Алана Инош
Странница
Аннотация:
Когда пережитая боль превращает тебя в чёрную дыру, втягивающую жизни тех, кто рядом и пытается помочь, ты стремишься идти ко дну в одиночку. И порой надо достичь дна, чтобы оттолкнуться и всплыть...
Обдирая руки до крови о камни, она ползла по сырой тропинке, которая то ныряла круто вниз, то шла в гору. Холодный дождь хлестал её по рёбрам, мокрая одежда липла к телу, грязь и кровь из ссадин смешивались на ладонях.
Иногда ей удавалось встать в полный рост, но после нескольких шагов неласковая земля опять притягивала её, чтоб пощекотать ей бока и украсить их синяками. Распластавшись, как червь, она всё-таки ползла вперёд. Колени горели и кровоточили.
Ненастная ночь озарялась вспышками молний. В их мертвенно-синеватом свете проступали на миг очертания могучих деревьев, увитых цветущими лианами, и тут же тьма вновь поглощала всё.
Под одним таким деревом, чья раскидистая, как огромный зонт, крона ниспадала до земли длинными гирляндами сиреневых цветов, она устроилась, чтобы перевести дух. Её боль гнездилась в груди, царапая лёгкие и горло цепкими когтями кашля. Лающие звуки вырывались у ослабевшей путницы, охваченной мучительным жаром. Кашель накатывал выматывающими приступами, во время которых её тело сотрясалось, словно в судорогах.
Сквозь густую листву дождь не проникал, и она имела возможность отдохнуть от его навязчивой «ласки», из-за которой на ней не осталось ни одной сухой нитки. Угораздило же её так расхвораться! И это посреди лета-то...
Всё, что она помнила – это то, как она вышла из дома за лекарством. Сквозь марево лихорадочной дымки она видела ключи в своей руке. Поворот ключа в замке, ступеньки, улица. Кажется, она поскользнулась... А дальше – всё как в тумане. Далеко же её занесло в поисках аптеки за углом! Лес дышал тропической красотой, роскошной и величавой; даже покров дождливой ночи не мог скрыть этого цветущего великолепия. При свете дня, должно быть, эти места были ещё прекраснее.
– Да ну, бред какой-то, – хрипло засмеялась она, приподнимаясь на локте и проводя худощавой ладонью по влажному лицу, к которому прилипли прядки мокрых волос.
Тут же её сложил пополам новый приступ кашля. Мокрота отходила с трудом, в груди хлюпало и булькало. Похоже, бронхит переходил в пневмонию.
Но чудесный воздух этих мест, казалось, был пропитан целебным медовым духом. Дождь стихал, струи воды истончались, и вскоре цветочные гирлянды роняли на землю только редкие капли. Небо расчистилось, и стал виден мерцающий звёздный шатёр – бесконечная бездна, полная солнц, планет, туманностей и галактик, неисчерпаемый космос. Заворожённая этим зрелищем, путница не заметила, как задремала.
Разбудил её солнечный луч, пробивавшийся сквозь цветущую крону приютившего её дерева. Путница открыла глаза и села, чувствуя существенное облегчение: недуг, похоже, отступал. Казалось, её исцеляла сама земля, вливая в тело и душу золотистый тёплый свет.
Почувствовав в себе достаточно сил, чтобы подняться на ноги, она встала и немного осмотрелась. А посмотреть здесь было на что! В этом лесу цвело всё: каждое дерево, каждый куст, а под ногами раскинулся целый ковёр из цветов. Их чашечки блестели от капелек воды, всюду порхали яркие бабочки, звенели голоса птиц. Райское место!
Бродя по лесу и восхищаясь разнообразием и красочностью здешних растительных форм, путница набрела на дерево, чьи ветви клонились книзу под тяжестью крупных оранжевых плодов, похожих на апельсины. Несколько шагов – и она вступила в целую «апельсиновую» рощу или сад. Среди плодовых деревьев росли и кусты с тёмно-зелёной листвой, усыпанные бордово-красными ягодами размером с грецкий орех. На их спелых боках тоже мерцали в солнечных лучах капельки. Путница не устояла перед соблазном и сорвала одну ягодку. Сок разлился во рту, лаская и щекоча кисловато-сладким вкусом. Это было ни на что не похоже, путница не могла сравнить этот вкус ни с одним известным ей плодом. К цветочно-медовым ноткам примешивалась лёгкая горчинка и чуть заметная терпкость. Симфония вкуса звучала истинным совершенством, и девушка, присев около куста, принялась жадно рвать и есть чудесные ягоды. Это был хороший знак: если проснулся аппетит, значит, она пошла на поправку.
Ягоды великолепно насыщали. Путница завершила трапезу одним оранжевым «апельсином» с дерева, который внутри оказался совсем не похож на вышеназванный фрукт. Их роднила только шершавая ароматная кожица. Мякоть плода была ярко-малиновая, состоявшая из сочных волокон. Кофейно-коричневые мелкие семечки располагались кольцом ближе к центру плода, как у киви. Они хрустели на зубах, словно маковые зёрнышки. Растирая их челюстями, путница ощущала явственный привкус оливкового масла.
Голод совсем отступил, силы восстановились, и она почувствовала себя почти здоровой. Интересно, люди здесь есть?.. Шагая по тропинке, девушка всматривалась в солнечную рощу, выискивая признаки человеческого присутствия. Оно не обнаруживалось явно, а скорее чувствовалось – нутром, кожей. У фруктовой рощи (или плантации?) должен быть хозяин.
И вскоре она действительно встретила людей. Ей навстречу вышли две золотоволосые девушки в коротких платьях из лёгкой, шелковисто лоснящейся ткани. Подолы платьиц лежали пышными складками, а на талии были перетянуты блестящими поясками. Открытые плечи и руки девушек покрывал бронзовый ровный загар. Длинными стройными ногами они ступали по траве изящно, как две хорошенькие антилопы. Обуты они были в подобие высоких римских сандалий, ремешки которых облегали их точёные голени, а наверху, возле колен, украшались белыми бантиками. Золотистые, как солома, волосы девушек свободно падали им на плечи и спины, лишь у висков схваченные драгоценными заколками в форме лилий. Никаких прочих украшений на теле они не носили.
Незнакомки посмотрели на путницу своими прозрачно-голубыми спокойными глазами. Никакой враждебности не было в их ясных взглядах, только некоторое любопытство: похоже, их удивлял наряд путницы.
– Здравствуйте, – пробормотала она. – Извините, я тут немного угостилась фруктами. Это ничего?..
Девушки переглянулись и перекинулись парой фраз на незнакомом, но очень мелодичном языке. У них во рту будто бубенчики перезванивались. А путница решила объяснить то же самое жестами: показала на гнущиеся под весом «апельсинов» ветки и сделала что-то вроде «ням-ням». Незнакомки серебристо засмеялись. Каждая сорвала по плоду и протянула путнице.
– Спасибо, я уже наелась, – жестикулируя, пыталась объяснить та.
Но девушки вручили ей «апельсины» и заставили съесть. Вернее, путнице ничего иного не оставалось, кроме как снова вкусить их изумительной малиновой мякоти. Корочка оставляла на пальцах свежий цитрусовый аромат. Пока она ела, белокурые девицы, похожие друг на друга, как близнецы, изучали её одежду, разительно отличавшуюся от их собственных красивых и лёгких нарядов. Одна из них зажала пальцами джинсовую ткань и потёрла её, как бы говоря всем своим видом: «Очень грубая! И в ней очень жарко!» Другую девушку занимали кроссовки: присев на корточки, она трогала их, играла шнурками и пыталась прочесть загадочные письмена на логотипе.
– «Адидас», – сказала путница.
Девушки снова обменялись солнечными взглядами и зазвенели бубенчиками голосов, повторяя это слово. А потом в голову путницы, минуя слух, ворвался золотистый перезвон:
«Ты отведала плодов с деревьев, посаженных руками Её Величества, а значит, должна стать её гостьей, чужестранка. Таков обычай. Мы не знаем твоего языка, но ты можешь обращаться к нам мысленно. Мы услышим и поймём тебя. Ступай за нами».
Изумлённая таким способом общения, путница застыла. Девушки мягко рассмеялись.
«Твой мозг сам переводит наши сообщения. Для мысленной речи нет языковых преград».
Незнакомки выглядели дружелюбными, и путница нерешительно последовала за ними.
