— Я…больше… не…могу, — прохрипела Маруся, цепляясь за моё плечо. — Сейчас…сдохну…

Валя молчала, но повернув голову я обнаружил, как с её багровой физиономии летят огромные капли пота, а сама бегунья шатается из стороны в сторону.

Не стимулировали даже истошные вопли чёртового отродья за спиной и жар, подогревающий тыловую часть. А проклятый тоннель по-прежнему не желал сотрудничать и демонстрировал идеально прямой ход. Ну и совсем скверные новости: мягкая дрянь под ногами дала проталины, где весело булькали обжигающие струйки Огненного Потока. Кстати, голубое свечение исчезло и спереди.

Феникс завопил совсем близко, а Маруся едва не рухнула в одну из дыр в полу. Красота!

Точно прохладная тень прошла перед глазами, а тихий голос шелестом коснулся ушей:

— Сюда, — шептала Оксана. — Сюда…

Если бы не подсказка, то мы просто пробежали бы мимо. Пятно на стене выглядело, блин, как обычное пятно и только остановившись я сообразил, что вижу густую сеть трещин. Стены пещеры, очевидно, могли зарастать, но видимо не до конца. И если, как следует надавить, то можно провалиться. А можно….Можно и удрать!

— Сдурел? — взвизгнула Маруся, когда я рванул обеих спутниц за руки, вынуждая остановиться. — Мы сейчас сдохнем¸ уебан!

Вообще-то, всё на то очень походило. Наш преследователь пульсировал пламенем где-то в полусотне метров позади и волны жара сушили пот на лицах. Валентина застонал и опёрлась рукой о стену. Мария продолжала верещать, он я её уже не слушал.

Вместо этого, отступил на пару шагов, едва не провалившись в огненную полынью и с разбега ударил ногой по стене. Если я наделся на то, что кусок вывалится сразу, то мои надежды пошли прахом. Зверски заныла отбитая подошва и хрустнуло в колене. Из стены даже кусочка не выпало.

Мать моя! Феникс завопил в паре десятков метров и в его рёве слышалось торжество.

Заверещав в унисон Марусе, я бросился вперёд так, словно собирался проковырять дыру в пространстве.

Получилось!

Вместе со мной улетел значительный кусок стены, пола, Валентина и ещё кто-то, оглушительно верещавший в процессе. Всё это прикольно кувыркалось, лупило по бокам, голове и заднице. Потом мы упали на шершавый склон и визгу тотчас прибавилось. Почему я рассказываю только про тактильные и звуковые ощущения? Извольте: воняло тут не хуже, чем на городской свалке, а темно было, как, повторюсь, у известной расы в определённом месте.

Наклонная поверхность развлекала нас достаточно долго, так что даже Маруся устала верещать и лишь глухо вскрикивала, всякий раз, как её приветствовал очередной булыжник. Получая очередную ссадину, я лишь громко матерился, подавая дурной пример Валентине, ругавшейся на порядок тише.

Потом наш склон внезапно и очень неудачно подошёл к завершению. Неудачно, для моей несчастной головы, воткнувшейся в острый осколок камня. Некоторое время я лежал, смотрел на смутное пульсирующее пятно и размышлял: глюк или не глюк? Из центра глюка раздражённо завопил Феникс, которого я сумел обломать вот уже второй раз. Время зарубки ставить. Ага, на голове.

— Пошёл ты, — проворчал я и попытался встать.

Получилось, откровенно говоря, не очень хорошо. Конечности отвечали хозяину в том же духе, в котором я пообщался с несчастной птичкой. При этом они дрожали, подгибались и вообще вели себя, точно заправские саботажники. Впрочем, судя по звукам, у девчонок получалось ещё хуже. То есть — никак.

— Помогите! — Маруся принялась хныкать. — Я ногу подвернула. А может — сломала. И руку. И голова у меня разбита…блядь, у меня — кровь! Помогите!

— Заткнись, — угрюмо отозвалась Валя и я нащупал её руку. — Кто это?

— Я. Не дёргайся.

Помогая друг другу мы-таки стали на ноги и принялись искать паникёршу. Как выяснилось, мы скатились в нечто, подобное оврагу. Непонятным образом Маруся умудрилась укатиться на пару десятков метров дальше и застряла между двух плоских валунов.

— Поиграем в репку? — предложил я и услышал, в ответ, негромкий смешок. — Главное у репки ручки-ножки сберечь.

Сверху опять принялся истерить Феникс и я показал ему средний палец. Вниз эта пакость почему-то не собиралась. Кстати, глаза успели немного привыкнуть и выяснилось, что мы шлёпнулись в большую пещеру (странно, да?) и борозда, где мы торчали, шла как раз вдоль одной из стен. Больше пока непонятно, но где-то вдалеке светилось небольшое окошечко, типа того, откуда ворковал наш соловей.

— Раз, два, — Маруся притихла, и мы потащили её наружу, — Вроде нормально.

Кстати, ничего эта сволочь не сломала. Кажется, только слегка подвернула лодыжку, но, как для Бездны, где и головы отрывают — вполне себе ничего.

— Куда дальше? — почти спокойно спросила Валентина, и я показал пальцем в сторону светящегося пятна. — А что там?

— Не знаю, — честно признался я. — Но выбора, всё равно, нет. И топать нужно быстрее, пока никто не вспомнил, что у нас — ни жратвы, ни питья.

— Пить хочу, — тут же отозвалась Маруся.

— Вот именно, — я закряхтел и поднялся. — Пошли.

Дно канавы оказалось почти ровным и лишь изредка попадались плоские камни, вроде тех, куда забралась Маруся. Мелкий песок немного затруднял ходьбу, но это всяко лучше, чем сломя голову удирать от Феникса, перепрыгивая через пылающий лужи.

— Вся эта штука, — Валя ткнула пальцем под ноги. Кстати, девушку стало видно значительно лучше, — очень напоминает русло высохшей реки. И высохла она совсем недавно, песок, кое где, ещё влажный.

— Радуешь, — резюмировал я и запрокинув голову, изучил тёмные стены нашей рытвины. — М-да, пожалуй, не вскарабкаться.

— Зачем? — спросила Маруся, у которой паление очевидно отбило последнюю рассуждалку. — И тут неплохо шагать.

— А ещё тут очень неплохо захлебнуться, — сказала Валя, — если вода вдруг вернётся. И хорошо, если она вернётся постепенно.

Если исходить из извращённой логики нашего путешествия, то по прошествии пары минут мы должны были услышать отдалённый рокот, который постепенно превратился бы в шум водного потока и нам пришлось бы со всех ног…

А вот вам фигушки!

Ни хрена подобного не произошло. Вообще ничего не происходило. Мы просто медленно топали вперёд, слушали нытьё хромающей Маруси, наблюдали, как мрак постепенно сменяется серыми сумерками и гадали, как добраться до светящегося окошка, которое располагалось на высоте, эдак третьего этажа.

Впрочем, то ли фортуна обернула посмотреть, кто так настойчиво изучает её задницу, то ли ангелы-хранители вернулись после обеденного перерыва, но и тут напрягаться не пришлось. Наша канава оказалась перегорожена кучей обвалившейся земли, по которой мы вполне комфортно вскарабкались наверх. А выбравшись на широкое каменное поле, обнаружили древнюю лестницу из массивных блоков, поднимающуюся к самому окошку. Между прочим, это была высокая стрельчатая арка, а свет в ней весьма походил на солнечный.

Да, и оттуда доносились голоса. В смысле — человеческие.

Джек-пот, короче.

Вроде бы.

— Люди! — завопила Маруся и принялась карабкаться по плитам с грацией натуральной горной серны. Хм и нога совсем не болит. — Люди! Спасите меня!

— Чёртова эгоистка, — проворчала Валентина, когда я подсадил её. — Нас, значит, спасать не нужно. Давай руку.

В свете, падающем из арки, плиты отливали коричневым и казалось, источали холод, покалывая ладони слабыми разрядами. Кроме того, среди множества трещин, мелькали риски, весьма напоминающие скандинавские руны. В который раз я задался вопросом: если Бездна — всего лишь чистилище, преддверие ада, откуда здесь так много вещей, похожих на творение человеческих рук?

Пока я занимался изысканиями, спутницы добрались до арки и молча смотрели куда-то вниз. Потом Валентина изумлённо присвистнула.

— Ну ни фига себе! — сказала она.

В этот раз по Бездне разбрелось такое немыслимое количество идиотов, что встретиться нам мог, кто угодно. Естественно, больше всего я бы хотел увидеть группу Хробанова. По ряду причин. Скажем, узнать, цела ли Ольга; поинтересоваться, имеется ли запасной план выхода на поверхность. В конце концов, только эти люди не кололи мне отраву и не засовывали в мешок.