Впервые за долгое время Тейлор понял, что теперь он несет ответственность не только за Нову, но и за других людей.

Так был основан Форт-Уэйн.

Рождение Адама многое изменило, даже если Тейлор сначала и не понял этого. Однажды ночью одну из женщин схватил горный лев, оставив после себя ведущий в чащу кровавый след. Теперь защиты одной лишь пустынной Запретной зоны для Форт-Уэйна было недостаточно. Тейлор решил возвести настоящие укрепления, защищавшие не только от обезьян.

Строительство Стены потребовало бы немало труда и времени, и Тейлор не мог одновременно добывать припасы, поэтому он постарался обучить других людей каким-то элементарным навыкам, которые освоил в далеком детстве в старом Форт-Уэйне – отсюда, кстати, и появилось название поселения. Порывшись в памяти, он вспомнил уроки истории и рассказы о том, как египтяне пользовались разливами Нила для орошения земли. Другим он показывал все действия на собственном примере.

Пусть путем метода проб и ошибок, но у него что-то получалось.

Так цивилизация начала зарождаться на новой Земле так же, как она некогда зародилась на старой. Помимо охоты и собирательства теперь жители поселения занимались еще и земледелием.

Стена окончательно окружила все поселение через полтора года. Пока Нова и другие женщины возделывали поля, Тейлор возглавлял охотничьи вылазки. Заодно он следил и за строительством, потому что большинство обитателей деревеньки решило теперь поселиться на земле внутри Стены.

Но Тейлор с Новой, а потом и с Адамом продолжали жить в своем доме на дереве. Он по-прежнему каждый вечер поднимал веревочную лестницу.

Нова так и не научилась произносить ничего, кроме отрывочных гортанных звуков, и Тейлор понял, что люди должны усваивать язык достаточно рано, или какой-то механизм в их мозгу остановится навсегда. Он страстно тосковал по звукам человеческой речи, слыша лишь собственную, пока Адам не произнес свои первые слова.

Первые несколько лет, когда постоянно прибывали новые люди, поодиночке или парами и даже небольшими группами, он махал им рукой и говорил «привет», но никогда не слышал приветствия в ответ. Через какое-то время, еще до рождения Адама, он сдался и перестал говорить, подражая жестам и гортанным звукам своих новых соседей. Они построили еще больше хижин, расширили поля и увеличили Стену.

Однажды вечером, когда Адаму было года полтора, люди – ныне племя – согласно устоявшемуся обычаю собрались вокруг костра. Тейлор не помнил, что именно побудило его заговорить – возможно, причиной тому послужили его воспоминания о бойскаутах, или ему просто было очень одиноко по вечерам в отсутствие собеседников.

Стояла весна – это он вспомнил позже – и тем вечером он наклонился поближе к пламени и сказал: «Расскажу-ка я вам одну историю…».

Позже ту ночь стали называть Первой ночью историй у костра. С тех пор Тейлор по вечерам постоянно рассказывал истории, какие только мог вспомнить. Он укорял себя за то, что пропускал уроки английского ради дополнительных занятий по моделированию ракет, потому что единственный предмет, в котором он хорошо разбирался, так и не пригодился им в этой нынешней жизни.

Когда закончились сказки и рассказы, Тейлор переключился на историю человечества, и рассказывал людям об их далеком прошлом и об их происхождении. Он никогда не знал, насколько слушатели понимали его, но, похоже, им никогда не бывало скучно. Глаза их всегда горели, рты были раскрыты в знак внимания. Тейлор, как любой хороший рассказчик, принимал эти признаки за проявление интереса.

Той ночью, когда родился Адам, Тейлор был очень благодарен другим женщинам за помощь. Ночь выдалась долгой, роды были трудными. Пока темные часы тянулись один за другим, он расхаживал взад-вперед у реки, стараясь не обращать внимания на животные крики Новы. Но незадолго до рассвета она родила крупного здорового мальчика, и Тейлор вдруг пожалел, что у него нет сигары.

Другие мужчины смотрели на него с вопросительным взглядом, какой обычно бывает у мужчин, не понимающих, как можно тревожиться из-за женщин. Для них роды были обычным делом – кто-то рождается, кто-то умирает. Способность переживать была утрачена несколько столетий назад в ходе примитивной борьбы за жизнь, способствующей общей апатии.

Несколько месяцев спустя, когда рожала другая женщина, произошел любопытный эпизод. Тейлор увидел, как отец расхаживает вдоль реки в том же самом месте, где расхаживал и он. Он понял, что основал некий ритуал, и пусть он пока не связан с эмоциями, но нужно же с чего-то начинать. Через несколько дней он заметил, что никто в этом месте уже не рыбачит и не купается. С тех пор каждые роды сопровождались таким ритуальным расхаживанием по берегу.

Еще через какое-то время трава в этом месте была вытоптана, а земля плотно утрамбована.

Когда Адам произнес слово «па-па», Форт-Уэйн был уже довольно велик, запасов еды хватало, так что Тейлор смог посвятить время обучению своего сына и других детей искусству речи. По вечерам он продолжал рассказывать истории у костра. Становясь старше, дети занимали места в первых рядах и прислушивались к каждому его слову с таким пристальным вниманием, какого не было заметно у их родителей.

Те, кто научился говорить, называли себя Молодыми. Своих родителей они называли Предками.

Годы шли.

У Тейлора с Новой родились еще два мальчика и одна девочка. Форт-Уэйн разросся и перекинулся на другой берег реки. Стена все еще окружала Старый город, как его называли Молодые, но людей теперь было так много, что дикие звери боялись подходить к поселению.

Однажды охотники вернулись из похода с убитым горным львом. Так хищник стал жертвой.

Через шесть лет уже никто не приходил из Запретной зоны. У Тейлора не было времени как следует подумать об этом. Их мир теперь находился здесь. Здесь и сейчас.

А что до обезьян, то Тейлор не думал, что они когда-нибудь попытаются пересечь Запретную зону. Вместе с тем, пройдя Вторую мировую и Корейскую войны, он не был таким наивным. Как только у них стало хватать людей, у края леса он поставил Дозор, в котором посменно дежурили двое часовых.

Так, на всякий случай.

Жизнь продолжалась.

Иногда мужчины приносили с охоты достаточно добычи, чтобы пировать несколько дней. Тейлор начал слышать смех, и тогда впервые осознал, что не слышал его несколько лет. Случались и более грустные эпизоды – например, разлившаяся река унесла с собой троих детей.

Тейлор понял, что помимо речи человечество утратило и другие полезные навыки. Он стал обучать Молодых плаванию, и к ним присоединились даже несколько Предков.

Через много лет Нова заболела. Тейлор перестал рассказывать истории и обучать Молодых, и все время проводил в заботах о ней. Он спускался по веревочной лестнице, только чтобы взять пищу и воду.

Люди продолжали собираться у костра, но так как историй больше не было, то эти посиделки называли просто Кругом костра. Однажды Тейлор отжимал пропитанное потом одеяло у дверей своего дома на дереве и увидел, как Молодые вместе Предками сидят вокруг костра и держатся за руки в полном молчании, как если бы речь нарушила святость этого места. Но Тейлора сейчас это мало заботило, так как почти все его мысли были заняты Новой.

Он подозревал, что у нее рак, но что он мог поделать? Разве название этой болезни вообще имело здесь какой-то смысл? Здесь не существовало ни врачей, ни больниц, никаких методов лечения. Нова воспринимала свою болезнь как и все остальное – с покорным смирением. Открывая глаза, она всякий раз улыбалась ему, и ее улыбка говорила ему больше всяких слов.

Тем утром, когда Нова не улыбнулась, Тейлор понял, что ее конец близок. Она умерла немного позже, тем же днем, в его объятьях. Тейлор заплакал; глубоко внутри него разгоралось отчаяние, невыразимое никакими словами. Он рыдал не как бывший герой войны, не как астронавт и не как основатель Форт-Уэйна, но как один из Предков. Как будто издалека до него доносились рыдания, отражаемые сотнями глоток Предков и Молодых, но он не обращал на них внимания, погруженный в свое горе.