- Ну да, усмехнулся про себя Шильке, для опытного фронтовика Хайни, чуть ли не ветерана, фольксштурм – это банда гражданских трусов и симулянтов. "Наделают в штаны", как только настоящий солдат, ну и что, что юный, покажет им, что и как. Шильке глянул на Холмса. Но тот успокаивающе кивнул. Впрочем, у них и так не было времени, чтобы все устроить совершенно законно, в договоренности с другими спецслужбами. А это как раз не была территория абвера. Дезорганизация же в городе пока что не дошла до уровня "Тот, у кого есть оружие, пускай делает, что хочет, остальные должны слушаться". Совсем даже наоборот. Дисциплина все еще действовала. Ежедневные казни, начиная бургомистром, включая не очень расторопными солдатами и чиновниками, заканчивая рядовыми любителями грабежа, приводили к тому, что большинство людей опасалось чихнуть вопреки правил, ну а каждую проверку считали чуть ли не попадание в полевой суд.

- Ну что? Начинаем?

- Только, Дитер, устрой из этого настоящий театральный спектакль, - усмехнулся Холмс. – Истинную вагнеровскую оперу.

Шильке подошел к своим людям.

- Ты и ты: усмиряете охранников. Ты, ты и ты: занимаете переходы. Нужно будет обеспечить транспортировку через них. Все остальные займутся устрашением. Вы двое: держитесь рядом со мной, - быстро отдал он распоряжения.

Солдаты, мошенники и бездельники, которых выгнали из других подразделений, прекрасно понимали, что все это лишь цирк. Но как раз это им и подходило. Никакой опасности, далеко от фронта и пуль, можно быть уверенным, что они сделают все, на что способны. Один раз, в универмаге Вертхайма, они уже доказали, что порядочный любитель отмазок вовсе не глуп, что он прекрасно справляется в любых условиях.

- Тогда первое распоряжение: тихо!

Вся группа направилась за офицером, стараясь не производить шума. Первым звуком, который все услышали, был треск перезаряжаемой винтовки.

- Стой! Кто идет?!

- Абвер. Специальный отдел!

Отряд двинулся лавой.

- Вон! Пошел с дороги!

Солдаты превратились в живую, дикую ярость.

- Абвер! Специальный отдел! Все на землю!

Двух охранников в возрасте и правда парализовал страх, когда они увидали нацеленные в себя автоматы. Их спихнули в сторону, не потрудившись хоть что-нибудь объяснить. Люди на миг столпились в дверях, затем побежали по ступеням в бетонный предбанник.

- Туда! – орал Хайни. – Туда!

Еще пара металлических дверей, и они добрались до огромного, просторного зала с расставленными в два ряда нарами. В темноте были видны только фосфоресцирующие надписи на стенах. Солдаты зажигали фонарики.

- Абвер! Не двигаться!

Просыпающиеся люди едва открывали глаза, а солдаты из спецотдела уже действовали жестко. Вопли, удары локтями и даже прикладами парализовали хотя бы намерение шевельнуться вопреки приказу.

- Туда! – Хайни вел безошибочно. – Это он! – указал он на человека, пытавшегося спуститься с верхних нар.

Двое солдат стащили мужчину, а точнее – сбросили на бетонный пол. Не успел он встать, как кто-то схватил его за волосы и рванул голову назад.

- Фамилия!

Ошеломленный мужчина не был слишком усерден в установлении сотрудничества, за что получил по почкам.

- Фамилия!

Жертва вилась от боли и не могла выдавить из себя хотя бы слово. Еще удар по почкам, после чего кто-то вытащил штык и приложил к потной шее.

- Фамилия!

Мужчина пытался открыть глаза, в связи с чем включенный фонарь ему приставили прямо к лицу. Кто-то плеснул ему в лицо водой из фляжки.

- Б-би… Бир-рк, - прошептал тот.

- Выходим! – скомандовал Шильке.

Солдаты надели на мужчину наручники, больно выворачивая ему руки, после чаго грубо потащили между нарами, вопя во все горло: "Абвер! Не двигаться!".

Кто-то пытался остановить их у подножия ведущей наверх лестницы.

- Я – комендант бункера! Что здесь происходит?!

Никакой величины он собой не представлял, так что кто-то из солдат отпихнул его под стенку.

- Что, не нравится? – Солдат вытащил что-то из кармана, рванул и забросил в темное помещение, заполненное народом. –Это тебе дымовая шашка с замедленным запалом. Потренируй-ка эвакуацию на случай пожара. Пошел!

Вся группа бегом добралась наверх, затем на свежий воздух.

- А ты не пересолил? – рявкнул Шильке рядовому. - Они же там в дыму друг друга поубивают.

- Ну что вы, герр капитан. Я бросил вовнутрь всего лишь пустую обойму. Но паника будет и так, поскольку этот оберкомендант сортира наделал в штаны по самые уши.

Шильке только качал головой. Солдата он похлопал по плечу. Похоже, не один только Хайни выработал мнение относительно храбрых защитников бункера.

Солдаты затащили Бирка в ближайший переулок. Тот даже особенно и не вырывался, так как, похоже, все еще находился в состоянии шока. Только лишь широко открытые страхом глаза скользили по подробностям окружения. Через миг все добрались до места в переулке, где Холмс с Ватсоном уже приготовили стол, стул и пулемет на стойке. Солдаты поставил Бирка под стену. Шильке занял место на стуле за столиком. Он вытащил из кармана сложенный вчетверо листок.

- Так, это у нас приговор и приказ о проведении экзекуции. Только здесь холодно, мокро, я ужасно не выспался, голодень, только и мечтаю о чашке кофе и булке с сыром. Так что расстреляем его сразу и пойдем.

- За что?! – вопил Бирк. – За что?!

- Сам знаешь: за что. За дело!

Ватсон подошел к пулемету, передернул затвор. Уголовник грохнулся на колени.

- Черт! – выругался Ватсон. – Теперь еще прицел переставлять. Не могли бы вы его привязать к чему-нибудь?

- И к чему? – отозвался кто-то из солдат. Люди они были опытные и сразу поняли, в чем тут дело.

- К чему, к чему? К водосточной трубе!

- Так оно же не стой стороны. Еще бы герра капитана подстрелил…

Бирк, на коленях, начал ползти к противоположной стенке.

Ватсон ругался словно сапожник. Солдаты советовали ему попробовать очередью.

- Но за что? За что?! – вопил обреченный. – Я не виновен!

- Что, хочешь знать, что написали в приказе? – заинтересовался Шильке. – Наверняка там имеется какое-то бла-бла-бла. Но у меня нет времени читать, я голоден.

- Но ведь это ошибка!

- Да ты что?! Если послушать вас, осужденных, так любой полевой суд в этой стране – это банда идиотов. Всякий суд вечно ошибается, повсюду, вечно и без каких-либо исключений. – Он ударил кулаком по столешнице. – Вас послушать, так и жить не хочется.

- Так я все расскажу!

- А нам не интересно. – Шильке повернулся к Ватсону. – Ты стрелять будешь?

- Так он же, гад, на коленях все время уползает. Надо, чтобы кто-нибудь его придержал.

- Как же, как же, - солдаты отступили на шаг.

- А может ноги ему переломаем? – предложил кто-то из сочувствующих.

Шильке снова грохнул кулаком по столу.

- Приказ: расстрелять! Выполнять!

Ватсон нажал на спускной курок. Раздался лишь сухой треск. И ничего более. Бирк от страха чуть не потерял сознание.

- Да что там, черт подери?

- Это обойма. Я же говорил, что плохо входит.

- Так поменяй на другую!

Ватсон обратился к несчастному.

- Ну, видишь. И чего было истерику устраивать? Я пойду ремонтировать, а ты можешь расслабиться.

Глаза Бирка вылезали из орбит. Солдаты начали живо комментировать ситуацию.

- А может я его пришью из автомата?

- Нет, нельзя. В уставе написано: из винтовки. А у нас его нет.

- Так ведь пулемет – это тоже не ружье.

- То есть как? Это ручной пулемет, его держат в руках, как винтовку[52].

- Давай тогда я прибью его прикладом. Будет в соответствии с уставом?

- Не получится. Там написано, что необходимо расстреливать.

- Слушай, черт подери, не нужно множить сущности!

Бирк совершенно потерял силы, из него как будто вышел весь воздух, что-то шептал себе под нос, и только Холмс подошел послушать.