— Есть.

А если Намджуна на танк посадить, он все войны выиграет. Нечаянно. Дурацкая шутка. Хихикнув, Юнги пожимает плечами.

— А… Давай лучше пешком. Имею в виду, встретимся на месте, я не то чтобы, но…

— Я понимаю. Как тебе удобнее, — добродушно улыбается Намджун.

Прокатило. Место обговорили, время назначили на семь, попрощались. Поднявшись на лифте, Юнги испытал только одно желание - срочно лечь. Поворот ключа, щелчок замка.

В прихожей знакомые новёхонькие кеды, из комнаты музыка: сосед пожаловал с работы, без него аренда совсем бы выедала печень. Но что-то он сегодня рано.

— Как же это всё заебало-о, — мучительно тянет Юнги, заваливаясь на кухню.

В махровом халатике и чалме на голове проявляется образ его надушенной домашней Мадонны, но в обиходе он Чон Хосок, частный организатор всяких собраний, вечеринок и иногда свадеб. С тех пор, как они съехались, от Юнги переехала не одна сотня нервных клеток. Хосок шумный, громкий и эксцентричный, Джокер на пороховой бочке, язык без кости, ещё и волосы в фиолетовый перекрасил, педантичный чистоплюй и романтик. Они друг с другом на разных полюсах, но каким-то чудом притёрлись.

— Бонжур, крошка, — издевательски ухмыляется Хосок.

— Музыку потише сделай. Если бы я сейчас спал, пизда бы тебе пришла.

— Ой, как страшно, — наигранно ужасается Хосок, а вернувшись, помогает с разбором покупок. — Когда ты спишь, я тише воды и ниже травы… А что ты удивляешься? Я с заказчиком встретился, мы набросали план его пожеланий. Сейчас отдохну и начну оформлять детали. Я тебе давно говорю: бросай свои ночные, это ущерб здоровью…

Долгая нотация, бла-бла-бла. Юнги открывает купленный кефир, делает пару глотков, типа моя хата с краю, ничего не знаю. Хосок тормозит напротив и морщит нос. Эврика.

— Не понял. От тебя пивом разит или что?

— Или что. Я бармен.

— Не пьющий. Ты с работы в другом пришёл, и я уже запустил стирку, — Хосок обходит кругом, подобно пантере, готовящейся к прыжку, снова принюхивается. — Ничего не понимаю. Вроде из магазина вернулся.

Упёртый, любопытный и всегда своего добивающийся. Не отстанет. Приходится рассказывать. В конце концов, лицо Хосока венчает странная гримаса глубокой задумчивости и довольная улыбка.

— М-м-м, так у нашего дедули свиданка намечается?

— Ага, щаз. Просто меня угостят на халяву за причинённый ущерб и все дела.

— Отлично. Это тоже в корзину скинь и переоденься, пожалуйста. Вонища. Не люблю пиво.

Юнги от души показал ему два средних пальца, двойной посыл не победить. О деньгах умолчал, потому что Хосок бы снова начал пилить. Они как муж с женой, живущие фиктивным браком, но отдельными судьбами. При этом допустимо не соприкасаться и хоть неделями играть в молчанку, но не забывать соблюдать поделённые на двоих обязанности. Хосок ответом за хозяйство, Юнги взял на себя часть по ремонту вдруг ломающихся вещей и наладке всего, с чем Хосок не справляется, ну а закупка провизии - по очереди. Если свыкнуться, то придерживаться подобного ритма несложно. Пять лет знакомы, ещё с универа, поэтому уже никаких секретов, стеснения, смущений и прочей ванильной еболы, характерной для разумных сапиенсов. Срутся они периодически и жёстко, чаще из-за какой-нибудь ерунды, устраивают холивар по поводу предпочтений, могут пропустить подзатыльники, пинки, матерщина - второй родной.

Юнги планировал подремать, но сон ни в какую не зашёл, и поэтому он уселся за ноутбук, поиграл, пофлудил - надоело. Теперь наблюдает, как Хосок деловито щёлкает в своём макбуке, делает звонки и договаривается о встречах. Пиздатый такой, очки напялил, ишь ты, куда там нам, простым смертным.

— Ты чего вылупился? — Хосок смотрит поверх очков. — Иди душ прими и приведи себя в порядок. Ты всё-таки на ужин идёшь.

— Тебя забыл спросить, хули мне делать, — насупился Юнги, оттопыривая губу.

— Нет, ну вы гляньте на него! Тебе же идти в приличное общество! — ахнул Хосок, потом отвёл глаза, дописывая в блокноте циферки. — Симпатичный он хоть…?

— Кто? — всполошился Юнги. — А, этот. Да нормальный. Я особенно не разглядывал. Глаза ничо так, улыбка. Он, знаешь, башня высоченная. Задница плоская.

— Ну всё, нет у парня шансов, — цокнув языком, нахмурился Хосок, уже просёк, что Юнги стремится дать по съёбам. — Всё равно прояви уважение и сходи.

— Он опасный, я его боюсь. Вдруг он мне руку пожмёт и сломает? Да бля, мало ли что может случиться!

— Заебал, — Хосок сдирает очки и разворачивается к нему лицом. Вжав голову в плечи, Юнги затихает. Он даже не успевает отследить, когда славный Хосок превращается в рычащего мужика. — Слушай сюда, ты тоже не идеал. Сколько у тебя романов намечалось? Ты всех обламывал, поголовно. Один страшный, другой скучный, третий маменькин сынок. По сравнению с предыдущими, твой сегодняшний знакомый ещё ничего так.

— Да? — Юнги начинает сомневаться.

— Да, — кивает Хосок.

— Тогда ладно. Мамка одобряет, пойду собираться.

К пяти, распаренный и мокрый, он пытался сушить голову, сидя перед зеркалом, спал на ходу. Хосок подхватил фен и занялся укладкой. Когда Юнги открыл глаза, смотрел на него сочный брюнет с волосами салонного эталона.

— Слышь, а синяки замазать можешь? — едва успевает спросить он, а Хосок уже вооружился тональным кремом и прочим инструментарием красоты. — О, мысли читаешь.

— Ага, как раз хотел.

И это у них не впервые. Сделать быстрее, чем другой произнесёт. Какая-то чертовщина: Хосок просит закрыть глаза, оттягивает пальчиком веко, и Юнги чует неладное. Остриё карандашика проходится по линии ресниц.

— Эй! — Юнги отмахивается. — Это чё за нахер? Красить меня не надо, я тебе не баба какая.

— Ещё какая, — бархатно воркует Хосок и усаживает крикливого товарища обратно. — Я сделаю незаметный акцент, не парься. Ничего лишнего. С твоим лицом любой визажист поработать счёл бы за великое счастье.

Самолюбие Юнги ползёт вверх, он прикусывает улыбку и соглашается на эксперимент. Если вспомнить, то Хосок на все руки мастер. Если Юнги шарит в технике, то Хосок рукодельница та ещё.

— Сделаешь из меня пидора - уйду, адреса не оставлю, — на всякий случай предостерегает Юнги.

— Далеко не уйдёшь, — посмеивается Хосок.

Закончив свои магические манипуляции, Хосок замирает. Сам натворил. Что-то у него в груди заныло. Этот изумительный разрез глаз, лёгкий туман подводки, сладкие губы. Юнги растерянно хлопает ресницами, думает, что всё либо очень плохо, либо ещё хуже. Хосок непонятный, мутный. Подозревает, что Юнги развеет сказку своим поганым ртом.

— Чё ты, бля, зыришь так? — он чуть отъехал в кресле назад.

Хосок сжал пальцами его губы, превращая в уточку.

— За языком следи, окей? Веди себя хорошо.

— А как же эта ерунда: будь собой и прочее? Тем паче, мы парни. И я при нём уже выражался.

— Юнги, ты идиот.

Понял, почему. Взглянул наконец в зеркало. Такого хорошенького мальчика грубые словесные помои нисколько не украсят.

— Воу-воу, — Юнги встал, приблизился, пощупал свои щёки, посмотрел в глаза. — Месье, можно с вами познакомиться? Вы очаровательны и невъебенно хороши. Господи, да где же вы раньше-то были?

— Мин Юнги заигрывает со своим отражением, — протирая влажной салфеткой руки, вздыхает Хосок, — теперь в этой жизни я видел всё.

— А я тебя не просил, между прочим, — лукаво ухмыляется Юнги, продолжая собой восхищаться.

— Ты одеваться планируешь? — за временем только Хосок и следит.

Юнги поглядывает на него и морщит нос, рассевшись в драных джинсах и затёртой кофте.

— Я уже одет вообще-то.

— Боже, дай мне сил…

Закатив глаза, Хосок ударяется в поиски подходящих вещей. Как итог, через не хочу, вопли и капризы - свеженькая выглаженная рубашка в клетку и чёрные зауженные брюки.

— Ну вот, просто и со вкусом, — торжествует Хосок.

— Как было, так и осталось, — спорит Юнги, закончив шнуровать кроссовки, и ворчит, ворчит. — В чём смысл этого марафета? У нас даже не свидание… Фигня какая-то.