— Нет. Если им удастся взять под контроль нареченных, а в данном случае Юнги и Тэхёна, то я вынужден признать, что они получат гораздо большее, нежели хотели. Попробую объяснить проще, — Намджун взял прутик и нарисовал на снегу кружок, поделил напополам. — Вся магия основана на равноценном обмене. Сколько берешь – столько должен и отдать. И когда основу заклинания составляет «икс», то этим же «икс» оно и нейтрализуется. Аэстой я лишь приостановил действо, и не могу точно сказать, когда нас вновь накроет несчастьями. Заклинание, которое копит силу, возможно отменить лишь тем же, на чем оно и основано.

— Ребенком?

Они переглянулись, и у Чонгука на секунду совершенно по-детски округлились глаза, сердце его заскрипело под ребрами, заставило сглотнуть и сделать лишний вздох. Ответ на его немой вопрос мельком проявился у Намджуна на посерьезневшем мрачном лице.

— Вот только появись у них этот ребенок, и они получат представителя ожидаемой особой расы, а там, глядишь, смогут с его помощью управлять и катастрофами. Чтобы построить нечто новое, как известно, нужно разрушить старое. А значит, стереть в порошок и волков, и людей. А выживших, пригодных – преображать.

— Так их изначальная цель вовсе не воскрешение! — всполошился Чон, поднявшись, чертыхнулся. — Чокнутые. Правда, я не понимаю, как… — он покраснел и запнулся. — Как у мужчины может быть…

Смутившегося вожака бросило в жар, и Намджун заговорил успокаивающе.

— Всего один-единственный раз брачная ночь после инициации вяжет Альфу и Альта̀ру, всего один раз, чтобы замкнуть заклинание. Раньше у нас такого не получалось, но вы с Тэхёном вышли в самом деле идеальными. Да ты не бойся. Оно только звучит страшно, представить трудно, а в действительности должно быть красиво. Всё это по срокам и сути немного отличается от человеческого.

Стало светать, но щеки Чонгука зарозовели не оттого, внутри потеплело. Он заулыбался неведомо чему, затем взглянул поодаль, и немедленно распрощался с улыбкой. Там поднималась черная завеса, и на душе разрасталась тревога.

***

Припудренные сажей, вымотавшиеся, они остановились только к полудню, чтобы Юнги смог немного отдохнуть. Тэхён долго всматривался в небо, успокаиваясь на морозном воздухе, но никак не выметались из его головы увиденные наяву кошмары.

— Что бы на это сказала бабушка? «Соломенная ты голова»? — он прижал руки к груди и беззвучно рассмеялся, но так странно и бесцветно, что у Юнги похолодела спина.

— Пока за нами нет погони, — сказал он, озираясь и прислушиваясь.

— А куда мы бежим, Юнги? — Тэ повернулся к нему, изогнув бровь в мучительной гримасе. — И от кого? Если бы нас хотели найти - уже разыскали бы. Сокджин не из того разряда, чтобы путаться в пространстве.

— Думаешь, нас отпустили восвояси, чтобы понаблюдать?

— Да откуда мне знать! — и отмахнулся, пихнув спутника в грудь.

Конечно, он устал от потрясений, готов ссыпать на Юнги волны бессильного гнева. И он будет прав, есть за что. Терпение Юнги, его отзывчивость и забота оттеняются случившимся, тем более, Тэхёну неловко, что чужой Альфа пропитался его теплом, слезами, по̀том, что он видел его таким слабым.

— Прости, если обидел. Я не держу на тебя зла, — спустя полчаса смягчился Тэхён, ступая рядом и позволяя Юнги подать руку, чтобы перейти через ствол обвалившегося дерева. — Мы оба – заложники обстоятельств. И несмотря на это, ты подарил мне свободу, хотя мог бы воспользоваться еще тогда, когда я пребывал в забвении, и ни о чем не жалеть.

Кроткий взгляд из-под ресниц, сочувствующая нежность, он как будто знает обо всем, что пришлось испытать Юнги с рождения. Сколько раз в такие моменты он успел пожалеть, что они не выбраны друг для друга – уже сбился со счета. Идти с ним рядом и молчать, лишь изредка допуская прикосновение, дотягиваться до его руки и тут же отнимать, вслушиваться в переливы голоса, точно больше его никогда не услышать… Последняя ли это их прогулка или нет, мучить Тэхёна Юнги не станет. В нем перестала теплиться надежда, и забилась испуганной пичужкой в груди.

Тэхён ничего еще не решил. Растерянный и надломленный, он старается продержаться, выглядеть суровым и удивляется, как Юнги может верить ему, делая безмолвие несносно уместным. Они потерялись на пару, у Тэхёна притупились ощущения, а у Юнги без его крови начинается ломка.

Разгорался день, готовился быть ясным и холодным, попеременно скрывалось за грузными тучами солнце. Пробираясь по лесу, они шли быстрым шагом, и Тэхён вдруг завел речь о бабушке, разговорился, украшая путь воспоминаниями. Он старался забыть утро, пусть его как можно дальше уносит беспощадный северный ветер.

Растроганный доверенными тайнами, Юнги оттаял и, остановив Тэ на одной из опушек, несдержанно горячо обнял со спины. Ни к чему. А Тэхёну даже больно. Сердце не хочет, но рвется на части тело. И, тем не менее, ни доли обиды на несчастного полуволка, избравшего изгнание.

— Прости… Я постою так немного и отпущу, — уронил он печально, вжался губами в приоткрытую шею. — Тэхён, я многого лишен в этой жизни, но с тобой чувствую, чего именно мне не хватало. Нам не суждено, я знаю. Говорить я толком не умею, какой из меня чертов Альфа? И достаться ты должен настоящему. Как бы я ни хотел тебя удержать, чую - не смогу. Поначалу думал, свыкнусь, сотру тебя о простыни, исполосую кожу вдоль и поперек, вызову привыкание, но…

Покрывшись мурашками, Тэ дернулся вперед, наткнулся на руки, сжимающие кольцом. Упрямые объятия, борьба и озябшие пальцы, Тэхён копошится, пока не оказывается развернут и не видит перед собой пары скорбящих глаз.

— Но ты никогда не будешь смотреть на меня так, как на него.

И не шелохнулись, застыв послушными ваяниями, обежав тысячи кругов по намекам и подле. Юнги обхватил голову Тэхёна дрожащими руками, приложился губами ко лбу и, закрыв намокающие глаза, прошептал что-то, чего Тэхён еще не слышал с такой долей искренности и раскаяния, истинной волчьей честности.

— Пожалуйста, запомни меня таким, Тэ.

Юнги начинает целовать его лицо, прижимается к губам, Тэхён не то уклоняется, не то поддается, рвет пальцами воротник, отрывается и снова приникает, зажмуриваясь, перебарывая желание и нежелание.

— Тц, я разочарован, Юнги. Поверить не могу, что ты и тут ведешь себя, как влюбленный тупица. Естественный инстинкт тебя некстати подводит.

Позади во всем своём великолепии предстал Джин, вяло поаплодировал и сплюнул. Он следовал за ними неотступно, дав лишь иллюзию свободы.

— Стоило предположить, что толку с тебя никакого не выйдет, — Джин взмахнул рукой, и Юнги, сгорбившись, закричал от колющей боли в костях.

— Юнги! — Тэхён подхватил его, прикрикнул Сокджину: — Да что ты вытворяешь?! Прекрати сейчас же!

— Он - моя игрушка, что хочу, то и ворочу. А игрушки должны слушаться. Мне надоело ждать.

— Тэ… — Юнги схватил его за предплечье, сжал и посмотрел налившимися кровью глазами. — Уходи отсюда. Я задержу его, сколько смогу.

— Ну уж нет.

— Боже, как трогательно! — Сокджин приложил пальцы к виску. — Платочков бы захватил, если бы знал.

Он не собирался прекращать, выписывая руками фигуры и знаки.

Жар и холод. Множество оборотов на незримой дыбе, Юнги кричал во всю глотку, рычал и бесновался, пропорол Тэхёну плечо, вспахал когтями землю.

— Хватит! Хватит, я сказал!… — Тэ озлобленно зашипел, оборачиваясь на бездушного Ведающего.

Тяжело дыша, Юнги остался лежать неподвижно.

— Что, готов пойти на условия, чтобы это прекратить?

— Готов, — холодно произнес Тэхён, сбрасывая накидку и закатывая рукав.

Он надрезал собственное запястье и, лизнув выступившие кровавые ленты, растянул губы в триумфально-безумной улыбке.

— Зря ты думаешь, что я беспомощен.

Изначально он берег эти силы, найдя их, когда нечаянно поранился. Унять пожар ими все равно было невозможно.. Теперь же - пусть стекают в небытие, покуда хватит выдержки.

…Вокруг Тэхёна задрожала земля, покрылась трещинами, упоенными красным сиянием.