- Не совсем, но тянуть более я не намерен, - уверенно ответил я.

Наступило 17 июня, день Выбора, как я мысленно его окрестил. Ночь была бессонной, но свой выбор я сделал. Правда, уверенности в правильности решения не было. Знакомый путь до квартиры Егора и Ильи занял не более получаса, и вот я уже стою напротив двери, не в силах нажать на кнопку звонка. Как же неприятно, что одному из них мне придётся ответить отказом. Шли секунды, и я всё более укреплялся в своём решении. Как ни странно, всё-таки решил принять во внимание мои броски монетки. Один раз схожий способ уже помог мне выбрать место учебы. Ведь главное не то, как падает монетка, а то, какие чувства и мысли всплывают в этот момент, есть ли внутренний протест или только согласие с судьбой.

Дверь открылась раньше, чем я позвонил, похоже, меня караулили. Вижу озорную мордашку Ильи, смотрящую на меня с осторожностью.

- Кир, приветик, - радостно кричит он. Только вот за этой внешней радостью я успеваю заметить напряжение.

За спиной Ильи появляется Егор, лицо его сохраняет серьёзность. Здесь уже напряжение видно невооруженным взглядом. Я понимаю, что не только я мучился в неопределённости этот месяц. Пожалуй, для братьев он был еще тяжелее. И любое моё решение будет разрядкой для них, для кого-то радостной, для кого-то грустной.

- Привет, Илья. Привет, Егор, - здороваюсь я, старательно подавляя свой страх перед предстоящим объяснением.

- 98, Кир, - радостно орёт Илья, называя свой балл ЕГЭ по математике. – Правда, я молодец.

- Молодец, конечно, - искренне отвечаю я, про себя отмечая, что спор я всё-таки выиграл.

- Пойдёмте в комнату, - раздаётся голос Егора.

Молча разуваюсь и прохожу в комнату. Егор и Илья располагаются на кровати, оставляя кресло в центре комнаты мне. Под их пытливыми взглядами чувствую себя неуютно.

- Кирилл, мы понимаем, что тебе тоже не просто. Назови имя, и мы всё поймём, - говорит Егор, прерывая затянувшееся молчание.

Собираюсь с силами. Почему же так тяжело? Во рту пересохло, и язык еле двигается. Смотрю в глаза Егору и громко озвучиваю своё решение.

- Илья!

Егор шумно вздыхает и опускает глаза. Он расстроен, но по его виду ясно, что он ожидал подобного решения. Зато Илья с визгом бросается мне на шею.

- Кир, теперь ты мой, - радостно заявляет он, очутившись у меня на коленях и прижавшись ко мне всем телом. Затем оборачивается к брату и с издёвкой заявляет. – А тебе, утырок, нечего зариться на чужих парней.

С недоумением смотрю на братьев, похоже я чего-то не понимаю. Но всё это после, сейчас, наверное, надо как-то объяснить свой выбор.

- Егор, ты мне действительно нравишься, но как друг, - начал объяснение я. – По тем запискам, что получал от тебя, я понимаю всю глубину твоих чувств, но сердце тянет меня к Илье.

- Кирилл, я понимаю тебя. Да и ты зря приписываешь мне лишнее. Записка от меня была только одна. В ней я писал о том, что знаю о твоём поклоннике и считаю, что подхожу тебе лучше. Я писал там, что буду бороться за тебя, - с грустью произносит друг. - Я попытался, хотя у меня ничего и не вышло. Думаю, ты и по почерку должен был понять, что писать записки со стихами я не мог, - Егор говорил, а я всё сильнее ощущал, что теряю смысл с реальностью. Я помнил эту записку. Она была одной из тех, что я нашел после празднования восьмого марта в футляре своей гитары. – Помнишь, прошлой осенью, когда мы ездили за город, я рассказывал тебе анекдот. Ты до этого спросил, писал ли я кому-нибудь стихи, и я ответил отрицательно. Этот анекдот о путешествии биолога, физика и математика по Австралии был моим намёком тебе. Потом ты еще раз спрашивал, не видел ли я, чтобы кто-нибудь подбрасывал тебе записки. Я вновь ответил отрицательно, потому что я не видел это со стороны, я делал это.

Я сразу вспомнил всё, о чём мне говорит Егор. Какой я был идиот. Егор просто выступал посредником, он не писал эти записки со стихами, а выступал в роли своеобразного почтальона. Почерк я действительно упустил из виду. Если бы Егор писал левой рукой в этих записках, то почерк был бы корявый, а не такой ровный и красивый. Стоп! Корявый почерк … Взгляд перевожу на притихшего на коленях Илью. Он во время занятий со мной всегда писал правой рукой, но, что если он левша, и основная рука у него левая.

- Илья, ты левша? – задаю я вопрос. Звучит он неожиданно, но Илья расплывается в улыбке и смущенно кивает. От открывшегося начинаю слегка заикаться. – Так это были твои записки? Но как?

- Да это я! Я всё расскажу, но рассказ будет длинным, - чуть отстраняясь от меня, говорит Илья.

- Я никуда не спешу, рассказывай.

- Я влюбился очень давно. Ты, может, не знаешь, но я учусь в той же школе, которую ты закончил, только с отставанием в год. Точнее изначально отставание было два года, но мне удалось сократить его до одного, перескочив один класс. Только вот, сколько я не пытался попадаться тебе на глаза, ты никогда меня не замечал. Для тебя существует только ближнее окружение, а все остальные как будто жители другой планеты. Мне повезло, что ты учился в одном классе с моим братом. Он стал первым, кто узнал о моей любви к тебе. Я часто забегал к нему на переменах, надеясь увидеть тебя и привлечь к себе внимание, но ничего не выходило, ты не воспринимал меня всерьёз. Время поджимало, я боялся, что покинув школу, ты найдешь себе кого-нибудь. Я решил действовать тайно. Началось всё с записи в твоей тетради по литературе, которую я досконально изучил, когда Егор брал её у тебя, чтобы переписать одну тему. Затем были записки, в которых я говорил о своих чувствах к тебе. Я сознательно цитировал классиков, чтобы заинтриговать тебя. Когда настало время поступления, я просматривал списки всех факультетов в поисках твоей фамилии и тут мне снова повезло. Ты пошёл на математический факультет, куда собирался после школы поступать и я. Я надеялся, что когда мы оба будем студентами, я смогу заставить тебя полюбить меня. Егор колебался между поступлением на физфак и матфак, мне пришлось приложить все силы, чтобы склонить его к выбору того же факультета, что и ты. Я не знал тогда, что он тоже влюбится в тебя.

Я чувствовал, как постепенно события прошедшего года начинали выстраиваться в логическую цепочку. Егор тоже с интересом слушал Илью, задумчиво кивая в некоторых местах, как бы соглашаясь. Тем временем Илья продолжал.

- Мне повезло, что ты оказался с Егором в одной группе. Я писал записки тебе, надеясь ими заинтриговать, заставить ждать. Мне нужно было, чтобы ты протянул год, пока я доучусь в школе и поступлю в университет. Не знаю, заметил ты или нет, но все записки доставлялись тебе по-разному. Я старался создать ощущение загадки, но вместо этого своими разговорами и восторгами привел к тому, что симпатией к тебе воспылал Егор. Я начал ревновать к своему собственному брату, ведь он проводил так много времени с тобой. На твой день рождения я попросил подсунуть тебе книжку Овидия в подарок, перед этим старательно заламывая страницу, чтоб ты случайно открыв, прочитал требуемые строки. Я уже не мог полностью доверять Егору, и часть записок приходилось подбрасывать самому в самых неожиданных местах.

- А потом брат мне рассказал о том, какими глазами ты смотришь на своего преподавателя Дмитрия Юрьевича. Я тогда ходил на занятия подготовительного отделения, и он преподавал у нас. Он был недостоин тебя, клеился к каждому симпатичному парню. Я подпустил его к себе, отвечал его знакам внимания, стараясь, чтобы он не переключился на кого-то еще. А потом от него я узнал, что между вами произошло. Это было последней каплей. Я подстроил так, чтобы нас застали на кафедре без штанов, изобразив при этом невинный вид. Заведующий кафедры был в бешенстве. Дмитрия Юрьевича вышибли из университета, а меня с подготовительного отделения. Тогда я и решил, что это мой шанс. Уговорил Егора договориться о репетиторстве с тобой. Он не хотел, пришлось действовать через маму. В итоге, брат сдался, и мы начали встречаться каждую субботу.