Ближайшие затем годы не оставили во мне ярких воспоминаний. За это время я несколько раз был назначаем во внешний караул в Аничков дворец, вместе со своей частью побывал в Москве на коронационных торжествах 1883 года. Служба шла своим порядком, дали мне командование взводом, состоял я положенное время в учебной команде.

Новые перспективы открылись для меня с образованием Сводно-Гвардейского батальона.

Существовавшая при Императоре Александре II сводная гвардейская рота была теперь преобразована, причем во главе батальона поставлен был сначала граф Стенбок, оставивший по себе светлую память, а затем полковник Гессе. В Сводно-гвардейский батальон был назначен и я, где и прослужил около двух с половиной лет. Здесь, в должности старшего унтер-офицера батальона, мне выпало на долю обучать военному строю наследника цесаревича Николая Александровича, впоследствии Императора Николая II[5].

Произошло это почти случайно. Обучать наследника военному строю была назначена первая рота, состоявшая преимущественно из преображенцев, шефом которым состоял цесаревич. Но, так как в роте этой оказался малоспособный фельдфебель, то в чужую роту назначили меня.

Учебные занятия происходили летом 1884 года в Петергофе. Наследник командовал первой полуротой, я второй, а полковник Гессе-всей ротой. Именно с этого времени стал я лично известен покойному Государю. Живо помню я, как интересовался нашими занятиями великий князь Георгий Александрович[6]. Но, отличаясь большой застенчивостью, он прятался в густых кустах, выглядывая оттуда и внимательно следя за военными упражнениями. Та же застенчивость отличала в то время будущего Императора. Бывало, скажет мне что-нибудь приветливое, ласковое, сейчас же сконфузится, заторопится уйти.

Известна всем страстная любовь Императора Александра III к рыбной ловле. С этим связаны у меня живые до сей поры воспоминания.

Возвращаясь под осень из Петергофа в Гатчину, Александр III с увлечением предавался любимому своему занятию. Он выезжал на рыбную ловлю на Гатчинское озеро обыкновенно после полуночи. В лодке, кроме Императора, находились матросы-гребцы и егерь. Позади шла еще лодка, в которой находились только одни матросы. Егерь светил факелом, а вооруженный острогой Император Александр III бил по привлеченной ярким светом всплывавшей рыбе. На эти рыбные ловли полковником Гессе наряжалась особая охрана, обычно в составе 20 человек. Команда эта всегда вверялась мне, причем я один имел право идти за лодкой по берегу, солдаты же, входившие в состав моей команды, обязаны были, не выпуская меня из виду, следовать за мною, скрываясь в кустах. С рыбной ловли Император возвращался очень поздно, иногда даже на рассвете.

Император Александр III проводил в течение года в Петербурге сравнительно непродолжительное время. Безвыездно проживал он здесь мясоед[7], начиная с Нового года и до великого поста. Остальное же время он обычно делил между Гатчиной и Петергофом.

В периоды петербургских пребываний Государя я нередко нес караульную службу то в Зимнем дворце, особенно во время придворных балов, то в Аничковом дворце, причем теперь уже приходилось стоять во внутреннем карауле, часто находясь в непосредственной близости к спальне Императора.

Александр III, по тогдашним моим наблюдениям, вел довольно правильный образ жизни, но спал в общем довольно мало. Удаляясь в свои апартаменты к 12 часам, он занимался там до поздней ночи, а в 9 часов утра уже начинал принимать доклады.

Вероятно, именно караульная моя служба обратила на меня внимание некоторых из высочайших особ. Так, однажды, когда после бала в Зимнем дворце я выстроил свою команду неподалеку от помещения, принадлежавшего великому князю Павлу Александровичу[8], последний, проходя мимо нас, поздоровался со мною, причем, к моему удивлению, назвал меня по фамилии.

На следующее утро пригласил меня к себе полковник Гессе, предложивший составить список военных постов по Зимнему дворцу, а также дать каждому из них свое наименование. Не знаю почему, но мне показалось, что Гессе этой работой словно подвергает меня экзамену; я постарался отнестись к этому испытанию с особенной тщательностью.

На другой день, исполняя приказание полковника Гессе, я явился к нему ранним утром, когда он находился еще в постели. Просмотрев очень внимательно исполненную мною работу, Гессе стал расспрашивать меня, что я намерен делать ввиду истечения срока моей военной службы. Я отвечал, что мечтаю вернуться в деревню. На это Гессе возразил мне, что было бы жаль отпускать меня, так как я зарекомендовал себя с самой хорошей стороны. Мой уклончивый ответ на слова Гессе вызвал совершенно неожиданно для меня реплику о том, что великий князь Павел Александрович хочет меня взять к себе на службу. При этом Гессе прибавил, что великий князь приказал мне немедленно явиться к нему.

Оставалось только повиноваться. Приняв меня с исключительной сердечностью, великий князь Павел Александрович стал ласково уверять, что мне будет очень хорошо у него и что я не пожалею о своем решении поступить к нему на службу. Постепенно я сдался на его убеждения и принял предложенное мне место. Это произошло осенью 1886 года.

Великий князь Павел Александрович сдержал свое слово: служить у него было легко и приятно. Мне он был почти ровесник: лет 25–26, не более. Собственного двора он еще не имел, а занимал помещение в Зимнем дворце и довольствовался ограниченным штатом служащих, живя всецело за счет Государя Императора. Характер у великого князя Павла Александровича был не особенно ровный. По временам он бывал резок и вспыльчив, но в общем отличался большим доброжелательством, особенно же по отношению к лицам, от него так или иначе зависевшим. Он совсем не был разговорчив и вел скромный, очень замкнутый образ жизни, чему в значительной степени способствовала его болезнь. В те годы врачи очень опасались за его здоровье, имея в виду развивавшийся у него туберкулез. Дружеский круг великого князя был очень ограничен: особенно любил он полковника генерального штаба Степанова, позднее состоявшего при великом князе Сергее Александровиче[9], и своего бывшего воспитателя адмирала Арсеньева, впоследствии занимавшего пост директора морского кадетского корпуса.

Описываемые годы были весьма значительными в жизни великого князя Павла Александровича: как раз в это время начиналось сватовство к будущей жене его принцессе Александре Георгиевне[10], дочери короля греческого Георга и супруги его Ольги Константиновны.

Помнится, в один из первых годов моей новой службы великий князь Павел Александрович совместно с братом своим великим князем Сергеем Александровичем и его женою великой княгиней Елизаветой Феодоровной[11] ездили в первый раз в Афины. Событие это особенно памятно мне, так как с ним связано и мое первое путешествие за границу. Нужно сказать, что первоначально у великого князя Павла Александровича я занимал должность заведующего гардеробом. И вот вполне неожиданно было получено телеграфное распоряжение срочно выехать в Берлин и привезти с собою германский мундир великому князю. Положение мое было не из завидных: без знания иностранных языков, без путевой опытности я каждую минуту рисковал попасть впросак. Но Бог помог, и все обошлось благополучно. В Берлине, в русском посольстве встретил меня очень радушно тогдашний посол граф Шувалов и поручил меня заботам одного из своих чиновников. В его сопутствии ознакомился я с Берлином, а некоторое время спустя выехал навстречу великому князю Павлу Александровичу, возвращавшемуся из Афин. За несколько станций до Берлина оба брата – Павел и Сергей Александровичи – переоделись в германские мундиры и отправились на свидание с германским императором. Вспоминается мне, что свидание это было очень кратковременным и через несколько часов великие князья вернулись в свой поезд, который увез их в Петербург.