Теперь игла двигается прямо по её ребрам, и она боится, что если хоть чуть-чуть приоткроет рот, то непременно закричит. Поэтому она только кивает, и следит за тем, как он с удивлением читает в её глазах, что она понимает. Что она знает.

И тогда он улыбается ей. Шрам около его глаза морщится, а его зубы в тусклом свете жаровни кажутся поразительно белыми. Игла снова впивается в плоть, и Дени неожиданно рада пронзительной боли, потому что она не позволяет ей попасть в роковой плен этой улыбки.

Этих губ.

- Расскажи мне о ней. - хрипло просит она, и он соглашается.

Постепенно его улыбка растет, вот уже смеются его глаза, и слушая его, Дени кажется, что она и впрямь видит эту худенькую девушку, с растрепанными волосами и вечно грязным личиком, но сильную, быструю и умную. Чем больше и больше Джон говорит, тем проще и проще ей становится забыть о боли, и вскоре Дейенрис понимает, что так же открыто улыбается ему в ответ.

И так же внезапно она осознает, что тепло, медленно расползающееся по её венам, и теснота в её груди могут означать не только лишь её вожделение.

Одинок в постели, одинок перед страхом, одинок в любви.

У неё кружится голова, и она не может припомнить, когда в последний раз она ела или спала. Враги со всех сторон - Ланнистеры, Эйгон-самозванец, армия мертвецов всё еще давит с Севера… Она не может сейчас думать о всех этих вещах, но вовсе не из-за него, этого мужчины с горящими глазами, руками, покрытыми шрамами, и милой улыбкой.

До того, как мейстер заканчивает зашивать её рану, Дейенерис теряет сознание. Той ночью она больше не видела снов, и не видела их много ночей после. А страшная рана на её боку, как оказалось, была не более чем раздражающим зудом, что напоминал о себе время от времени.

Но этой ночью сон был другой. До сих пор это были только его руки и губы, скользящие по её телу, просто секс, ни больше, ни меньше. Теперь же он осторожно берет в эти руки её лицо, улыбается удивительно нежной улыбкой. Он целует её щеки, опускаясь всё ниже, и когда доходит до её губ, она чувствует, что его губы солоноватые на вкус.

Я плачу - проносится у неё в голове. - Почему же я плачу?

- Дени, - шепчет он ей в шею, и это заставляет её трепетать.

- Это ты, - сбивчиво произносит она, и её руки сами сталкивают с его плеч тяжелый черный плащ. - Это ты, я знаю.

Во сне его глаза невероятно темны, но вместе с тем они неистово полыхают огнем страсти, желания и, да, любви. Ее платье бесследно исчезает, словно растворяется, и он опускает её на кровать абсолютно обнаженную. Выступы на его рубцеватой ладони нежно оглаживают её соски, живот, кожу на внутренней стороне её бедер, до тех пор, пока она не поддается ему навстречу, взмокшая и умоляющая.

- Хорошая девочка, - горячо шепчет он.

Она порывается было настоять на том, что она не девочка, что она королева, но затем его губы накрепко запечатывают её рот поцелуем, и она не может, не может….

Когда она внезапно просыпается посреди этой ночи, уже не имеет значения, насколько ловко и умно работают её пальцы: она дрожит и извивается как только может, но этого недостаточно.

Это даже и близко не то.

***

Когда она посылает за ним, он является. Неважно, что он весь день провел на поле боя. Не важно, что он весь покрыт потом, кровью и грязью и, вероятно, так устал, что едва стоит на ногах.

Другие бы непременно попросили бы у неё немного времени, чтобы привести себя в порядок перед визитом к королеве, но Джон Сноу сразу направляется в её покои будучи одетым в свои боевые доспехи.

Его голос слегка хрипловат, когда он спрашивает:

- Вы желали меня видеть, Ваша Светлость?

Сир Барристан стоит у входа в её покои, и Дейенерис слегка кивает ему головой:

- Оставьте нас, пожалуйста.

Лица сира Барристана практически не видно, но Дени знает, что он не особо уважает Джона и это всё ему не нравится. Он уже видел однажды, как она дурачила саму себя, идя на поводу у собственной страсти. Он искренне желает найти способ доказать ему, что теперь все иначе, что Джон Сноу не Даарио Нахарис, и что на сей раз не ветреная девушка внутри неё сделала этот выбор. Это сделала женщина. Королева.

Как бы он себя ни чувствовал, сир Барристан служит ей весьма добросовестно, так что он просто низко кланяется, перед тем как покинуть их.

В его отсутствие покои внезапно становятся гораздо меньше. Дени помнит, что за спиной у неё горячая жаровня. Почти такая же горячая, как огонь, который пульсирует в её крови, когда она смотрит на Джона Сноу. Возможно это просто последствия битвы: но он тяжело дышит, и когда опирается руками на рукоять своего меча, она замечает, что они слегка подрагивают.

- Почему вы сражаетесь за меня? - тихо спрашивает она, её голос слабый и немного осипший от напряжения.

Этот вопрос застает его врасплох. Она готова продолжить, но он уже быстро отвечает:

- За кого же ещё я должен сражаться, Ваша Светлость? За людей, убивших моего отца? За мальчишку, который никак не может доказать, что он такой, каким себя возомнил? За мертвецов?

Она делает шаг вперед и впервые за всё время взгляд Джона падает на её губы. Борясь с желанием облизнуть их, Дейенерис продолжает:

- Вы можете сражаться за себя самого, раз уж вы сын Рейгара…

- Я сын Неда Старка - произносит Джон, сжимая пальцы на свободной руке.

- Солдаты последуют за вами, - настойчиво утверждает она. - Только ваше присутствие на моей стороне сохраняет Север преданным мне, Джон.

Это был первый раз, когда она обратилась к нему просто по имени. Она чувствует, что ей удалось вновь произвести на него впечатление. Похоже, ей начинает нравиться это ощущение.

- Поэтому я снова спрашиваю у вас: зачем следовать за мной, если вы можете вести людей самостоятельно?

Теперь они ещё ближе друг к другу. Дейенерис не уверена, кто именно из них двоих двигается навстречу, но как бы то ни было, пространство между ними неумолимо сжимается, его становится все меньше.

- У меня нет притязаний на трон, - отвечает ей Джон и по его лицу она видит, что это правда. - А вы прибыли на Стену со своими драконами, когда остальной мир повернулся к нам спиной.

Ей нужно было миновать ещё несколько дюймов, и тогда бы они соприкоснулись. Там, снаружи, люди и кони, и война которую необходимо выиграть, но здесь, в тишине королевских покоев, Дени чувствует, что она и Джон сейчас словно одни во всем Вестероссе, и даже, быть может, во всем Мире.

- Итак, вы следуете за мной из преданности? - шепчет она.

Глаза Джона вновь замирают на её пересохших губах, и на этот раз она позволяет кончику своего языка выскочить и слегка увлажнить их. Его взгляд следит за этим движением, и будь на его месте другой мужчина, она давно бы уже оказалась в его объятьях.

Но Джон Сноу делает шаг назад.

- Да. - твердо отвечает он. - Это всё, Ваша Светлость?

- Нет. Вовсе нет. - отвечает она, поднимая подбородок.

В его глазах мелькает что-то…похожее на раздражение или досаду, но Дейенерис склонна полагать, что это нечто гораздо большее.

- Если вы и правда сражаетесь на моей стороне потому, что признаете меня своей королевой, то вы должны поклясться мне в верности.

Её слова, кажется, повисли в воздухе где-то между ними, и в какой-то момент Дейенерис даже желает забрать их обратно.

А потом она видит это. Жар в её крови отражается в его глазах, и Дени изо всех сил старается скрыть, что её колени начинают мелко дрожать. Он отстегивает от пояса свой меч и бросает его на пол. Звук этого приземления получается неестественно громким, он перекрывает даже бешеный стук её сердца и отдает протяжным громом в её ушах.

Когда Джон Сноу преклоняет колено перед ней, Дени становится неподвижно, поднимая подбородок ещё выше. Всё, чего она сейчас так жаждет - это запустить пальцы в его волосы и растерзать его губы своими, поэтому она сжимает руки так сильно, что костяшки на пальцах становятся белыми.