Раввин с любопытством оглядел все это.

— Да, наше добро, — сказал он. — Во всяком случае, шапочку я узнаю, она принадлежит моей жене. Но вам лучше справиться у нее.

— Мы уже спрашивали.

— Не могу с уверенностью утверждать, что мелочь и фантик тоже наши, но мне доводилось пробовать такие конфеты. Календарик мой. Разные учреждения и фирмы издают их в еврейский Новый год. Я получаю такие десятками, — раввин выдвинул ящик стола. — Вот ещё один.

— Хорошо, — Лэниган сложил хлам в мешочек и опростал на стол второй пакет. — Это было в мешке для мусора под приборной доской.

Несколько смятых салфеток с пятнами губной помады, палочка от «эскимо» в шоколаде и пустая сигаретная пачка.

— Ничего необычного, — заметил раввин.

— Ваша супруга пользуется такой помадой?

Раввин улыбнулся.

— Почему бы вам не спросить ее?

— Мы спрашивали, — сказал Лэниган. — Ответ — да.

Он опустошил третий мешочек. Вещи из «бардачка»: смятая коробка с салфетками, трубочка губной помады, несколько дорожных карт, молитвенник, карандаш, прозрачная шариковая ручка, полдюжины чистых карточек, двухбатареечный фонарик и скомканная пачка сигарет.

— Похоже, все наше, — сказал раввин. — Наверное, теперь я смогу даже распознать помаду. Помнится, я обронил замечание в том духе, что она стоила бы целое состояние, будь все эти самоцветы настоящими. Видите, какая инкрустация? А жена заплатила всего доллар или полтора.

— Такие тюбики продаются тысячами. Вы не можете знать наверняка, что этот принадлежит вашей супруге.

— Да, но, если это не её помада, значит, мы имеем дело с весьма маловероятным совпадением.

— Совпадения случаются, рабби. Девушка пользовалась такой же помадой. Впрочем, совпадение не слишком-то примечательное. Марка довольно распространенная, а цвет очень идет блондинкам.

— Значит, девушка была блондинкой?

— Да, блондинкой. На фонарике нет отпечатков пальцев, рабби.

Раввин задумался.

— Кажется, последний раз я включал его, чтобы посмотреть, ровно ли Мириам наложила помаду. После этого я, разумеется, протер фонарик.

— Ну что ж, остается содержимое пепельниц. В той, что на спинке сиденья, нашли заляпанный помадой окурок. В пепельнице на приборной доске штук десять окурков сигарет той же марки, и все в помаде. Надо полагать, их оставила ваша супруга. Сами-то вы некурящий.

— Даже будь иначе, едва ли мои окурки были бы вымазаны помадой.

— Ну, вот и все. Мы пока оставим эти вещи у себя.

— Пожалуйста. Как продвигается расследование?

— После нашей вчерашней встречи мы немало выяснили. Врач не обнаружил никаких следов изнасилования, но зато сделал весьма интересное открытие: девушка была беременна.

— Может быть, она состояла в браке?

— Этого мы не знаем. Среди её бумаг не было брачного свидетельства, но в сумочке, найденной в вашей машине, лежало обручальное кольцо. Миссис Серафино считала, что девушка одинока, но, если она состояла в тайном браке, страх потери места ни за что не позволил бы ей довериться своей нанимательнице.

— Возможно, поэтому она носила кольцо в сумочке, а не на пальце, сказал раввин. — В обществе мужа она надевала его, а перед возвращением домой снимала.

— Да, вероятно.

— Как, по-вашему, сумочка девушки очутилась в моей машине?

— Убийца мог намеренно подбросить её туда, чтобы навлечь подозрения на вас. Вы не знаете человека, способного сыграть с вами такую шутку?

Раввин покачал головой.

— Среди наших прихожан есть люди, которые меня недолюбливают, но едва ли их неприязнь простирается столь далеко. А кроме прихожан, я почти никого тут не знаю.

— Вряд ли это был кто-то из них. Но, если сумочку не подбросили, значит, девушка сидела в вашей машине. А потом убийца по какой-то причине, возможно, заметив свет у вас в кабинете, перенес тело туда, где его потом нашли.

— Надо полагать, так и было.

Лэниган усмехнулся.

— Есть ещё одна версия, рабби, и мы обязаны рассмотреть её, поскольку она увязывается с известными нам обстоятельствами дела.

— Кажется, я догадываюсь, о чем вы. Когда Стенли сообщил мне о прибытии книг, я воспользовался этим как предлогом, чтобы уйти из дома, потому что хотел встретиться с той девушкой. Я крутил с ней любовь, а местом свиданий был мой кабинет. Я ждал, а она все не приходила. Наконец мне это надоело, я ушел, захлопнув за собой дверь кабинета, но тут как раз появилась девушка. Мы сели в мою машину, девушка сообщила мне о своей беременности, потребовала, чтобы я развелся с Мириам и женился на ней. Тогда у её ребенка будет имя. Я задушил её и оттащил тело на траву за стеной, а потом как ни в чем не бывало пошел домой.

— Конечно, это звучит глупо, рабби, но такое возможно с точки зрения привязки к месту и времени. Кабы меня попросили произвести арест на основании этих улик, вероятность ошибки была бы миллион к одному. Тем не менее, если вы собираетесь отправиться в дальнюю поездку, рабби, я считаю своим долгом посоветовать вам отложить её.

— Понимаю, — ответил раввин.

Лэниган открыл дверь, но остановился на пороге.

— Да, вот ещё что, рабби. Патрульный Норман не помнит, чтобы встречал вас или ещё кого-нибудь той ночью, — сказал он и усмехнулся, увидев растерянную мину на лице раввина.

Фотография Элспет Блич появилась в субботних газетах, и уже к шести часам вечера Хью Лэниган получил первые отклики. Нельзя сказать, что это его очень удивило. Девушка ушла от Серафино в середине дня, и её, конечно же, видело немало людей. Некоторые позвонили сразу же, другие ещё раздумывали, стоит ли связываться с полицией.

Первым позвонил врач из Линна, который видел девушку в четверг днем. Она назвалась Элизабет Браун, оставила адрес и номер телефона. Улица была та, на которой жили Серафино, но цифры в номере дома оказались переставленными. Что до телефонного номера, то он принадлежал Хоскинсам.

По словам врача, он осмотрел девушку и убедился, что она совершенно здорова, да ещё носит под сердцем дитя. Она нервничала и была подавлена, но не больше, чем некоторые другие пациентки в сходном положении. Многие женщины радуются беременности, но даже среди замужних немало таких, которых эта новость повергает в расстройство.

Не обмолвилась ли она о том, как намерена провести остаток дня и вечер? Нет, не обмолвилась. Возможно, она беседовала с медсестрой в приемной, но та уже ушла. Если это необходимо, врач был готов связаться с ней. Лэниган поблагодарил врача за помощь, сказал, что необходимость есть, и тот пообещал разыскать медсестру.

Она позвонила почти сразу же, поскольку тоже видела фотографию в газете. Нет, в четверг она не заметила в поведении девушки ничего необычного. Нет, девушка не говорила о планах на вечер. Ах, да, перед уходом она спросила, откуда можно позвонить. Сестра предложила ей воспользоваться телефоном в приемной, но девушка предпочла автомат, с которого можно звонить, не опасаясь посторонних ушей.

Засим последовала длинная серия звонков от людей, которые были уверены, что видели Элспет Блич или в линнских магазинах, куда она могла заходить, или в близлежащих городках, что было гораздо менее вероятно. Работник бензоколонки сообщил, что видел Элспет на заднем сиденье мотоцикла, водитель которого остановился, чтобы спросить дорогу. Позвонил даже смотритель парка увеселений из Нью-Гэмпшира, утверждавший, что эта самая девушка в три часа пополудни приходила к нему и интересовалась, нет ли для неё какой работы.

Лэниган просидел за столом до семи вечера, после чего отправился домой обедать, строго-настрого наказав сотрудникам немедленно сообщать ему обо всех звонках, касающихся Элспет Блич. К счастью, таковых не было, и Лэнигану удалось спокойно поесть. Но тотчас после трапезы раздался звонок в дверь. Открыв, Лэниган увидел миссис Агнес Грешем, владелицу ресторана «Прибой».

Миссис Грешем была миловидной женщиной шестидесяти лет, с ухоженными белоснежными волосами. Держалась она с величайшим достоинством, как и пристало одной из самых видных деловых женщин города.