Наша артиллерия на два часа опередила противника в открытии огня и первой обрушила мощный удар по боевым порядкам фашистов, его командным и наблюдательным пунктам. В стане врага произошло замешательство, немецкие генералы даже отсрочили начало атаки. Наступательный дух гитлеровцев был основательно подорван большими потерями в живой силе и технике.

Только после того как гитлеровцы привели в порядок свои поредевшие дивизии, они перешли в наступление. На направлении главного удара враг сосредоточил сотни танков. Их сопровождали самоходные орудия "фердинанды". На бронетранспортерах наступала гитлеровская пехота. Но концентрированный огонь советской артиллерии сделал нашу оборону неприступной. Артиллеристы прямой наводкой расстреливали бронированные машины врага. Стояли насмерть наши танкисты и бронебойщики, минеры и пулеметчики, стрелки и саперы. А с воздуха живую силу и технику противника уничтожала наша бомбардировочная и штурмовая авиация.

Сейчас это может показаться удивительным, но тогда мы, наверное, не совсем полно представляли себе размах гигантского сражения, развернувшегося на Курской дуге. Пороховой дым застилал окрестности. Ночью люди с тревогой наблюдали зарево пожарищ за сотни километров. Ясно было, что выигрыш этой битвы означал большее, чем очередная победа. Такие сражения оказывают влияние на судьбы войны.

Вечером 5 июля в сообщении от Советского информбюро было объявлено, что на орловско-курском и белгородском направлениях начались упорные бои с перешедшими в наступление крупными силами пехоты и танков противника, поддержанных большим количеством авиации. Ход их оказался благоприятным для нас. Все атаки противника были отбиты с большими для него потерями. И лишь в отдельных местах гитлеровцам удалось вклиниться в нашу оборону. За первый день боев было подбито 586 немецких танков, а в воздушных боях сбито 203 самолета противника.

Но, несмотря на огромные потери, гитлеровцы продолжали лезть напролом. Только 12 июля 1943 года в битве под Курском наступил перелом. В этот день против орловской группировки врага перешел в наступление наш Западный фронт. Ему предстояло сначала разгромить сильную болховскую группировку врага, а затем, наступая на Хотынец, перехватить пути отхода противника из района Орла.

Нашему штурмовому авиационному полку была поставлена задача с утра 12 июля нанести удары по опорным пунктам и артиллерийским батареям противника в районе Перестряж, Сорокино, воспрепятствовать подходу к линии фронта резервов из района Болхов, Жиздра. По два-три боевых вылета в день совершали летчики полка лейтенанты Киселев, Захаров, Асанов, Пучков, Поботаев, Воздвиженский, Розенкин, Семенов, Панфилов. Хорошую выучку показали и молодые летчики Стромаус, Туркули, Якуненко, Божко.

Поддерживая 11-ю гвардейскую армию, наши летчики показали в этих боях образцы мужества и героизма. Об их подвигах воины-авиаторы читали в листовках-молниях.

"В воздушном бою, - рассказывалось в одной из них,- был подбит самолет младшего лейтенанта Колоскова. Он совершил посадку в тылу врага. Отряд неприятельских конников бросился к месту посадки, чтобы пленить советского летчика. Но ему на выручку пришел его боевой друг Николаев, посадивший свою крылатую машину рядом с подбитой. На глазах у противники летчики сожгли поврежденный штурмовик и вдвоем улетели на самолете Николаева".

В другой листовке говорилось, что наши боевые друзья летчики-истребители лейтенант Новиков и старший лейтенант Китаев за несколько дней боев вдвоем сбили девять вражеских машин... Кто-то из рядовых недостаточно опытных агитаторов сомневался: надо ли проводить беседы о героях-летчиках, если они не из нашего полка? За разъяснениями обратились к заместителю командира по политической части майору В. Зайцеву.

- Обязательно! - убежденно сказал он. - По примеру летчиков из братских полков у нас появятся и свои герои!

Политработник не ошибся. Уже на следующий день о летчиках нашего полка на всю страну, на весь мир рассказало радио. "Двадцать штурмовиков под командованием Героя Советского Союза майора В. Карякина, - сообщалось в сводке Советского информбюро, - сбросили бомбы точно на боевые порядки противника и подвергли фашистов обстрелу из пушек и пулеметов. Воспользовавшись поддержкой авиации, наши пехотинцы немедленно перешли в атаку и овладели господствующей высотой.

Летчик-штурмовик Н. Денежкин в этом же полете обнаружил посадочную площадку, на которой находилось несколько немецких самолетов. Он атаковал их, сжег два фашистских истребителя и нанес повреждения еще трем самолетам противника".

По распоряжению майора Зайцева эти сводки были размножены в нашем штабе и привезены на аэродром. Сообщения Советского информбюро читали вслух и комментировали на самолетных стоянках, в блиндажах, на командном пункте. Товарищи говорили с подъемом, с хорошим боевым настроением, что Гитлеру скоро будет капут, но нам для этого еще придется крепко повоевать.

Многие летчики и воздушные стрелки посылали сообщения об успехах нашего полка к себе на родину. Аккуратно сложил свой листок механик моего самолета сержант Коновалов.

- Пошлю домой в Свердловск, - серьезно рассудил Юра, - пусть там порадуются нашим боевым успехам. Отец у себя на заводе прочитает, а мать расскажет соседям. У нас, на Урале, знаете, какой народ дружный. Как на фронте!

Боевой настрой летного и инженерно-технического состава и в самом деле был очень высок. Легко раненные летчики и воздушные стрелки отказывались уходить в санчасть, просились на боевое задание. Техники и механики ни днем, ни ночью но отходили от боевых машин. Заделывали пробоины, проверяли исправность и надежность самолетных систем, готовили штурмовики к полетам.

Во время интенсивной боевой работы оружейникам доставалось больше всех. Но и они не унывали. Между вылетами успевали снаряжать сотни лент для пулеметов и пушек, чтобы на каждый самолет с избытком хватило боеприпасов. А сколько, бывало, бомб на себе перетаскают к самолетам! От одних эрэсов на самолетных стоянках вырастали горы пустых ящиков. Успевай только оттаскивать! И вот после своих трудов ратных авиаторы-наземники шли к инженеру полка с просьбой отпустить их на боевое задание. Эти бесчисленные просьбы выводили из себя инженера полка Воротилова.

- Все хотят летать, - горячился он. - А кто будет работать? Вдруг вас собьют, кто будет обеспечивать боевую готовность экипажа? Война есть война, и каждый должен делать свое дело! - Воротилов, конечно, отказывал и давал просителю какую-нибудь работу по подготовке самолета.

Накануне Курской битвы в мой экипаж был назначен новый воздушный стрелок сержант Юрий Добров. Хорошо сложенный сибиряк с первого взгляда понравился мне.

В пилотке набекрень и ладно сидевшей на нем гимнастерке он производил впечатление хорошего строевика. Так оно и оказалось. Скоро сержант Добров стал правофланговым в строю эскадрильи.

Внешняя подтянутость воздушного стрелка соответствовала его внутренней организованности. Он отлично знал свою службу и четко выполнял ее. Все, что поручалось сержанту Доброву, он делал основательно, никогда ничего но забывал, ему не надо было напоминать о выполнении того или иного приказания.

Свой крупнокалиберный пулемет Добров содержал в исправности, постоянной готовности к бою, проверял пристрелку, своевременно чистил, смазывал, предупреждал задержки. Заберется, бывало, на стоянке в свою кабину и часами тренируется в прицеливании по пролетающим самолетам.

Делал все это Юра с увлеченном. К нему тянулись товарищи. Знали, что у него всегда можно научиться чему-то полезному, получить дельный совет по тактике воздушного боя или баллистике.

И в полете он не паниковал, не горячился, если в хвост штурмовику вдруг заходили вражеские истребителя. Словно хороший диктор, Добров называл координаты противника, информировал о его действиях, не произнося при этом ни одного лишнего слова. После такого доклада не приходилось что-то переспрашивать, тратить дорогие секунды нa уточнение обстановки.