Тэхён потерял счёт времени и качеству суток. Периодами лёгкого здравствования, возвращаясь в мир реальный, он начинал скучать по солнечному свету, тиканью часов и шелесту листвы, особенно - по ним. По Чонгуку и Чимину, память о которых не стирало ничто, и он держался за них, обжигаясь и срываясь вниз.

Режим дня свёл бы с ума любого другого парня в кратчайшие сроки, тот вес унижения и повального разврата рано или поздно раскрошил бы и скалу. Занимался Тэхён всего несколькими делами: немного ел, немного спал и становился объектом удовлетворения. К нему спускались новые и старые посетители, и Тэхён возжелал заразиться чем-нибудь и срочно сдохнуть, оставив перепачканное тело, но всякий раз его тащило обратно врождённое упрямство. Он выжил не для того, чтобы так нелепо и низко кончиться.

Присмирев, он приучил себя отключаться и уноситься прочь от всего, что причиняло вред. Мир не состоял только из того прокуренного гадюшника, вне этого мира его точно ожидала одна душа, и как хорошо, если со второй тоже ничего дурного не стряслось. Одно лишь хлипкое предположение, вывезти на нём реальность - удел нелюдей. Тэхён действительно терпел дольше, чем многие до него, но и его вконец расплющила необоримая действительность, нескончаемый поток похоти и четыре бессменные стены. Он всерьёз намеревался разодрать кожу и вылезти вон, во снах он снова и снова сталкивался с маленьким мальчиком-чудовищем, преследовавшим его, кусавшим, душившим, высасывающим белки глаз. Сквозь кошмары юноша опасливо вздрагивал, улавливая в воздухе смердящую вонь канализации, усиливающуюся по ночам.

…Кто-то фотографировал его или снимал видео, Тэхён поднял негасимый взгляд полный ненависти.

— Твоему папочке понравится, — «хозяин» взял Тэхёна за подбородок и сделал ещё один снимок. — Красивый ты мальчик, как ни крути, как ни порти. Просто удивительно.

Откашлявшись, Тэхён изменился в лице, на котором появилась ненормальная усмешка, с подоплёкой, от которой у владельца телефона похолодела спина. Невольник как бы пытался подсказать, что несмотря на пыточные условия и кокаиновое полузабытье, он запомнил каждого, кто издевался над ним, побывал в нём, вымазал и испачкал.

— Хочешь что-нибудь сказать?

Человеческие разговоры, как и речь, в целом, за ненадобностью - для Тэхёна перестали иметь ценность. И он молчал.

— Знаешь, сколько ты здесь? — Тэхёна погладили по голове и потянули за волосы. — Уже как месяц, мой мальчик. Видимо, мы ошибались насчёт твоей полезности… Тебя либо не ищут, либо ищут очень плохо. Ринцивилло сдают позиции.

Тэхён будто собирался ответить, но сил не хватило.

***

Чимин сидел, прижав колени к подбородку, и продолжал трястись. Голову его раздувало от тех сюрреалистичных картинок, что напрашивались в ответ на новость о пропаже Тэхёна.

Через трое суток после случившейся на складах трагедии, домой наконец привезли Чонгука, бледного и ослабленного. Его нашли почти сразу, прооперировали ещё в Сиракузах и прописали покой, в сознание он не приходил несколько дней. И нигде, нигде не всплывало ни весточки о Тэхёне. Первое, что пришло на ум - Чимин тут же отмёл и даже шлёпнул себя по щеке. Нет, Тэхён не мог умереть, и раз не нашли его тела - тем паче. Утешения в том мало, и Чимину взаправду хотелось отправиться на поиски самостоятельно, но что он мог сделать?…

Пробуждение Чонгука принесло мимолётную радость.

С улицы доносились звуки газонокосилки, август готовился на выход. Чонгук лежал бездвижно и опечаленно смотрел в потолок, не реагируя на Чимина и его тихие причитания. Он остолбенел прямо как тогда, когда потерял родителей.

В некоем оцепенении он провёл ещё с полдня, а после скромного обеда проговорился о случившемся, он стыдился раскрываться перед Чимином, который верил в то, что уж кто-кто, а Чонгук Тэхёна убережёт. По его словам, Тэхён не был ранен.

— По крайней мере тогда, когда я видел его. Потом он лампу разбил, и я тоже отключился.

— О, господи… — взвыл Чимин и отвернулся, но Чонгук и не хотел видеть его слёз, его они тоже душили, тупо от бессилия, от коробящего чувства вины.

После того, как это случилось, Чонгук очнулся не в душном помещении какой-нибудь пыточной и, к сожалению, не в раю, а всё в том же месте. Какая-то тень спускалась к нему. Потом тряска в машине, доктора, забытье, кадр с трубкой капельницы, снова фургон. Больше никаких подробностей, но что-то всё ещё оставалось и просилось быть опознанным, какой-то мимолётный знак, услышанные слова или имена. Чонгук напрягал мозги, но результатов не получалось.

Вскоре появился Марко. Ещё никогда Чимин не видел, чтобы он был так рассержен, почти свиреп и готов сворачивать шеи голыми руками, на нём был ослаблен галстук, а сердитая тональность резала слух. От Чонгука он не узнал ничего нового и разочарованно вздохнул.

— Ладно, поправляйся. Чем быстрее встанешь на ноги, тем лучше, — Марко похлопал его по руке. — И не вали всю вину на себя. Если что-то вспомнишь, обязательно дай знать.

Чимин получил от него лишь порцию сочувствующего взгляда, всё внимание отца было сосредоточено на исчезнувшем Тэхёне. Позднее, пребывая в доме босса, Чимин подслушал разговор в кабинете. Со своими доверенными людьми Марко разъярённо говорил о неких фотографиях откровенного содержания. Видеть Чимин их не хотел, даже думать в этом направлении.

Время поисков затягивалось, следы путались и терялись, едва доведя до разгадки. Впрочем, отсутствие плохих новостей оставляло место и для надежды.

Вот уже и Чонгук поднялся на ноги, но большую часть времени проводил в отдалении от Чимина, и вид имел хилый, словно мысленно сражался на невидимой войне, где занял заведомо проигрышные позиции. Они переживали одну беду по-разному, но объединиться не могли. Тут и стало очевидным, что той нитью, державшей их личный союз, служил Тэхён. Вместе же они не состыковывались, точно детали, выточенные для разных автоматов.

Чонгук никогда особенно не сближался с Чимином, нахваливая и оберегая его в присутствии Тэхёна, а Чимин, хоть и пробовал подобраться по совести, обжигался о холод, каким от нынешнего Чонгука вообще веяло за версту. Так или иначе, Чимин оставил попытки достучаться до него и постарался понять, как Чонгуку тяжело, если он всё-таки любит Тэхёна. Однако, он не был уверен, что Чонгук чувствует так же.

Более-менее восстановившись, Чонгук принял активное участие в поисках,что стало хорошим поводом не сталкиваться с Чимином и не напоминать друг другу о важном.

День за днём Чимин чувствовал, что седеет от тоски и беспокойства, сон давался ему только таблетками, возобновившиеся школьные занятия отошли на второй план. Озверев от волнения в край, Чимин отловил Чонгука и снова вызвал его на разговор, но тот не дал внятных объяснений, пожаловался на трудности, ещё не ныл, но уже нарывался на спор.

— Если он вообще живой!… — в горячке выдохнул Чонгук и тут же влетел в стену: Чимин пихнул его со всей дури и налетел, хватая за воротник.

— Не смей так говорить!

— Ты ведь и сам об этом думаешь, — продолжал травить Чонгук. — Что, если он мёртв? Что, если мы зря…

Посыпались молнии. Они сцепились всерьёз, пропустили по парочке увесистых ударов, свалились на пол и долго катались в бессмысленной борьбе. Чонгук зажал Чимина сверху, закричал, а глаза на мокром месте. Всё это время он носил печали с собой, надеясь от них избавиться. И Чимин простил его заведомо, ослаб.

— Тебе стыдно признаться, как хуёво, да? Вот и ведёшь себя, как мудак, прячешься от меня.

— Я не знаю, не знаю… — Чонгук скатился с него и, отсев, обнял колени.

— Какой же ты идиот, прямо как он, — Чимин покачал головой и подсел рядом, старательно укутывая в объятия. — Неужели ты думаешь, что если родился с палкой между ног, то тебе запрещено чувствовать? Да, вот я ничего не могу сделать, даже из дома не выхожу, загоняюсь депрессией. И вообще стреляю, как баба, драться не очень-то умею… То ли дело - вы с Тэхёном. Скажи честно… — Чимин выдержал паузу, боясь продолжать. — Ты его любишь?