапортом:
"Реактор разрушен!
Нашли вокруг ректора
куски гранита,
сборки со стержнями
и куски графита".
Государственная комиссия
в тот же миг
приняла решение
на эвакуацию населения.
ПОЛ ЕВРОПЫ РАДИАЦИЯ НАКРЫЛА.
Между тем, реактор бушевал,
горел графит, кипел уран,
тысячами рентген
сиянием северным светился,
пугая всех землян.
До бела разогревался
и как рассерженный верблюд,
радиацией плевался,
омертвляя всё вокруг.
Радионуклиды, радиация,
как опиум, как дурман,
ползли по огородам и дворам.
Покорили - Новозыбков, Речицы,
Репки и Клинцы.
Одолели - Овруч, Гомель, Могилёв,
подымались выше облаков.
Разносились ветром,
с дождём на землю приземлились,
загрязняя всё кругом.
Окропили нуклидами -
Николаевку, Семёновку и Климов,
обошли стороною -
Шостку, Нежин и Чернигов.
А облако, радиоактивной пыли,
по ветру пол-Европы обошло
и радиацией, и нуклидами
всё живое обожгло.
МОКРОЕ ДЕЛО.
Кстати, странно как-то,
окунувшись в радиацию Чернобыля,
сработала система,
загнав в тупик страну, народ,
могучее, былое племя.
Поигрались взрослые с реактором,
как дети в детскую игру.
То ли неучи самоучки -
Дятлов, Топтунов, Акимов,
то ли диспетчер Киевэнерго -
тайный агент ЦРУ.
