— Железо в крови человека.

Эррин кивнула.

— Да. Каждый раз, когда алхимик исполняет алхимию, он смешивает кровь с Опус Магнумом, меняя его. И это меняет часть алхимика, — она сделала паузу. — Все они прокляты. Проклятие аурумщиков называется Цитринитас, оно превращает их часть в золото. Настоящее. И они не знают, какая часть будет повреждена. Это может быть палец, ноготь… что-то важное…

И тут я поняла. И понимание ударило меня волнами.

— О боги, — все во мне содрогнулось.

— Погоди… Сайлас?

— Проклятие зельеварщиков называется Нигредо. Это похоже на смерть плоти. Он исцеляет, но страдает сам. Пока это только его руки. Если он продолжит, это могут быть его ноги. Он сможет использовать их, но плохо. И будет чем дальше, тем хуже.

— Думаешь, если Твайла добавит кровь в Опус Мортем, то активирует проклятие? — озвучил мои мысли Мерек, и я посмотрела на Эррин.

— Не такие проклятия. Она не зельеварщик или аурумщик.

— Тогда кто я?

— Не знаю. Не думаю, что для тебя могли придумать название.

— Когда ты собиралась рассказать нам? — голос Мерека был натянуто спокойным, я себя чувствовала иначе.

— Не было смысла, пока не было всех ингредиентов.

Мерек сжимал мою ладонь так сильно, что мне стало больно, и я отпрянула. Он на миг расстроился, а потом смерил Эррин взглядом, словно и это была ее вина.

— Мерек, — тихо сказала я, он повернулся ко мне. — Я все равно должна это сделать. Ты ведь это понимаешь?

— Но мы не знаем, что произойдет. Ты можешь… — он сглотнул. — Скажи ей, — потребовал он у Эррин. — Скажи, что это подождет, пока она не обдумает и не придет к правильному решению.

Эррин беспомощно посмотрела на меня.

— Если ты хочешь…

— Конечно, нет, — немного хотелось. Но я понимала, что не могу медлить. Но для меня было важно, что они бы дали мне выбор. Что Мерек хотел, чтобы у меня было время обдумать выбор. Я посмотрела на них. — Я выбираю это, — громко сказала я. — Я понимаю, что может произойти. Это не вина Эррин. Перестань кричать на нее.

— Знаю, — он выглядел так разбито, что я потянулась и обхватила его лицо ладонями.

— Я буду в порядке.

Он прижался лбом к моему лбу, положил ладони поверх моих.

— Обещай мне.

— Обещаю.

— А если нет?

— Тогда, надеюсь, ты не будешь злиться на мою ложь.

Он вздохнул, чуть не улыбнувшись.

— Я останусь с тобой.

Я на миг закрыла глаза, а потом отодвинулась от него и повернулась к Эррин.

— Начнем.

Она протянула мне маленький ножик. Пока мы с Мереком говорили, она продолжила работать, разлила зелье в семь склянок.

— По капле в каждую, — сказала она. — Нужно проткнуть палец и ждать, пока выступит капля. Потом я прижму к ней склянку, мы дадим им смешаться.

Я кивнула. Семь склянок — семь попыток убить его.

— Нужно так много? — спросил Мерек, я зашипела на него.

— Готова? — спросила Эррин.

Я вдруг вспомнила комнату Предсказаний, как ждала, пока Ральф возьмет мою кровь. Как странно, что все пришло к этому. Как странно, что теперь я давала кровь для создания яда. Как похоже, но как отличались ситуации.

Я взяла нож и сделала первый порез.

Я вдохнула сквозь зубы, я и забыла, как это больно. Мы смотрели, ждали, пока выступит кровь из маленького пореза. Он расцвел красным, капля не успела побежать, Эррин прижала первую склянку к порезу и наклонила, кровь смешалась с Опус Мортемом. Яд стал ослепительно-белым, и Мерек смотрел на меня так пристально, что было странно, что у меня не появились синяки, что я еще не закрывала его лицо руками.

— Что такое? — спросила я, лед наполнял вены. — Что со мной происходит?

Эррин взглянула на меня.

— Твои волосы.

— Еще на месте, — я потянула за пряди. — О.

Часть стала белой, как у Сайласа и Аурека. Это было неожиданно среди рыжего. Но могло быть намного хуже.

— Это оно?

Эррин кивнула, Мерек опустил руки и медленно дышал.

— Вот как, — сказал он. — Простите. Я… Слава богам, — он отвернулся и провел руками по голове.

— Больно? — спросила Эррин.

— Нет. Кроме пореза, — я посмотрела на спину Мерека и улыбнулась.

— Хорошо, — Эррин глубоко вдохнула. — Дальше.

Я сделала еще порез, потом еще и еще. Мерек встал рядом и положил ладонь мне на плечо, пока мы работали. Я сделала семь порезов, каждый на другом пальце. Каждый раз, когда я смешивала кровь с ядом, пальцы Мерека сжимали мои плечи, еще прядь моих волос становилась белой. Хотелось бы видеть в зеркало, что происходит. Я не двигалась, следила за Эррин, а она сосредоточилась на соединении Опус Мортема с моей кровью, пока мы не закончили, пока во всех склянках не оказалась моя кровь.

— Я выжила, — сказала я, когда Эррин закрыла последнюю склянку. Она посмотрела на меня, улыбка была на ее губах. Я смотрела, как улыбка сползает с ее лица. Я смотрела, как склянка выскользает медленно из ее рук. Я даже попыталась ее поймать.

— Твои глаза, — выдохнула она, даже не глядя на яд, склянка разбилась, жидкость растеклась повсюду.

Мерек тут же оказался передо мной, а потом и он отпрянул.

— Что с моими глазами? — мой голос был слишком громким и пронзительным.

Стуан шагнул ближе и вздрогнул, увидев меня.

— Что с моими глазами? — повторила я. Я все еще хорошо видела.

Стуан подошел и выхватил меч.

Мерек заслонил меня собой, словно защищая, но Стуан вскинул руку и предложил мне рукоять.

— Смотрите, — он кивнул на сияющий металл.

Я отодвинула Мерека и оказалась у лезвия, осторожно взяла меч и поднесла к лицу.

Не только мои волосы изменили цвет. Мои глаза, когда-то зеленые, теперь были белыми.

Глава 24:

Они смотрели на меня со смесью недоверия, восхищения и потрясения.

— Хватит на меня смотреть, — потребовала я, и они тут же отвернулись. Я подняла меч и рассмотрела свои глаза. Радужки пропали, и выглядело это жутко. С белыми глазами, бледным веснушчатым лицом и бесцветными волосами вокруг него я выглядела чудовищно. Мертво.

— Чудесно. Что подумают остальные, увидев это? — сказала я. — Они уже боятся. Что они подумают, когда я появлюсь с белыми волосами и глазами?

— Можно это обыграть с точки зрения Донен? — сказала Эррин, Стуан снова посмотрел на меня с не скрытым отвращением. Я встретилась с ним взглядом, он тут же опустил глаза. — Можно как-то связать с этим? Что это знак?

Я посмотрела на Мерека, а он, к его чести, не вздрогнул.

— Такое возможно… — сказал он.

— Но?

Он вдохнул.

— Я всегда клялся, что буду поступать не так, как мать. Я не хочу толкать людей к богам. Если люди хотят верить, это их выбор, но я не хочу выставлять это так, словно мы победим только из-за живой богини. Я хочу, чтобы люди сами выбирали веру.

Я улыбнулась ему, он выдержал мой взгляд. Во мне расцвело тепло.

Эррин кашлянула.

— Тогда обсудим это утром. Сейчас все должны быть в кроватях. Уже поздно. Точнее, еще рано, — она тушила огонь и убирала на столе. Мерек принялся помогать ей, я снова посмотрела на свое отражение.

— Думаю, лучше это как-то скрыть, — сказала я. — Будет слишком много вопросов, а все уже на грани.

— Шлем, — сказал Мерек, передав Эррин склянку. — Можно как-то закрыть там прорези для глаз.

Я кивнула.

— Это сработает. И меня придется держать подальше от детей.

— Это будет сюрпризом для Аурека, — развернулась Эррин и улыбнулась. — Когда ты обрушишься на него с белыми волосами, скаля зубы.

Я прищурила жемчужные глаза.

— Так нужно нападать, — бодро добавила она.

— Хоть куда-то это пригодится.

Они быстро закончили уборку, Эррин поставила Опус Мортем в деревянную шкатулку, которую прижала к груди, а потом посмотрела на меня.

— Думаю, нам лучше немного поспать, — сказала я.