— Я просто… — Тэхён вернулся к оправданию. — Да, я переборщил в тот раз. Иногда я перегибаю палку. Нет смысла обсуждать это сейчас.

— Лады. Не мне тебя судить, я далёк от норм. Но могу я удостовериться? Действительно ты хочешь их убить? — Чонгук обволакивал его, задевая бёдрами и указывая на огоньки, танцующие за шторой. — Или этого хочу я?

— Мы сделаем это вместе.

И они сделали. На сцене возник свет. На стульях просыпались связанные бандиты. Шестеро. Щурились и нервно вглядывались в алчно зыркающую толпу. Нечего надеяться на прощение, они - те последние, что прислуживали Эльмазу.

Эпатажное действо, нашёптанное Чонгуком, вселяло в Тэхёна какое-то неумолимо отвратительное предчувствие, разбавленное непонятным возбуждением. Загубленная привычка циркового животного ко вниманию публики. Жажда одобрения, приятия, стремление ощутить себя незаменимо важной единицей. Внушающая бурю эмоций близость к Чонгуку, разделяющему понятия, одобряющему и дышащему в унисон. Чувство вины тает, и следует избавление от параноидально-надоедливой мысли, что не являешься хозяином своему телу и поступкам. Это то, чего Тэхёну хотелось, избрать из двух зол - меньшее.

Без вступительных речей и долгих предисловий, Тэхён и Чонгук совершили публичную казнь на глазах у ахнувшей толпы, поочерёдно прострелив по три головы и встретившись в центре сцены. До появления основного героя Тэхён предложил соучастникам внизу побаловаться десертом. Сладенькое перед смертью - звучит весело.

Спустившись, Чонгук пылко взглянул на Тэхёна.

— Мы не виноваты, что стали такими, — сказал он, зная, что Тэхёну понравилось. — Мы виноваты, что не попытались стать лучше. Но какая нахуй разница?

Тэхён пожал плечами. Не сожалел, не убивался совестью. Чуть погодя, он отправился в уборную, где его стошнило. На днях мог складывать сложные цифры в уме, а тут не в силах определить, что им движет. Всецело приятное чувство благодарности к Чонгуку сменяется тяжёлым отходняком. Эйфория начинает спадать, и единственный способ вернуться к ней - занять тело. Поджимало время появления Юнги, но он запаздывал. Чонгук нервно царапал ногтем бокал.

— Где его носит?

— Не знаю. Может, позвоним? — Тэхён взял телефон, и Чонгук надавил на его колено, отнимая игрушку.

— Давай лучше займёмся чем-нибудь поинтереснее.

Пожав плечами, Тэхён согласился.

Им, кажется, некуда деться от волнующего голода.

Он не помнил, как вышел в узкий обшарпанный коридор, стены которого ровно наполовину - чёрные. Там кто-то обжимался и предавался страсти, некоторые курили, ленясь выходить на улицу. До конца шоу их должно было держать главное - восхождение Тэхёна. Он же спускался по ступенькам вниз. Чонгук неотступно следовал за ним. Помещение подвального типа. Здесь прохладнее, свет приглушён. И сырости много больше. Чонгук оттолкнул Тэхёна к старому бильярдному столу и, пихнув галстук ему в рот, содрал брюки.

***

Они ехали в сторону клуба, и у них не было никакого плана. По крайней мере, Юнги молчал, а у Чимина в голове всё смешалось до такой степени, что он с трудом определял, какие улицы они проезжают. Юнги выглядел бледнее обычного, часто дышал, и Чимин волновался, как бы он не отключился прямо за рулём.

— Юнги, куда мы? Почему нельзя просто позвонить газовикам, чтобы перекрыть там всё к ебеням?

— Я не сказал? Потому что мы в принципе не можем позвонить, Чимин, — Юнги повернул лобовое зеркало так, чтобы он смог увидеть две машины, следующие за ними. — Помнишь, что устроил Чонгук в Палермо? Если возьмёшься за трубку, наше дерьмо долетит до самой луны.

Видимо, он ругался из-за отчаяния. Быть пришпиленной бабочкой в коллекции каких-то ублюдков - последнее, на что бы он хотел сгодиться. Довоевался до погонов в виде монумента на кладбище. Прискорбно, что не свернуть и не высвободиться. Рисковал Юнги поголовно всеми и даже за себя переживал, боясь не дотянуть до Хосока, не рассказать, как ему не хватает его тепла. Выпрыгнуть из машины на ходу тоже вариантом не рассматривается. Юнги не потянет, и это бесило его больше всего. Его словно намеренно долго выводили из строя, как одного из самых опасных игроков.

Смазанные мысли всколыхнулись. Как только они минули перекрёсток, земля словно содрогнулась, и раздавшийся позади грохот, скрежет и звук разбившегося стекла, слившийся в адскую какофонию, вынудил Юнги съехать на обочину. Грузовик снёс их преследователей, смял напрочь. Сомнений в том не оставалось. Чимин побледнел и сглотнул, Эльмаз смотрел, приоткрыв рот. Юнги велел всем срочно покинуть заминированный автомобиль.

Перевернувшиеся и сплющенные куски металла в отдалении вспыхнули, и в округе снова зазвенели призраки сирен. Чимин с огромным трудом выпросил у мимо пробегающей женщины телефон и после службы спасения набрал аварийную, требуя срочно перекрыть газ в указанном районе. Конечно, если он уже не выпустил достаточное его количество…

Не растерявшись, Юнги застал готовящегося жать на педаль водителя и убедил дать им машину напрокат. Во имя всего, блять, святого. От напряжения падре готов был резко перейти на нецензурщину. Недолго думая, Чимин сел за руль. Юнги обходил машину спереди, а Эльмаз остановился позади и сдвигаться не собирался.

— Садись, живо! — прикрикнул Юнги.

— Я вам сильно нужен? — спросил Эльмаз и кивнул в сторону брошенной тачки. У Юнги в глотке застрял ком. — Нельзя это тут оставлять, люди кругом. Пока сапёры приедут, кто знает - что случится?!

— Рехнулся? Ты едешь с нами! — Юнги подскочил и схватил его здоровой рукой за плечо, потряс.

— Развяжи меня!

Падре отрицательно помотал головой.

— Рядовой Мин, время идёт! — рявкнул Эльмаз.

До боли закусив щеку, Юнги на мгновение стушевался, приобнял его, похлопал по спине и рванул узлы.

— Чтоб тебя!… Вывези эту колымагу в пригород и беги оттуда так быстро, как только сможешь. Понял?

Гарантий у них не было, не было и времени спорить или долго прощаться. Юнги вытащил его как-то раз точно таким же, напуганным и обиженным щедрой на сюрпризы жизнью, но готовым бороться.

— Береги его, — Эльмаз широко улыбнулся, в уголках глаз заблестела влага, — мой друг.

Они пожали друг другу руки. Встав в стойку, отдали честь и бросились прочь. Разминувшись, обе машины набирали скорость.

***

Беспокойный секс, не такой, как всегда. Занывшая поясница - полбеды. Кончив, Чонгук ударил его… Сильнее обычного и похоже, с тем же намерением, что и в венесуэльских джунглях. Тэхён нашёл в себе силы блокировать удары, но атаки сыпались безостановочно, резко, с расчётом на безоговорочную победу. Крики Тэхёна, ровно как и просьбы - не достигали его ушей. Затем Чон рубанул выключатель, и один на один в кромешной тьме они искали друг друга по испаряемому кожей теплу.

— Тэхён, всё решено. Нам не дадут выбраться.

Поэтому они закончат здесь, вместе со всеми. Но Тэхён так не договаривался. Двигаясь вдоль стены и задержав дыхание, он искал путь к выходу. Чонгук стоял именно там, перекрыв руками проход. Тэхён снова ушёл вглубь комнаты, его не покидало ощущение, что Чонгук видит в темноте. Казалось, он мог распознать его и в космическом вакууме, разобранного на атомы.

— Даже если мы избежим уготованной участи, нас пришьют. Выследят и пришьют, — вроде бы он достал нож и черканул им по металлической решётке. Холодящий душу звук. — Есть ситуации, из которых нет выхода.

Прятаться не имело смысла. Тэхён пошёл прямо на него и, прежде чем Чонгук успел опомниться, схватил за шею. Лезвие полоснуло чуть ниже груди. Но Чонгук не отбивался и больше не изображал хищника, готового к нападению, зато вписался в образ подневольной жертвы.

— Ты обещал, что мы заставим их пожалеть! — Тэхён сдавил его горло до хрипа. — Ты обещал помочь мне, так какого хрена…?! О какой ещё уготованной участи пошла речь, когда мы почти закончили?!

— Всё очень плохо, Тэхён, — он говорил медленно. — Ты будешь выставлен, как предатель. Марко и ты. Легенда такова: Ринцивилло помогали Стидде. А меня назовут преемником четы Баретти. Мы с тобой типа два сапога пара, которые спелись и довели Сицилию до лихорадки, сечёшь? Нас размажут по стенке. Мы козлы отпущения.