– Лукас, успокойся, – подоспел к ним Рубенс. – Найдется резец, наверное, упал на пол…

– Я его сам наточил вчера вечером. Это уже не первый раз, когда у меня пропадает инструмент! – не унимался детина.

– Никто здесь не хочет тебя обидеть, Лукас, – негромко, по-отечески терпеливо увещевал великана Рубенс.

Рыжий перестал кричать, но громко гремел металлическими пластинами. Тоби заметил, что Снайдерс и Брейгель переглянулись.

«Не все гладко в мастерской, – понял Тоби, – это и неудивительно, когда много столь разных художников работают под одной крышей».

Мэтр подошел к столу граверов и взял в руки оттиск.

– Отличная работа, Соупман! – похвалил Рубенс робкого гравера, на которого нападал великан.

Тот робко улыбнулся.

– Господин Мэтью, – окликнул англичанина Рубенс. – Взгляните-ка на этот оттиск. А лучше – знаете что, пойдемте в мою студию, там и побеседуем.

Покидая мастерскую вслед за Рубенсом, Тоби слышал, что рыжий снова принялся ругаться.

– Это шумел мой новый гравер, Лукас Ворстерман, – объяснил Рубенс. – Не привык работать вместе с другими, на это нужно время. Вы не можете представить, как трудно иногда направлять всех этих людей, не говоря о том, что их надо как-то прокормить…

Личная мастерская хозяина дома представляла собой большую квадратную комнату, окна которой выходили в сад. Здесь стоял старинный стол с витиеватой резьбой, несколько тяжелых кресел, два мольберта. Стены мастерской украшали рисунки – копии работ Микеланджело и картины, которые мэтр скопировал у Тициана. В нишах и у окна притаилось несколько античных бюстов, по углам – бронзовые подсвечники.

Тоби Мэтью устроился в кресле. Рубенс перебирал и раскладывал листы на столе.

– Я распорядился принести пиво, а вы взгляните пока…

В руках у мэтра оказалась гравюра с картины «Охота со львами».

– Вот здесь, где дикари борются с этими чудовищами, – показал Тоби, – веришь, что это происходит перед тобой наяву! Чувствуешь запах крови, слышится рычание, ты будто становишься охотником, который может в любой момент погибнуть. А вот глядя на этот лист, сразу понимаешь, что перед тобой только картинка.

– Это всего лишь пробный оттиск. – Рубенс задумчиво рассматривал лист, приблизив его к глазам. – В картине объем дают краски, а здесь другая техника. И цена поэтому другая! Так работает Соупман, хоть я умоляю его придать большую объемность изображению. А вот взгляните на работу Ворстермана – первую из тех, что он сделал для меня.

– Как она называется?

Сюжет гравюры удивил Тоби: там была изображена обнаженная женщина в саду, а неподалеку – трое мужчин.

– «Сусанна и старцы», разумеется.

– Я плохо знаю античные истории, простите, мэтр.

– Это не античный миф, а книга пророка Даниила, – мягко улыбнулся Рубенс, подумав: «Англичане и голландцы! Отринули истинную веру, им только и остается разводить руками да приговаривать: «Мы ничего не знаем»!»

Нагота Сусанны на гравюре трепетала и соблазняла. Шелка спадающей одежды скользили и струились, коварно обнажая тело, хотя Сусанна вроде бы стремилась спрятаться и прикрыться. Листья кустов шевелились от ветра, а вода в пруду солнечно блестела. Тоби передалось беспомощное смятение женщины, ее ужас напугал и его…

– Очень похоже на настоящую картину, – восхитился Тоби. – Как он сумел это сделать без красок?!

– А я вам и говорю: Ворстерман способный парень! Таких гравюр можно напечатать много, несколько десятков с одной доски, я буду продавать их в разных странах. – Рубенс то подносил лист к глазам, то вглядывался в него на расстоянии вытянутой руки. – Они распространятся по всей Европе! Даже простой человек сможет иметь мою гравюру в доме.

Но Тоби Мэтью так и не понял, каким образом можно изготовить много рисунков и что значат слова «с одной доски».

Служанка принесла кувшин с напитком и бокалы.

– Итак, молодой человек, сначала поговорим об антиках синьора Карлтона. – Рубенс собственноручно разлил пиво по бокалам. – Нужны перечень и оценка предметов искусства, все как можно более подробно. Ваш патрон ведь заинтересован в том, чтобы у него появились мои картины?

– Да, конечно, – обрадованно подтвердил Тоби.

– Хорошо. И еще одно: я продаю свои гравюры во Фландрии и во Франции. Я получил там привилегии, которые позволяют только мне получать законный доход от продажи гравюр с моих картин. Если ваш патрон соблаговолит помочь получить подобные привилегии в Голландии, буду признателен…

«Ага, просьба неожиданная, и как правильно на нее отреагировать? Главное – не отвечать сразу ничего определенного, – напомнил себе Тоби Мэтью. – Надо быть повнимательнее, мэтр-то хитер!»

– Не обещайте пока ничего, – словно услышал его мысли Рубенс. – А для вашего патрона в подарок возьмите этот оттиск «Сусанны», сейчас подпишу его. И ознакомьтесь с вот этим документом, его мне выдал его величество король Франции. По-латыни читаете?

Рубенс протянул Тоби пергамент с королевскими знаками и печатью.

«3 июля 1619 года. Людовик, милостью Божией король Франции и Наварры… Наш любезный Пьер Поль Рубенс, один из самых искусных художников нашего века, сообщил нам и доказал, что он в течение многих лет занимается созданием живописных произведений, которые столь хорошо замыслены и сделаны, что весьма высоко ценятся знающими людьми… Мы даем ему право выбрать и отдать на гравировку и печать тем граверам и печатникам, коих он сам возьмет по его усмотрению… разрешаем продавать и распространять во всем нашем Королевстве и подвластных нам землях сборник его рисунков и картин в любых видах и форматах в течение десяти лет… объявляя отныне все иные экземпляры гравюр, каковы бы они ни были, конфискованными в пользу названного Рубенса…»

«Я бы и сам повесил у себя дома такую «Сусанну»… – подумал Тоби. – Но переговоры с въедливыми голландскими юристами у мэтра явно не получаются, раз он просит помощи Карлтона. Хотя это логично: именно Карлтон способен уломать голландцев, англичане сейчас – единственные союзники Голландии в Европе».

Тоби снова растерялся: допустимо ли принимать поручения от художника, даже если это сам Рубенс?

– Скопируйте, пожалуйста, этот документ. Я прошу господина Карлтона помочь мне получить такой же или подобный от Морица Оранского, – сказал Рубенс. – Завтра утром я вручу вам письмо для вашего патрона.

Тоби успокоился, уверив себя, что берется всего лишь передать письмо.

Сусанне было неудобно и душно: корсаж платья туго затянут, тяжелое ожерелье сдавливает горло. Рубенс быстро наносил рисунок на доску, часто взглядывая на девушку. Чтобы успокоиться, Сусанна представляла, что перед ней не мэтр Рубенс, а просто знакомый, хотя бы ее учитель танцев – итальянец синьор Галетта. Итальянец тоже пожилой, смешно дрыгает ногами, когда подпрыгивает, показывая танцевальное движение. Они и правда чем-то похожи… А смешно будет, если Рубенс сейчас подскочит к ней и скажет: «Синьорина, дайте-ка мне вашу прелестную ручку!»

Девушка нечаянно хихикнула.

– Попробуй-ка надеть шляпу, Сусанна.

– Мне жарко.

– Хочу взглянуть на тебя в шляпе, надень.

– А вы не будете работать над моим портретом в саду?

– Нет.

– Почему?

– А почему ты спрашиваешь? Из-за ван Дейка?

«Лето наступило, а я должна в тяжелой шляпе, да еще и в праздничной накидке сидеть в его кабинете, как затянутый в корсет истукан… Когда ван Дейк пишет портрет Изабеллы в беседке, вокруг них щебечут птицы и пахнет цветами. А если я вспотею?» – Сусанна нахлобучила шляпу на глаза.

– Поправь шляпу. Дай сам поправлю. Думай о приятном. Что ты любишь?

– Танцевать. – Она снова вспомнила итальянца.

– А кто тебе нравится, ну, кто самое дорогое существо для тебя? Кроме жениха и родителей?

– Кобыла Мармотт, – улыбнулась Сусанна нежно. – Моя Мармотка.

– Думай про нее хотя бы…

– Что про нее думать? Я катаюсь каждый день, разговариваю с ней.