К сожалению, публикация ее не представляется возможной по соображениям, изложенным в прилагаемой рецензии члена редколлегии нашего журнала доктора юридических наук М. М. Богуславского.
Благодарим Вас за внимание к нашему журналу.
Ответственный секретарь /подпись/ С. Беркович».
А вот и заключение рецензента:
«Статья не может быть рекомендована к опубликованию прежде всего потому, что ее содержание выходит за пределы тематики нашего журнала.
Фактически один вопрос, поднятый в статье, относится к тематике журнала: это вопрос о награждении за изобретения и рационализаторские предложения /С-11-14-/. Автор предлагает установить постоянные денежные отношения к новаторам. Однако, обоснование такого предложения, с которым нельзя согласиться, не дается.
Главное же в статье – это идея создания какого-то особого «класса» изобретателей, освобожденных от обычного труда рабочего, вообще не работающих, помогающих женщинам в семье и т. д. Изобретательство неразрывно связано с творческим трудом на производстве, в этом смысл и мудрость новаторского движения, и пропагандировать идею создания какой-то категории людей, живущих на такую ренту, вряд ли стоит нашему журналу. Нельзя согласиться и с оценкой сущности проведенной в нашей стране экономической реформы».
Сейчас, после моего полного фиаско и потери страной исторической перспективы, читать сей ответ без улыбки невозможно. Но рецензент даже не подписался под своей рецензией. То есть редакция в целом была на позициях ЦК! И это при неуклонном росте новаторов, с 550 тыс. в 1950-м к 3 млн 659 тыс. человек – в 1970-м /БСЭ/, оставаясь к ним равнодушной.
И что интересно: не раз я потом обращался в этот журнал. Но столь же безрезультатно. Поэтому еще раз переписывать эти обращения не имеет смысла, а люди, там обитавшие ничем, кроме говорильни, не отметились. Так они жили, а страна умирала.
8. Был еще журнал по теме: «Изобретатель и рационализатор» – более массовый, к которому я откровенно обратился за помощью:
«Я работаю над диссертацией «Условия и роль новаторского движения в строительстве коммунизма». Имею две публикации по теме, но в местной печати. В них доказывается закономерный характер развития рационализаторского и изобретательского движения при социализме и соответственно – историко-логический вывод о массовом новаторстве как новой движущей силе общества. Выводятся практические, программного характера /т. е. исходящие их развития самого новаторского движения масс/ предложения по его стимулированию и организации.
В этой связи, в интересах защиты диссертации, мне необходимо знать отношение Центрального Совета ВОИР к сути вопроса, т. е. связаться для этого, прежде всего, с Председателем ЦС ВОИР Софоновым Георгием Петровичем. Не поможете ли Вы мне в этом, сообщив хотя бы просто адрес /работы или проживания/, по которому он может лично получить статью или автореферат по теме? Прошу Вас удовлетворить мою просьбу! С уважением М. Бойков! 27 сентября 1973 г.»
Редакция сработала оперативно. Письмо с материалом она просто отослала искомому адресату, и я вскоре получил ответ от самого Софонова Г. П., ответ которого меня просто ошарашил. Не буду его перепечатывать. Смысл его состоял в том, что не надо что-либо доказывать и просить: «У них, у рационализаторов и изобретателей, всё есть»! Тогда с трудом, не сразу, я понял, что продолжения разговора не будет.
9. В самом деле, – думал я, – если ЦК поставил его руководить Центральным Советом ВОИР, а я говорю о выходе новаторов на первые роли в обществе, то, конечно, Софонов должен обладать определенной смелостью перед руководством ЦК КПСС, сохраняющим за собой позиции от имени нисходящего в своем призвании рабочего класса. Переварить это обыкновенным функционерам, занимающих место по выслуге лет, вряд ли возможно. Я решил снова обратиться в «Вопросы философии» и написал предлинное письмо тогдашнему главному редактору журнала Фролову И. Т. /Далее – с сокращениями. БМВ/:
«Уважаемый Иван Тимофеевич!
Повторно обращается к Вам Бойков Марк Васильевич, ассистент кафедры философии и научного коммунизма Волгоградского политехнического ин-та, член КПСС с 1968 г., член общества философов с 1973 г.
Прошло более двух месяцев /с 10.01.1975 г./, как я послал на Ваше имя статью «Историческая миссия новаторского движения». Хотелось бы теперь узнать если не решение редакции, то хотя бы Ваше личное мнение относительно её.
Но, разумеется, не столько как автор, но как человек, защищающий прежде всего интересы новаторского движения… через публикацию моей статьи, являющуюся плодом 13 лет работы над этим вопросом, начатой еще в студенческие годы на философском ф-те МГУ. Мнение многих печатных органов, зачастую предвиденное, мне известно. Не питаю я иллюзий и относительно органа, Вами возглавляемого. Я полной мерой сознаю, что опубликовать мою статью даже в порядке постановки проблемы очень трудно.
Но время идет! Теория новаторского движения в основе завершена, поскольку уже созрела эта движущая сила и ждет своего соединения с её практикой. К тому же… приближается 1980 год /год ответственности по Программе, принятой в 1961 г./. И, как ученому, мне предвидятся трудности нашей партии с идеологической работой в массах на этом рубеже, трудности пропагандистской работы коммунистических и рабочих партий в других социалистических странах и странах капитала; предвидится и оголтелая атака антикоммунистической идеологии. Мы дали слово в нашей Программе – мы должны будем держать ответ за него…
Самой радикальной, сверх практических успехов, подготовкой к этому году мне лично представляется выработка новой, более научной Программы партии, опирающейся на новую движущую силу, создающую высшую производительность труда. Это явилось бы предупреждающим ударом антикоммунизму и существенным оживлением коммунистических интересов во всем мире».
Далее я позволил себе пожаловаться на свою жизнь, просил совета или порекомендовать статью в другой печатный орган. Но «только не в печатные органы новаторского движения, руководители которых прилежно отдают меня на съедение рецензентам, и всё повторяется сначала. Научные конференции тоже, как только знакомятся с тезисами выступления, вежливо отказывают, находя проблему неактуальной. С искренним уважением к Вам, по памяти о Вашем выступлении у нас в Волгограде. Подпись 18.03.1975 г.»
Поразительнее всего то, что мое письмо фактически вернулось ко мне живьем в новом конверте с надписью в верхнем углу: «Владимир Иванович! Прошу подготовить ответ к 25.IV.75».
Ответа, однако, не последовало. В конверте был просто возврат моего письма. А коммунистическое руководство начало беспрецедентную битву за проведение в 1980 году Летних Олимпийских игр в СССР, чтобы население даже не вспомнило о должной «в основе» победе коммунизма в стране.
10. Видя, что руководство страны чинит подлог советскому народу, вместо коммунизма подсовывает спортивное увеселение ради подъема гордости, я решил обратить внимание к новаторскому движению крупного советского писателя и мудрого человека. И мой выбор пал на Константина Симонова. Для меня это был подлинный бог, идущий в бытии тяжкой дорогой чести и подвижнического служения людям.
Я написал письмо с просьбой посодействовать публикации моего труда, пусть не в научном, но каком-нибудь публицистическом или региональном журнале, учащих людей уму-разуму. Сходил в обычный адресный киоск, каких тогда было достаточно на перекрестках улиц, площадях, троллейбусных остановках, оплатил копеечную квитанцию и отослал задуманное. И вскоре получил нормальный ответ:
«Уважаемый Марк Васильевич!
Пишу Вам по поручению К. М. Симонова, который сейчас, к сожалению, не совсем здоров.
Константин Михайлович просмотрел Вашу статью и пришел к выводу, что составить собственное суждение о предложениях, которые выдвигаются в этой статье, ему трудно – не хватает знания предмета. По мнению Константина Михайловича, Вам следовало, может быть, посоветоваться в Государственном комитете Совета Министров СССР по труду и социальным вопросам.
