-- Ничего, Сашенька, -- шептала девочка, поглаживая братишку по закутанной до бровей голове, -- скоро большевиков выгонят, вернемся домой, Глашенька растопит баньку, и мы целый день будем лежать в горячей ванне. Я вымою твои волосики французским душистым мылом, потом все вместе поедем в гости ко Льву Анатольевичу Касаткину и будем играть с Евгением и Зинаидой... как раньше.

Мерное покачивание повозки, убаюкивающее сопение уснувшего братишки, тихо журчит речь родителей...

Следующее видение перенесло Алима в теплый деревянный дом, повзрослевшая Аделаида притаилась за дверью, прислушиваясь к разговаривающим в большой комнате родителям.

-- Спасибо за честь, Назарбек, только рановато ты пришел, Аделаиде только-только шестнадцать стукнуло.

-- Так самый возраст и есть, чтобы замуж выдавать. В двадцать-то кому она будет нужна.

Отец девушки растерянно потёр аккуратно стриженную бороду и бросил взгляд на сидевшую у окна жену. Стальное лицо женщины, её сжатые в ниточку губы лучше любых слов говорили всё, что она думает об этом визите. Иголка, мелькнув в воздухе, втыкалась в ткань с такой ненавистью, словно это не рубашка, а голова назойливого посетителя лежала сейчас на её коленях.

-- Обручена наша дочь, -- не поднимая глаз, процедила графиня Невзорова. - С детства. Обязательства у нас перед госпо... товарищем Косаткиным. Евгений Львович - жених Аделаиды и через год они обвенчаются.

Гость прищурил и без того узкие глазки и сжав в кулак огромную нечёсаную бороду, с ненавистью сплюнул.

-- Брезгуете, значит, графья хреновы. Били мы вас били, да видать мало. Вам нынче за счастье, что мой Салаватка на вашу голодранку засмотрелся. Она бы за ним, как сыр в масле каталась. Ну да и слава Богу. Таких засранок, как ваша у нас полдеревни бегает. Бери любую и рада будет.

Мужик, еще раз сплюнув, выскочил, зло хлопнув дверью. Отец девушки, устало поднялся с потемневшего от старости колченогого табурета и, подойдя, присел на корточки рядом с женой. Рассматривая заметно постаревшее за последние годы лицо любимой женщины, граф Невзоров, забрал из её рук старую штопаную рубашку и, повернув ладони вверх, долго целовал покрытые мозолями тонкие пальцы.

-- Почему вы молчали? Почему не сказали этому мужлану, что дочь графа Невзорова никогда не станет женой товарища Низамова. Почему вы постоянно либеральничаете?

Женщина рывком подняла голову мужа и долго внимательно смотрела в серые, потускневшие от пережитых ужасов, глаза. Поднявшись, графиня по самое ушко вколола иголку в лежащий в плетёной корзинке клубок и, стараясь унять раздражение, резко прошлась по комнате.

-- Успокойтесь mon sherri. По-моему, вашей реакции было более чем достаточно, чтобы высказаться за нас двоих. Я думаю, он все правильно понял. - Граф задумчиво наблюдал за метавшейся по ограниченному пространству маленькой комнаты женой и наконец, веско произнес: -- Сегодня же отправлю письмо графу Касаткину и попрошу поторопиться со свадьбой.

Лицо девушки, стоявшей за дверью, озарилось счастливой улыбкой. Сделав реверанс, она довольно пропела: "Yui, papa" и на цыпочках выбежала во двор.

На следующий день молодая графиня Аделаида Андреевна Невзорова пропала. Так же исчез из села и сын директора меховой артели Салават Низамов.

Выйдя в тот день из домика, в котором квартировал профессор, Алим впервые за много лет вспомнил бабушку Аду. Среди всех своих внуков она выделяла именно его и только ему, пятилетнему бутузу, целовала пяточки, приговаривая: "Ну, какой ты Низамов. В тебе наша, голубая кровь и косточка тонкая и похож ты на дедушку своего, Андрея Васильевича, только черненький".

В тот год Алим взял отпуск и целый месяц просидел в архивах, отслеживая жизненный путь семьи графа Невзорова, репрессированного в тысяча девятьсот двадцатом году и высланного на Урал. Граф всю жизнь провел, воспитывая детей в сельской школе, в двадцать шестом году, после исчезновения старшей дочери, он долго рассылал запросы с просьбой помочь в розыске, но после того, как через три года в родильной горячке умерла жена, так и не произведя на свет сына, граф замкнулся и запил, но потом, с детства привитое чувство ответственности взяло верх и мужчина, переборов себя, продолжил воспитание маленького сына.

В этот месяц Алим, действительно, узнал очень много нового: и о существовании родственников по линии бабушки, и то, что троюродные братья и сестры выхлопотали себе в "Дворянском собрании" титулы, вернее, восстановили их и теперь имеют титулы "графов и графинь Невзоровых", и то, что в отличии от него, живут родственники на порядок лучше и добротнее... Где-то в глубине души поднял голову червячок зависти, может и ему предъявить права и стать графом Невзоровым-Низамовым. Вот мужики обхохочутся.

После окончания отпуска, Алим закрыл пухлую папку с материалами о своей семье и, выйдя из гостиницы, выбросил её в мусорный контейнер. Почему бабушка никогда не вернулась в семью и даже никогда не пыталась связаться с родственниками, так и осталось нераскрытой тайной. Впрочем, вспомнив вечно угрюмое лицо деда Салавата, нетрудно было догадаться.

Голос профессора Лазарева заставил Алима резко притормозить и даже трусливо оглянуться в поиске причины, по которой он смог бы перенести визит на будущее. Причина так и не появилась и, почесав бороду, полевой командир Алим Низамов взялся за ручку двери.

-- Дорогой мой вундеркинд, если вы считаете свое открытие "ноу-хау", то спешу вас разочаровать. Зомбировали людей еще в двенадцатом веке на островах Гаити, в Бирме, в Нигерии. И должен заметить, специалисты были почище вас, в рыло плюнут и будешь и по собачьи выть, и убивать, и делать все, что прикажут. И программа МК-ультра, и Маньчжурский кандидат Юана Кемерона - это не фантастика, это реальные разработки, проводимые ЦРУ еще в середине прошлого века. Целые батальоны пичкали сергиновой кислотой, чтобы иметь возможность лишить врага способности сопротивляться, не убивая его. Что вы мне показываете результаты опытов над этими уродами, они и без вашего препарата полудохлые, у них же организм истощен от недоедания, от наркотиков, от ненормального образа жизни. Вы бы еще на баранах опыты проводили. - Послышался плеск воды и голос замолк на некоторое время. - Мне нужен нормальный человеческий материал, с нормальными мозгами, в которые можно игрегареально-матричными методами поставить зомбирующую программу и проследить за ее реализацией в реальных условиях.

В лаборатории повисло тяжелое молчание, изредка нарушаемое шуршанием бумаги и звоном лабораторных колб. Небольшое пространство лаборатории заполнил незнакомый химический запах и Алим непроизвольно поднял руку, защищая обоняние. Судя по сопению, профессор понял, что перегнул палку и теперь голос его звучал почти заискивающе.

-- Вы не обижайтесь на меня, коллега. Ваши исследования, безусловно, перспективны, тем более что в данных условиях и в этом, конкретном, регионе, препарат получается на порядок дешевле его зарубежных аналогов, но пока мы не проведем эксперимент на здоровом молодом организме, не отягощённом негативными факторами, я не могу дать вашему препарату "красную дорожку". Так что действуйте, заказывайте молодого непьющего, некурящего мужчину и... если испытания пройдут успешно, я буду гордиться сотрудничеством с вами.

Алим скрипнул дверью и намеренно громко стуча сапогами прошел в глубь помещения. Мужчины, стоявшие около стола, заваленного бумагами, замолчали, повернув головы в сторону вошедшего. Профессор приторно улыбнулся, обнажая результат прекрасной работы высокооплачиваемых дантистов и помахал Алиму пухлой ручкой, затянутой в прозрачную резиновую перчатку. Стоявший спиной к двери молодой человек тоже повернулся в сторону вошедшего и, не здороваясь, опустил глаза в бумаги, словно боясь расплескать рвущееся наружу раздражение. Глядя на сжатые в тонкую ниточку, побелевшие губы Тимура, Алим, сочувственно покачал головой: "Надо вытаскивать парня отсюда, а то... молодой, горячий... Сорвется, ляпнет всё, что думает этому жабёнышу, потом ходи, мири их. Хотя, может пусть ляпнет. Он ведь, кажется, Гарипова родственник, ничего ему не сделают, а этот вампирёныш хоть раз в жизни услышит о себе правду. Хотя нет, не стоит".