Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Я не такой наивный и сразу почувствовал, что без привычной среды существования мозг выжить не сможет. Значит, ему всё-таки нужны органы чувств – хотя бы имитация того, что было раньше. И никакой компьютер их не заменит. Я уж не говорю про руки, ноги и прочее. Было бы какое-то зрение, слух, осязание и возможность общаться. Хотя бы на минимальном уровне.

Мой верный помощник и ученик доктор Дрор, который должен был проводить операцию по извлечению мозга, клятвенно пообещал, что бережно сохранит некоторые мои органы, ведь в медицине я не силён – это его епархия. Глаза, уши и вдобавок речевой аппарат, извлечённые наружу из вскрытого черепа, зрелище не для слабонервных, но это было моё обязательное условие. Без этого я не мог. Моя же задача была составить программу жизнеобеспечения извлечённых органов и компьютерной обработки получаемых данных. Запуск их в работу и обеспечение жизнедеятельности. Всё это должны были сделать мои помощники, когда меня уже не станет.

Но всего не предусмотришь. Тем более, такого до нас ещё никто не делал, и свою работу мы хотели сохранить до поры до времени в секрете от общественности. Кто знает, какой шум поднялся бы, если бы про это узнали газетчики. Да и с точки зрения морали и религиозных канонов всё тут не совсем однозначно, так что приходилось работать в тайне. Заявить об открытии мы намеревались, когда всё заработает.

Формально Дрор со своей задачей справился блестяще: у меня остались глаза, уши и какое-то подобие речевого аппарата. Хуже другое. Спустя какое-то время я вдруг понял, что всего этого опять же недостаточно. Я с лёгкостью избавился от своего несчастного больного тела, которое не хотело больше служить и отправилось на вечный покой под могильную плиту, как это и заведено повсеместно. Но мозг-то остался продолжать моё земное существование, хотя, как я подозреваю, теперь превратился в какой-то совершенно иной орган – нервный и капризный, каким я его раньше никогда не знал. И, как ни странно, совсем для меня незнакомый, о чём я и предположить не мог…

Да и окружающие стали относиться ко мне, то есть к нему, совсем иначе. Не так, как раньше ко мне… живому. Думаю, что это не специально, а на подсознательном уровне.

А всё началось с самого первого дня после того, как к мозгу подключили все приборы, и он подал признаки жизни в своём новом стеклянном облачении…

4

Первое, что я разобрал, это вопрос, то ли расслышанный моим новым органом слуха, то ли донесённый до сознания компьютерной программой, которую я сам же отлаживал:

– Ну, как у нас дела? Вы меня, профессор, слышите?

– Да, – ответил я, а скорее всего, просто подумал, но мой ответ собеседник, как ни странно, понял:

– А теперь посмотрите на меня. Вы меня видите?

Я попробовал открыть то, что раньше было глазами, а сейчас уже неизвестно чем, и увидел перед собой Дрора. Выражение его лица было каким-то кислым и одновременно настороженным. Я покосился по сторонам, но Дрор закрывал собой обзор.

– Отстань от меня, – снова сказал я, – и без тебя тошно. Дай прийти в себя.

– Узнаю шефа! – захохотал Дрор, но физиономия его по-прежнему оставалась кислой. – Вечно чем-то недоволен, но… жив!

Последние его слова мне не понравились. Я же всё рассчитал и подготовил. Причём здесь жив – не жив? Хоть я и соображал пока с трудом, но сварливо напомнил ему:

– Скажи-ка мне лучше: всё в норме? Системы жизнеобеспечения, ввод и вывод информации?

– Всё прекрасно, шеф. Лучше вы поделитесь своими первыми впечатлениями…

Разговаривать мне было трудно, поэтому я вспомнил, что у меня был вариант выводить свои мысли на экран компьютера, а также получать с него всю необходимую информацию.

– Посмотри в компьютер. А мне дай отдохнуть. Что-то я устал с непривычки.

– Это скоро пройдёт, шеф, – на всякий случай заверил меня Дрор, хотя никто не представлял, что будет завтра, и отправился к компьютеру.

Некоторое время я исправно диктовал свои мысли, и Дрор покачивал головой, читая их. Потом мне это надоело, и я прекратил.

«Всё, устал, хочу отдохнуть. Не мешайте мне», – написал я крупными буквами в конце и закрыл глаза.

Больше меня никто не тревожил. А потом наступил конец рабочего дня, и все в лаборатории разошлись по домам, оставив дежурить до утра молоденькую лаборантку Свету, у которой пока не было семьи, и торопиться ей было никуда.

– Если вам, профессор, что-то понадобится, вы мне сообщите, – сказала она и виновато прибавила: – Я пойду в соседнюю комнату чаю попью, а потом прилягу немного отдохнуть. Вы же не возражаете?

– Давай, – кивнул я ей. Или мне показалось, что кивнул, ведь чем я мог это сделать?

5

Ночью мне не спалось. Да и как тут заснёшь, если глаз не закрыть, на кушетку не прилечь, рюмку на ночь не выпить? Правда, мне и раньше сон давался нелегко, особенно последние полгода, когда я лежал в раковом отделении больницы, и никакие самые современные лекарства не помогали. Морфий, конечно, не в счёт. Там же мне один из моих давних друзей и посоветовал эти секретные таблетки, от которых становилось легко и весело, правда, боль не уходила, но переносить её было чуть легче. Одну бы из них сейчас…

Остаётся лишь плавать рыбкой в своём аквариуме и раздумывать неизвестно о чём. Раньше, когда меня терзала бессонница, я лежал в темноте на кровати и прислушивался к боли, которая ни на минуту не прекращалась, по-хозяйски разгуливая по моему телу. Я даже загадывал, в каком месте она сейчас выскочит резким до помрачения рассудка ударом. Но сегодня этого не было.

Здорово я всё-таки придумал: убрать всё лишнее и износившееся и оставить только мозг. То, без чего человек перестаёт быть личностью. Другой вопрос – стоит ли некоторым личностям продолжать существовать и дальше после смерти, но тут я всегда отделывался дежурным штампом: каждый человек самоценен и не похож ни на кого на свете, а значит, не нам решать, давать ему шанс продолжать жизнь или нет. Мы же не боги. Удобная формула, а главное, снимает с тебя любую моральную ответственность.

Я уже насмотрелся чужих смертей – глупых и преждевременных, когда безумная жалость разрывает тебе сердце. Казалось бы, что стоило природе отпустить этому умирающему ещё какое-то время? Ведь у человека есть столько недоделанных дел, обязанностей. А сколько хороших и добрых людей он огорчит своим уходом… И ни разу даже у самых глубоких стариков я не видел в глазах радости перед неминуемой встречей со смертью. Для любого, даже самого неизлечимого больного, уход страшен. Каждый из нас заслуживает уж если не бессмертия, то хотя бы какого-то продолжения жизни – без болезней, без страданий, без боли… Или я ошибаюсь?

Эти мысли обдумывались мной уже тысячу раз, и сейчас, когда я сделал первый шаг к бессмертию, казалось бы, должны оставить меня. Рубикон перейдён. А нет – снова они со мной. И от них привычно портится настроение и начинает болеть голова… Всё никак не могу отвыкнуть называть то, что осталось от меня, головой. Но ничего, привыкну, время есть…

Слышу, как кто-то пришёл к Свете, сидящей в соседней комнате. Она ещё не спит, потому что сквозь полуоткрытую дверь проникает приглушённый свет от настольной лампы и доносится тихая музыка из приёмника.

Кто это по ночам приходит в нашу лабораторию? Я этого не знал раньше. Прислушаемся…

6

– Тише ты! – доносится до меня голос Светы. – Я не одна.

– А кто тут ещё может быть? – голос мужской и очень знакомый, но я пока не узнаю его хозяина. – В двенадцать-то часов ночи!

– Ну, тут у нас такие дела творятся, – мнётся Света и подходит к двери лабораторного зала. Это я вижу по лёгкой тени на стене. – Там у нас мозг шефа, который мы извлекли и сохранили. А сам шеф умер. Ты же читал некролог на стене у входа.

– Да ну! – не доверяет голос. – Мозг… Пусти посмотреть.

– Нельзя туда проходить, – слабо сопротивляется Света, – там полная стерильность… Ну ладно, загляни одним глазком, но только отсюда.

2
{"b":"589711","o":1}