Он протянул руку, чтобы взять её ладонь. Она схватила его пальцы в свои, а затем они почувствовали одновременно тепло и холод. Тогда он осторожно посмотрел на неё: вбирая в себя её ласковое лицо, её золотисто-каштановые волосы, обещание, что давало её тело, сокрытое платьем, взгляд пронизывающих жёлтых глаз.

Он почувствовал, что слова застревают у него в горле.

— Ты та самая, Мелисса. Всегда была ею, — произнёс он.

Она улыбнулась.

— Была ли? Или ею был лишь придуманный тобою образ меня?

В его сознании промелькнули другие женщины, другие мечты, другие исходы.

Он пытался найти ответ, но ответ не находился. Вместо этого, пристыженный, он снова посмотрел на долину, раскинувшуюся перед ними. Показалось, что теперь жара усилилась, а солнце было темнее, но отчего-то ярче. Норман знал, что по-прежнему держит руку Мелиссы, но больше не ощущал её пальцев. Всё начало неметь, словно он лишь отсоединившаяся ячейка пришедшей в замешательство системы. Он моргнул, и ручьи больше не сверкали, а поля больше не были зелёными, как будто внезапный порыв ветра смёл холмы вокруг них. Но небо по-прежнему было чистым. Яркая картина стала однообразной и тусклой, хотя он откуда-то знал, что солнце всё ещё наблюдает за ними сверху. У него было лишь одно, последнее мгновение, чтобы посмотреть ей в глаза.

Очки были сорваны.

Он сидел за столиком для пикника в заснеженном Першинг Парке, УРС было зажато в его влажных от пота пальцах, память о Мелиссе незаметно тускнела в его голове.

***

Настоящая Мелисса Донахью была жива-здорова, всего в нескольких метрах, глубоко во чреве штаб-квартиры ФБР.

Она сидела на одном из концов длинного, хромированного стола, стоящего посреди комнаты, полной теней. Её левая рука была закреплена у груди косыночной повязкой, казавшейся ослепительно белой в тусклой обстановке. Напротив неё за столом сидели три фигуры, все облачённые в чёрные костюмы.

— Что ж, мисс Донахью. Приношу извинения по поводу травмы, — начал низкий голос, принадлежащий самому крупному костюму. — Ситуация вышла из под контроля. Нам пришлось взять вас. Вы понимаете, — он улыбнулся и оторвался от бумаг перед ним, подняв голову. Даже за капюшоном теней, покрывающим тот конец стола, был различим Роланд Уоррен, заместитель директора ФБР, и даже в этой ситуации Мелисса ощутила ярую вспышку раздражения от мысли, что они так близко, так мучительно близко к правде. — Рад наконец-то встретиться с вами, к слову.

Мелисса крайне осторожно подвинулась на своём стуле.

— При всём уважении, сэр, я устала и у меня болит рука, — её голос был тихим и сиплым. Он звучал так, будто речь требовала от неё огромных усилий. — Моё назначение закончилось. Я сделала всё, о чём вы просили. Я была бы признательна, если бы теперь вы сдержали данное вами слово оказав услугу, которую обещали оказать.

— Назначение было провалено, — резко вставил Уоррен. Когда он заговорил, мужчины по обе стороны от него вжались в свои сидения, будто знали что-то, чего не знала Мелисса. Она впервые взглянула на них и осознала, что узнаёт и их тоже: Себастиан Хайд слева и Грегори Уэллс справа, оба были на тайном видео Нормана. — Вам было поручено разоблачить наркотическую зависимость специального агента Джейдена и предоставить доказательства против него, а не поощрять его дикие фантазии. Мелисса, мы знаем, что вы помогали ему. Что хуже, мы знаем — вы привели его прямо в мой дом, — заместитель директора вздохнул и уставился на неё с самым снисходительным выражением лица, какое она когда-либо видела. — Вы предали нас, мисс Донахью. Вы предали меня.

Здоровая рука Мелиссы висела вдоль её бока, зажатая в дрожащий кулак.

— Не знаю, какие последствия вы себе воображали, — продолжал Уоррен. — Разумеется мы не можем исполнить вашу просьбу после того, что вы сделали. Зачем, ведь это выглядело бы так, будто мы поощряем ваш поступок. Вы знаете, что мы делаем со специальными агентами, которые подводят нас.

— Я подвела вас! — выдохнула Мелисса скептически. Она не думала, что они слушали её, или даже если и слушали, то признают это.

Уэллс, с левой стороны стола, скрестил руки и воспользовался возможностью заговорить:

— Вы меня удивляете, Донахью, — произнёс он. — Я лично выбрал вас для этого назначения. Вы обещали вашему руководителю, что не подвергнетесь влиянию Джейдена, независимо от того, что он может сказать.

Она сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в руках, и продолжила смотреть прямо, во тьму над всеми их головами.

— Я не подверглась, сэр. Я получила доказательства, которые вам были нужны, но как сказал заместитель директора… ситуация стала выходить из под контроля. При всём уважении, я сделала всё, что могла.

Во главе стола, Уоррен улыбнулся.

— Полно вам, Мелисса, хватит игр. Вы знали с самого начала, что не сможете одурачить нас. Если вам нечего рассказать о том, что, по мнению Джейдена, он знает о нас, тогда нам не о чем больше разговаривать.

— Пожалуйста, сэр, мне было обещано…

— Мисс Донахью, я не заключаю сделок с теми, кто отвернулся от ФБР.

Язык у неё во рту стал тяжёлым, словно вся та ложь, которую ей пришлось проглотить за минувшую неделю.

— Как вы смеете? — прошипела она. — После всего, что вы сделали? Вы думали, я идиотка? Думали, я не пойму?

Уоррен моргнул.

— Мы не думали, что вы клюнете на его бредни, нет.

Хайд стал говорить что-то о плохом психоанализе и составлении психологического профиля, но Мелисса уже колотила кулаком здоровой руки по столу, чтобы заглушить его.

— Пожалуйста, хватит ломать комедию! Я всё знаю. Он стал неуправляем, и вы решили приструнить его, обвинив в хранении наркотика, который вы дали ему! Со сколькими УРС-испытуемыми вы уже проделали то же самое? Вышло бы гениально, не будь это так отвратительно.

— Разумеется, вы понимаете, что некоторые вещи, которыми мы здесь занимаемся, делаются во имя высшего блага.

— В том, что вы совершили, нет высшего блага, — выплюнула Донахью. — Лишь ложь и страдания. Вы, ублюдки, вольны делать что вам захочется, но по крайней мере, скажите мне вначале правду.

— Боюсь, — медленно произнёс Уоррен, — этого не случится.

Мелисса вскочила на ноги и опрокинула стул, удерживаясь за стол правой рукой.

— Вы не можете утаивать его от меня!

Два натренированных охранника, одетых в униформу ФБР, материализовались из тени по обе стороны от неё, но Уоррен махнул им, чтобы они отошли.

— Мелисса, послушайте себя. Вас захватила несуразица очень сбивчивого, очень повреждённого разума. Нечего утаивать.

Она качала головой, хотя взгляд её глаз по-прежнему был устремлён на Уоррена.

— Поверить не могу. Поверить не могу, как далеко это тянется. Все эти годы… Чёрт подери, Господи! — её глаза закатились к потолку, а кулак её руки ударился о стол в отчаянии. — И вы лгали всем нам? Даже когда он умер, мы не заслужили правды даже тогда? Даже когда его дочь явилась, чтобы служить вам, — даже тогда?

Впервые Уоррен выглядел уязвлённым.

— Я знал вашего отца, Мелисса. Он был образцовым специальным агентом и очень хорошим человеком.

— Ни слова больше! — её горло пересохло, саднило глаза. — Не вам мне рассказывать. Я уже знаю. Знаю, что вы с ним сделали, чем вы вынудили его стать. Ради Бога, я видела это своими глазами. Будь оно проклято.

Она покачала головой, изо всех сил стараясь, чтобы её голос не надломился.

— Я знаю… знаю, что мой отец был частью программы. Просто я не могу поверить, будто вы не думали, что я смогу объединить все факты в единую картину. Он был одним из первых? Он вообще давал своё согласие?

Ответа не последовало. Внезапно две руки грубо схватили её сзади, её свободную руку прижали к её боку. Мелисса закричала и попыталась вырваться, но хватка была слишком крепкой. Вместо этого, она вытянула голову вперёд со всем достоинством, на которое была способна, и посмотрела прямо в глаза Уоррену.

— Вы омерзительны. Всё, чем вы здесь занимаетесь, заслуживает лишь презрения, всё, за что вы ратуете. Вы лгали мне и заставляли лгать меня. Вы заставили меня предать ни в чём не повинного человека, человека лучшего, чем любой из вас и чем любой из ваших дружков в грёбаном ФБР. Я больше не хочу иметь с вами никаких дел.