- Это так, - кивнул головой Шильке. – Но с продажей я не спешу. Стоимость его возрастает со дня на день.

- Это я прекрасно понимаю. Ведь товар, который я покупаю, с каждым днем становится все дешевле.

Не было смысла всего этого объяснять, потому что все друг друга понимали. Торговля драгоценностями, а конкретно, их скупка от перепуганных жителей, становилась все более доходной по мере сжатия советского кольца. Цены головокружительно падали вниз, так что хитроумный торговец с крепкими нервами, выждавший до последнего мгновения, мог сделаться крезом. Оставалась одна проблема. Как все это вывезти в безопасное место? И вот тут предложение Шильке становилась воистину бесценным. Возможность выбраться из уже замкнутой твердыни была решением, автоматически умножающим стоимость добычи. Достаточно было договориться.

- Группа некоторых лиц весьма заинтересована сотрудничеством с вами, - сообщил Штехер. – Я думаю, что совместно мы выработаем обоюдно выгодные условия.

- Да, конечно. – Шильке предложил собеседнику пачку американских сигарет. – Только, видите ли, имеется одна небольшая проблема.

- Слушаю?

- Помимо достойного сожаления желания материальных ценностей с моей стороны, я должен еще и показать себя. – Шильке провел пальцем на своим погонам, потом коснулся Железного Креста. – Я обязан проявить себя в деле истребления врагов нашей родины.

- Хмм, это и вправду создает определенные сложности. Я совершенно не разбираюсь в вопросах разведки и контрразведки.

- Не будем умножать проблем, - включилась в беседу Рит. – Я тоже должна проявить себя. – Тут она предъявила свое удостоверение офицера крипо, что, вместе с экстравагантным платьем и внешностью милой подружки коррумпированного офицера абвера, произвело ошеломляющее впечатление.

- Ах! – обрадовался Штехер. – С поставками подобного рода товара никаких сложностей не будет. Фройляйн мгновенно заполните даже самую крупную тюрьму, даже ту, что находится на Клечкау Штрассе.

- Конечно, мы не побрезгуем и таким ассортиментом, - сказал Шильке. – Но нас интересуют головы с высшей полки.

- Превращаюсь в слух.

- Имеются в виду группы, занимающиеся вывозом произведений искусства.

Штехер тихонько вздохнул.

- По сравнению с ними, мы слишком мелкая сошка.

- Да мы и не хотим, чтобы вы их всех схватили и доставили нам, перевязанными узорчатой ленточкой. Но мир, если можно так выразиться, приватных гиен должен быть как-то связан с теми, которые занимаются грабежом под защитой закона, разве нет?

У Штехера даже ресница не дрогнула при слове "гиены".

- Да, естественно. Хотя, как я уже сказал, мы слишком мелкая сошка, - задумался он. – Но, как обычно, вы правы.

- Я понял, что между нами уже существует нечто вроде договора?

- Да. Как я понимаю, решением проблем, если можно так выразиться, приземленных, с вашей стороны займется кто-то другой?

Шильке кивнул. Штехер только теперь угостился "кэмелом". Он даже довольно умело воспользовался зажигалкой "зиппо". В мрачной атмосфере обреченного на уничтожение города было нечто онирическое[41]. Если бы нашелся какой-нибудь художник, желающий увековечить персонажей, сидящих за данным столом, свою картину ему следовало бы назвать: "Мир кончается, но бизнес продолжает цвести". Штехер, по-видимому, тоже чувствовал нечто странное. Он затянулся ароматным дымом и неожиданно спросил:

- Могу ли я задать вам вопрос, связанный с моралью?

- Можете рассчитывать на откровенный ответ.

- В таком случае… - Все-таки Штехер на какое-то время замялся. – А вот когда уже начнут свистеть пули, не усомнитесь ли вы, дать место в самолете мне с вещами или нескольким тяжело раненным защитникам отчизны?

Шильке не колебался ни секунды.

- Видите ли, я прагматик. Раненым солдатам будет все равно, убьют ли их русские в Бреслау или в Берлине. А вы выглядите достаточно разумным, чтобы договориться в пилотом про аварийную посадку в Баварии, что даст шанс выживания остальным раненым, которые будут лететь с вами. Я даже прямо скажу: вы станете их страховым полисом.

Штехер понимающе склонил голову.

- Действительно. Необычайно прагматичный подход. Ну а пилот, это и вправду не проблема. – Какое-то время он наслаждался сигаретным дымом. – Так вы говорите: Бавария?

- Не хотите же вы лететь со всеми в Дрезден?

- Вы шутит? Ведь там все обязательно погибнут.

Рита и Шильке начали смеяться. Наконец-то появился некто, разделяющий мнение Холмса по данному вопросу. Это хорошо свидетельствовало об интеллекте Шехтера и, что за этим следует, плодотворности их сотрудничества.

- Ну что же, герр Барбель, нам весьма приятно начать сотрудничать с вами.

- Заверяю, что это я весьма доволен.

Он положил на стол листок с инструкциями, как с ним можно связываться.

- Надеюсь, что мы вас не слишком шокировали, - заметила Рита, широко улыбаясь.

- А вы знаете – да, - ответил тот, тоже улыбаясь. – Потому что вы первые, которые во время первого же разговора не спросили, откуда взялось мое имя.

Отряд фольксштурма на площади перед замком был, похоже, сформирован для потребностей пропаганды. Толстый сержант в безупречной зимней шинели инструктировал какую-то женщину, как следует стрелять из панцерфауста. Скорее всего, уже негромко и заслоняя рот от камер, он говорил еще, что эту штуку не держат словно зонтик, и уж, во всяком случае, не направленной снарядной, клубневидно частью в сторону своего же отряда. Женщина в тоненьком летнем пальто и изысканной шляпке, похоже, что-то поняла, потому что нацелилась точно в киногруппу.

- Не выстрелит? – с некоторым опасением спросил Холмс, следя за подвигами ухоженной защитницы родины.

- Да ты что? – успокоил его Шильке. – Это же учебный макет.

Они присели на небольшой лавочке надо рвом. Город все еще выглядел нормально, если не считать театральных выступлений женщин с металлическими трубами или отрядов мальчишек в слишком больших для них шлемах, которые шастали по предместьям на велосипедах, на время превращенных в танки. Но ни женщины, ни мальчишки опасности не представляли. Как только исчезали фото- и киноаппараты, исчезали и они. Русские вели огонь по Клостерштрассе, но и это не выглядело серьезной угрозой. Орудия дальнего радиуса действия, огонь велся лишь бы как, без плана – понятно, понесло какого-то командира. Город испытал даже какое-то облегчение. Ведь самое страшное чудовище это то, которое прячется в темноте подвала, спрятанное за плотной завесой. А когда ты его уже видишь? Ну что, можно только лишь сказать: "Во, чудовище!" и перестать бояться. Ведь его уже можно увидеть. В умах некоторых людей появилась странная мысль: "Э-э… если это должно выглядеть именно так, то ничего особо страшного и не происходит. Переживем!". Гораздо хуже все это выглядело в средине самой твердыни. Расстреливали всякого, кто подставился, не обращая внимания на положение и чин, даже бургомистра. Система подавления и террора приводила к тому, что люди начали даже завидовать солдатам, к которым относились лучше. Специальные подразделения выбрасывали мебель из домов на линии предполагаемых боев. Угловые дома на перекрестках выжигались, чтобы атакующие русские не могли выкурить защитников огнем. Но в самом центре происходило мало чего. Разве что, если не считать факта, что гауляйтер Ханке перебрался в командный бункер, спрятанный под Лебихс Хоге, а его первым после этого распоряжением был приказ расстрелять руководителя районной группы НСДАП, Пауля Гёкеля. И никто не задумывался: а за что. Пулю можно было схлопотать за все, что угодно.

- И что ты собираешься делать? – спросил Холмс.

- Мой план таков. Я создам специальную оперативную группу, которая весьма гибким образом станет реагировать на мои очередные открытия материалов советских разведчиков.