Оба глаза у него заплыли, превратившись в щелочки, обрамленные багровыми валиками век. Нос распух и кровоточил, образуя нечто вроде красных усов. Говорил он невнятно и шепелявил.

– А кто поедет? – спросил Шкаф, нависая над избитым. – Я? Или Гена? – Он кивнул на Маляву. – Мы тут не в бирюльки играем.

– Я повезу, – пробубнил Розанов. – Сам.

– Ты себя видел, герой? Тебя на первом же посту затормозят. Подставить нас решил?

– Я что? Я ничего… Этот псих сам на меня набросился.

– Неделин! – Малява пнул Антона под ребра. – Что за дела? Ты рехнулся?

– С него спрашивайте, – буркнул Антон. – Я ему анекдот рассказал, а он вызверился.

– Какой анекдот? – опешили охранники.

– Про неверную жену.

– Заткнись, тварь! – заорал Розанов и попытался лягнуть напарника.

Шкаф схватил его за шкирку и оттащил от греха подальше.

– Сидеть! – велел он. – Не рыпаться! Иначе искалечу.

Малява тем временем расспрашивал Антона. Потом мотнул головой, отзывая Шкафа в сторонку, и объяснил ситуацию:

– У Розанова, видать, жена гуляет. Неделин не знал, затронул больную тему нечаянно. Вот и поскублись. Вряд ли их теперь помирить удастся.

– Блин! – Шкаф выругался. – Как ситуацию разруливать будем?

– Про ЧП никому ни гу-гу, – сказал Малява. – Усаживаем Неделина за руль и следуем дальше. Рогоносец с нами поедет. Дальше – по обстоятельствам.

– Погано обстоятельства складываются.

– Не каркай. Справимся. Иначе вилы…

Малява приставил к кадыку два растопыренных пальца.

Шкаф мелко перекрестился. Он полагал, что это может уберечь его от неприятностей.

Ехать в кабине одному было куда приятнее, чем вдвоем. Никто не отвлекал от мыслей, не надоедал болтовней или своими убогими музыкальными пристрастиями. И все же Антону Неделину никак не удавалось расслабиться. На душе было тревожно. Напрасно, ох, напрасно связался он с Васькой. Нет бы прикусить язык и промолчать. Пусть бы напарник жаловался на свою блудливую супругу. Постепенно тема иссякла бы, и тогда не пришлось бы нервничать и потеть, гадая, как теперь все обернется. А что, если охранники уже известили Бэтмена о случившемся и тот решает, как наказать проштрафившихся шоферов? Или уже решил.

– Вот же невезуха! – пробормотал Антон, ударяя ладонью по рулю.

Рука болела. Верхняя губа распухла – Розанов исхитрился достать кулаком. Но это пустяки. Вот по возвращении начнутся настоящие проблемы. В фургоне спрятано пять ящиков с порошком из секретной лаборатории Бэтмена. На сумму от пятидесяти до ста миллионов долларов. На границе этот товар ждут. Скорее всего, задаток уже получен. Совершенно не важно, сколько именно поимеет от сделки сам Бэтмен. Важно, что его доход был поставлен под угрозу, а он не из тех людей, которые прощают подобные вещи.

Одна надежда на то, что охранники тоже это знают. Они отвечают за товар еще в большей мере, чем водители. Поэтому спрос с них будет особый. Понимая это, они могут решить умолчать об инциденте. Да, скорее всего, так и будет. Но все равно вероятность наказания сохраняется.

Чтобы отогнать плохие мысли и предчувствия, Антон стал думать о том, что сделал бы с миллионами, вырученными за наркотики, попади они ему в руки. Для начала он бы спрятался в какой-нибудь глуши и, стараясь не выделяться, просидел бы там год или два, пока о нем не забудут. Потом можно потихоньку открывать счета в зарубежных банках и перегонять туда денежки. Потом полная смена документов. Наконец, эмиграция.

Антон попытался увидеть себя мысленным взором где-нибудь на белоснежной террасе под пальмами. Картинка получилась великолепная: все было как настоящее – и море, и безоблачное небо, и даже запотевший стакан с коктейльной трубочкой. А вот жены и сына рядом с ним не было. Они в мечтах отсутствовали. И это совершенно не огорчало Антона. Не то чтобы он не любил Софу и Мишу. Но в другой, яркой, праздничной и беззаботной жизни они были лишь…

Мысль оборвалась, как нитка, за которую дернули слишком сильно. В лобовом стекле начали появляться аккуратные круглые дырочки, обрамленные белыми паутинками трещин. Антон, вздрогнув, не удержал руль, позволив грузовику выскочить на встречную полосу, на которой, к счастью, никого не было. Что это? Камешки из-под скатов другой машины? Но объездная дорога была пустынной. Помнится, это обстоятельство давно беспокоило подсознание Антона. Почему никто не едет в Латунск и оттуда? Он понял это, когда увидел две мужских фигуры в камуфляже, занявшие позиции по обе стороны от асфальтовой полосы.

Нет, не камешки они бросали! Посылали из автоматов пули, дырявившие стекло и стены кабины. За ними, метрах в ста, из посадки на шоссе выползал трактор с прицепом, явно намереваясь преградить путь грузовику. Там находились еще трое стрелков в сером камуфляже.

Засада!

Из груди Антона словно выкачали весь воздух, заменив его сплошной глыбой льда. Зато его восприятие обострилось настолько, что он почувствовал себя так, будто до сих пор крепко спал, а теперь проснулся – зоркий, чуткий, решительный.

Звонить парням из сопровождения было некогда, да и не имело смысла. Все решали секунды.

Обычный рассудок Антона вряд ли справился бы с возникшей перед ним задачей, но обычный рассудок как раз отключился, отдав бразды управления спинному мозгу с его первобытными инстинктами.

Выжить! Выжить! Выжить! Любой ценой. Во что бы то ни стало.

Не обращая внимания на металлических пчел, жужжащих возле головы и продолжающих решетить окно, Антон съехал с асфальта и направил грузовик прямо на одного из стрелявших. Это было единственное верное решение. Поступив таким образом, он отгородился от второго стрелка дорожным полотном и избежал столкновения с трактором. Кроме того грузовик, несущийся прямо на автоматчика, вынудил того искать спасения, вместо того чтобы целиться в водителя.

Антон, вцепившийся в руль, увидел, как стрелок пятнистой жабой метнулся на дорогу, где его не мог достать грузовик, оставшийся внизу. Но Антон и не собирался возвращаться туда, где его ждали. В прыгающем зеркале отразился огненный шар, выросший на месте «тойоты» с охранниками. Скорее всего, их достали из гранатометов, но размышлять об этом Антон не стал. Он вообще ни о чем не думал. Механически подчинялся приказам, поступавшим в мозг.

Грузовик, раскачиваясь на ухабах, свернул влево и, подминая кусты, начал удаляться от засады. Теперь фургон прикрывал кабину от вражеских пуль. К тому же Антон был уверен, что гранатами его не забросают, чтобы не погубить ценный груз, ради которого и было устроено нападение. В этом не было ни малейших сомнений. Как и в том, что все трое седоков «тойоты» погибли. Горящую машину расстреливали два автоматчика. Остальные сноровисто лезли в джип, выехавший из лесополосы.

Погоня! Удастся ли от нее уйти? Грузовик не был приспособлен к езде по бездорожью. С другой стороны, его колеса были больше, а двигатель – мощнее, чем у джипа.

Изо всех сил удерживая руль, Антон выскочил на пашню. Скаты тотчас заелозили по взрыхленной земле, норовя увязнуть по самые оси. Чтобы не допустить этого, Антон повел грузовик прямо по бороздам, которые заменили собой колеи.

Джип, повторивший маневр, запылил следом, но не столь резко, потому что обе пары его колес не попадали в параллельные борозды одновременно. Вывороченные плугом комья земли мешали развить скорость и застревали под днищем. Подпрыгивая на кочках вместе с зеркалом, Антон увидел, как от джипа оторвалось и отлетело что-то блестящее: колпак с колеса или выхлопная труба.

«Почему позади все красное?» – спросил себя Антон и только тогда догадался потрогать голову, которая была почему-то мокрой. Отдернутая ладонь оказалась испачканной кровью. Пальцы помнили прикосновение к ране на лбу. Там словно сорвали лоскут кожи, обнажив череп, на котором осталась довольно глубокая отметина. Это было, несомненно, пулевое ранение, а не царапина от осколков стекла.