Ох, много чего было! И на головах стояли, и на металлических каркасах спали, сконструированных, кстати, тоже по папиным чертежам. Слава богу еще, что он не догадался снабдить их шипами или гвоздями для пущего эффекта. Словом, Смирновы жили весело.

Приближалось знаменательное событие – День школы. В этом году праздник был назначен на 22 сентября. Он устраивался ежегодно и проходил с большим размахом. Об этом всегда заботился директор Владимир Анатольевич Дронов. Он вообще любил роскошь и помпезность.

В этом году Дронов готовил большой сюрприз – открытие собственного компьютерного центра. Он был крайне горд этим событием, равно как и собой, и с начала учебного года расхаживал по школе, гордо надувая щеки.

Несколько раз к нему приезжали какие-то чрезвычайно серьезные люди. Они что-то обсуждали с Дроновым в его кабинете, потом уезжали. После таких встреч директор выглядел странно, ходил задумчивый. Словом, намечалось нечто грандиозное.

За несколько дней до намеченного торжества Коля и Спича подходили к школе. Приятели увидели, как несколько старшеклассников вешали со стремянок большую растяжку прямо на фасад новенькой школьной пристройки. На полотне, презрев тавтологию, гордо и призывно красовалась надпись: «Выше к высоким технологиям! Открытие нового компьютерного центра – 22 сентября, в День школы».

Неподалеку Коля и Спича заметили Дронова, который о чем-то очень напряженно беседовал с учителем информатики Станиславом Ильичом Томиловым.

Возле них с выражением бесконечной скуки на лице стояла Ксюша, дочь Дронова. Она училась в параллельном девятом «А» классе и сталкивалась с Колей только во время уроков физкультуры. Они иногда проходили в расширенном составе, в них участвовали ученики обоих классов. Ксюша смотрела в сторону, делала вид, что ее нисколько не интересует разговор между учителем и ее отцом. От этого становилось совершенно ясно, что эта беседа касается как раз ее.

Спича толкнул Колю в бок:

– Давай послушаем!

Они тихонечко, бочком пододвинулись поближе, но слышно все равно не было, а лезть дальше не стоило. Дронов вполне мог их турнуть. Сообразительный Спича задрал голову. Парни переглянулись, зашли за угол пристройки и влезли на крышу.

Там они устроились совершенно незаметно. С высоты им был отлично виден весь школьный двор. На стадионе девочки с учительницей физкультуры отрабатывали движения чирлидинга. Но это не интересовало приятелей. Коля посматривал на Ксюшу, а Спича изо всех сил навострил уши, потому что разговор девочки с Дроновым и Станиславом Ильичом отсюда был слышен плоховато.

– Ксюша, это правда? – спросил Дронов, хмуря брови. – Ты целовалась на уроке?

Спича больно толкнул Колю в бок. Дескать, ого, какие тут дела интересные обсуждаются! Коля сжал руку приятеля, чтобы тот умолк. Ему и самому было любопытно.

Ксюша закатила глаза и лениво спросила:

– Папа, а тебе вообще какая разница?

А Станислав Ильич вполголоса продолжал выкладывать подробности инцидента:

– Прямо посреди урока. Багдасарову я ничего не могу сказать. Он же имбецил. – Учитель развел руками. – Но Ксения!.. Она же должна понимать…

Дронов собирался что-то сказать, но тут послышался голос одного из старшеклассников, вешавших растяжку:

– Владимир Анатольевич, так нормально?

Дронов вскинул голову и коротко произнес:

– Выше! – Затем он повернулся к дочери и с недоумением спросил: – Почему с этим уродом-то, с Багдасаровым?

Его недоумение было таким искренним, что мальчишкам казалось, будто больше всего директора беспокоил именно тот факт, что из всех возможных кандидатур его дочь выбрала именно Багдасарова. То обстоятельство, что она целовалась во время урока, не так уж и важно.

Станислав Ильич охарактеризовал Багдасарова грубовато, но точно. Коля и сам часто мысленно именовал его имбецилом. Может быть, во многом по этой причине он и не сопротивлялся, когда его чморили гопники, у которых заводилой был как раз именно Багдасар. Что взять с таких поганцев, как он? Им бесполезно было что-либо доказывать, особенно Коле, у которого просто не было необходимых ресурсов.

А вот Ксюша Дронова на заигрывания этого недоумка отвечала, кажется, охотно. Этот факт вызывал у Коли непонимание и недоумение – прямо как у ее отца.

Ксюша тем временем с явным вызовом произнесла, глядя на родителя:

– А с кем мне?.. Со Станиславом Ильичом? – Она махнула длинными ресницами в сторону учителя, который в ответ на это замечание лишь усмехнулся.

– Ксюша! – одернул дочь Дронов.

– Чего она с отцом так ругается? – обратился Коля к приятелю.

Он ни разу не общался с директором вне школы, да и там сталкивался совсем не часто. Владимир Анатольевич ничего не преподавал, занимался исключительно административной работой. Иногда он, как директору и положено, устраивал нерадивым ученикам разносы, причем публично. Дронов любил выстраивать их в шеренгу, сам расхаживал перед ними и обещал отправить всех в колонии, интернаты для слабоумных, а также заставить после уроков рыть котлован для бассейна, который был у него в планах.

– Вы все умрете от истощения! – предсказывал он. – От обезвоживания! От теплового удара! А мне за это ничего не будет! – Он тыкал пальцем в лица особо проштрафившихся персонажей. – Я уничтожу вас законным неподсудным способом!

Ни одной из своих угроз Дронов никогда не воплотил в жизнь. Более того, спустя пару минут он вообще забывал о них.

Что касается Коли, то он в число проштрафившихся не попадал и соответственно под директорский гнев тоже. Учился Коля хорошо, дисциплину не нарушал, во всяких общественных мероприятиях, так любимых директором, принимал активное участие. Так что у них не было никаких взаимных претензий.

Дронов нравился Коле. Строгость он проявлял в разумных дозах, чаще всего общался со школьниками добродушно, с улыбкой. Более того, Коле даже хотелось, чтобы Дронов вел какой-нибудь предмет у них в классе. Но такого счастья не удостаивался никто, и девятый «Б» в том числе. Неизвестно даже, был ли он способен преподавать какой-то предмет, но школой директор руководил хорошо.

Тут Спича решил развлечь приятеля, зажал нос и дебильным голосом начал озвучивать разговор Дронова, Ксюши и Станислава Ильича:

– Ксюша, я хочу познакомить тебя со своей любовью. Это Станислав Ильич. Можно просто Ильич. Или Ведро.

Коля засмеялся, тоже зажал себе нос и, вторя приятелю, заговорил за Станислава Ильича:

– Дронов! Отдай мне свою дочку! Я тоже хочу стать директором!

Спича сделал загадочное лицо и продолжил:

– Ты не знаешь главного, Ведро. Ты тоже моя дочка!

– Ведро Владимировна Дронова! – едва сдерживаясь, выдавил из себя Коля, и мальчишки чуть не покатились от смеха с крыши.

А склока продолжалась, хотя число ее участников поубавилось. Станислав Ильич достал платок и, сморкаясь на ходу, ушел. Видимо, он счел свою миссию выполненной.

– Гад, ты мне нос сломал!.. – продолжал гнусавить Спича, пародируя Станислава Ильича.

Дронов что-то очень строго выговаривал дочери, но та, не дослушав его, резко развернулась и пошла прочь.

– Ксюша! – негодующе крикнул Дронов. – Я с тобой разговариваю!

Девчонка не обращала на отца ни малейшего внимания и удалилась с независимым видом. Дронов остался один. Он постоял некоторое время, покачал головой и тоже исчез.

Коля и Спича веселились от души, повторяли реплики из только что услышанного диалога. Да, день начался совсем неплохо. Такое развлечение перед уроками!

– А он… А он… – давясь от смеха, пытался воспроизвести что-то еще Спича.

– Здравствуйте! – произнес голос директора.

Коля поднял оба больших пальца, пытаясь показать Спиче, как отлично тот научился копировать интонации Дронова, но быстро осекся.

Перед ним стоял Дронов – реальный, живой, а Спича благоразумно прикрыл рот и ничего не говорил. У Коли слегка екнуло сердце, но смех еще звучал внутри и побеждал страх. Коля покосился на Спичу и понял, что тот тоже едва сдерживается, чтобы не расхохотаться во все горло.