Внезапно меня осенило: раньше здесь не было зеркала, в этой нише располагались вешалки. А зеркало стояло напротив. В тот Новый год все веселились, а мы умирали от тоски. Мы убежали от них и зарылись в шубы, чтобы нас никто не нашел. Нас интересовала только любовь! А мех был такой мягкий и пах морозом, свежестью... Я почувствовала, как голова пошла кругом. Никогда! Какое ужасное слово: никогда, никогда, никогда. Как несправедливо, что отец Владика умер так рано! Казалось, жизнь без него не имеет смысла, однако я все-таки живу и, можно сказать, даже творю...

Я улыбнулась, вспомнив, как утром мы поссорились и я долго-долго торчала у окна, дрожала от сквозняков и страха. Обмоталась длиннющим французским шарфом, который он забыл, и смотрела в пустой, заметенный снегом двор. «Позвонит? Придет? А вдруг он бросил меня?» И тут я увидела Игоря: он стоял на детской площадке и не сводил глаз с окна, в руках сжимал букет роз. Да-а... В советское время купить розы в новогоднюю ночь было приблизительно то же, что принести царицыны черевички...

А так хочется любить и стремиться вопреки всему: мечтать о встречах и взглядах, ловить движение глаз, поворот головы, улыбку или тень, пробежавшую по дорогому лицу. Засыпать и просыпаться с мыслью о нем, с надеждой на встречу. Да, иногда судьба преподносит подарочки! Не только колотушки. По щеке проползла горячая слезинка. Я вытерла ее ладонью и вздохнула, признаю. Нехорошо быть человеку одному. Зажмурилась. Открыла глаза — теперь в зеркале отражалась обыкновенная женщина с грустным расстроенным лицом. И больше никого. Прошлое бесследно исчезло. Врешь, кольцо! Желай не желай — ничего не вернется: что в вечность упало — то пропало.

Глава 7

Незаметно минула зима, жизнь вошла в свою колею. Праздничный обед состоялся и прошел на высшем уровне, все хвалили подарки (и по-моему, искренне), но было уже неинтересно. Меня влекло совсем другое. Родные заметили странное равнодушие и решили, что я увлечена романом с таинственным антикваром. Как бы то ни было, зимние события пошли мне на пользу: наконец-то я перестала думать за всех и обнаружила, что сама по себе тоже еще существую в мировом пространстве!

Внук сдержал слово и познакомил с рыжей Олей. У нее были очки и чудесные тициановские волосы. Ей очень хотелось понравиться, поэтому она волновалась и умничала, иногда терялась и краснела, подкупая непосредственностью. Было очевидно, что Оля — беззаветно влюбленная, милая, хорошая девочка. Я искренне радовалась за обоих, но предложение о совместном отпуске решительно отклонила (чем очень их удивила). А себе пообещала вырваться хоть на десять дней к морю.

Зимние месяцы были посвящены упорному и плодотворному труду. Давно так хорошо не работалось! Переводы шли как по маслу, однако ровно в девять часов вечера я неумолимо ставила точку и открывала окно во Всемирную сеть: я хотела представить тех людей, с которыми, хочешь не хочешь, теперь связывал перстень желаний. Разумеется, больше всего интересовала неожиданно появившаяся дальняя родственница. Я даже завела в компьютере специальную папку, куда тщательно копировала все собранные сведения, и сделала вывод, что эта панночка оставалась притягательной и после смерти, почти как в гоголевском «Вие». По крайней мере, писали про нее многие — кто с осуждением, кто с восхищением, — но заглянуть в хрустальный гроб истории было интересно. Однажды я подумала о том, что ее посмертная жизнь оказалась не менее драматичной, чем жизнь реальная. Пожала плечами, осознавая этот факт, заварила кофе и погрузилась в содержимое своей папки. И зазвучал странный хор!

Кто-то восторженно называл ее изящной и чарующей полькой с необыкновенно выразительными глазами. Другие, наоборот, полностью отрицали женское обаяние, говорили о сходстве с отцом, обращали внимание на высокий лоб, ястребиный нос и острый подбородок, тонкий рот и плотно сжатые губы. При этом все отмечали силу воли, честолюбие и удивительную харизму этой женщины, которая магнетически притягивала мужчин. Недаром называли ее ведьмой и «еретицей».

«Ну это уже слишком! — кокетливо вздохнула я. — На редкость разноголосый хор летописцев! Интересно, живой-то они ее видели?» Я отодвинула ноут, посмотрела в окно и счастливо пересчитала признаки фамильного сходства: ястребиный нос, блестящие серые глаза, тонкие губы, маленький рост, при этом волевая, целеустремленная, честолюбивая. Ну что же, лестно, приятно до головокружения, хотя и странно... Хотела бы я с ней встретиться, поговорить. Я представила себе наш диалог и окончательно размечталась. Взгляд скользил от предмета к предмету, потом упал на страницу ежедневника, и я, охнув, подскочила. Скоро МЖД — 8 Марта! МЖД — это аббревиатура, придуманная Демиургом, которая мне очень нравилась. Ничего личного, просто Международный женский день. А какой же праздник без веселья и застолья? Веселье же Леонид понимал по-своему, и к этому нужно было подготовиться.

Пришлось все бросить и выйти на улицу. В витрине какого-то магазина засмотрелась на симпатичное пальто, немного поколебалась и нырнула внутрь. Магазин оказался больше, чем я предполагала: длинные ряды пальто и пуховиков самых невообразимых расцветок и фасонов уходили за горизонт — во всяком случае, стены было не видно. Я почему-то занервничала. Вообще-то давно хотелось что-то поменять, тем более что наступала весна и в глубине души мне нравились элегантные кашемировые пальто, но вылупиться из привычного пухового кокона было не так-то просто. Элегантность обязывает и поэтому неизбежно внесет напряжение в мой устоявшийся и всеми принятый образ (простите, имидж), в котором удобно и уютно, как в разношенных тапочках. Я поняла, что не готова поменяться, и собралась капитулировать.

Однако было поздно: по проходу уже мчался продавец-консультант, и я приготовилась дать жесткий отпор в классическом стиле. «Вам чем-то помочь?» — «Спасибо, я только смотрю».

— Дама, извините, мне нужно срочно перезвонить: с девушкой поссорился. Сами выплывете?

Я удивленно кивнула, кинула взгляд на яркие разноцветные пальто и побрела в мрачный темно-коричневый и черный массив. После получасовых поисков настроение стало такого же цвета.

— У вас что, траур?

Паренек нарисовался в отдалении и теперь с удовольствием отхлебывал кофе с чизбургером.

— Мы помирились, и я решил отпраздновать. Возьмите вон то бежевое пальто с поясом и не мучайтесь. Вам подойдет, говорю это как профессионал.

— Не навязывайте мне ничего. У меня есть свое мнение.

— Я не навязываю, а предлагаю. Вы же не видите себя со стороны. Ботинки, пуховик — что за потребительские стандарты! Вы заметили, что сейчас мужчины и женщины одеваются почти одинаково? Такие андрогины в пуховиках — мне кажется, вам стоит выделиться. Вы же необычная женщина, по-своему яркая. И повод есть: завтра, между прочим, 8 марта, а никак не 23 февраля. Шапочку тоже нужно сменить. Вон там, на полочке, лежат вязаные, ручной работы. Это модно!

— А что, у меня плохая шапка? — обиделась я.

— У вас обыкновенная, среднестатистическая шапка, — отрезал паренек. — У моей бабушки такая же. Зачем она вам?

Сердце учащенно забилось.

— Но ведь я тоже бабушка.

Он задумчиво покачал головой:

— Для бабушки вам чего-то не хватает. Во всяком случае, мне про вас так думать не хочется. Но клиент всегда прав — повторяю, я никогда не навязываю свое мнение.

И он исчез в пуховиках.

— Молодой человек! — испуганно заторопилась я. — Я согласна, беру и пальто и шапочку...

Он снова возник передо мной, как вездесущий дух моды, помог облачиться в обновы и строго осмотрел с ног до головы:

— Отлично! Вы стали очень хорошенькой!

Такое замечание из уст молодого человека можно было бы счесть наглостью, но я сейчас себе очень нравилась и не стала возражать. Продавец остановил взгляд на пуховике и старой шапке:

— Что будем делать с вашими доспехами? Помочь донести до машины?