Гермиона испуганно дернулась, но Блейз прижался к ее губам успокаивающим поцелуем.
— Тише. Мы пока тебя просто гладим. Если хочешь, он отойдет и будет смотреть. Ты действительно этого хочешь?
На этих словах Нотт склонился над ней и обхватил губами сосок, умело лаская его языком, а Блейз отогнул край трусов, трогая нежную кожу.
Гермиона выгнулась и застонала.
— Сказать ему, чтобы ушел? — прошептал Блейз, водя пальцем между намокших складок. — Мне все-таки кажется, что ему стоит остаться.
Он снова мазнул пальцем по смазке, которая текла из нее, обильно смачивая тонкую ткань.
Гермиона растерянно молчала, так и не найдя нужных слов. Поэтому Блейз все решил сам.
— Тео, сними. Они нам мешают, — он указал глазами на промокшие трусики, и Нотт осторожно потянул их на себя.
— Нет! — Гермиона дернулась и замерла, вжимаясь всем телом в тахту и умоляюще глядя на Блейза. Конечно же, она хотела всё это прекратить. Но в то же самое время она не желала ничего прекращать. Слишком хорошо ей было в их надежных руках. Так хорошо, как не было еще никогда прежде.
Уловив ее колебания, Блейз снова склонился над ней и наградил ее ласковым поцелуем:
— И как я забыл, что гриффиндорцы все время стесняются? — он улыбнулся и принялся неспешно расстегивать на ней белую блузку, неторопливо прижимаясь губами. Нотт тихо опустился рядом с ними на край кровати и замер.
— Гриффиндорцы? Или все-таки гриффиндорки? — пытаясь спрятать смущение, Гермиона насмешливо ему улыбнулась, ожидая, что он смутится своей оговорки. Но казалось, Блейз этого даже не понял.
— Все вы, — Блейз ловко стянул с ее плеч жилет и рубашку, оставляя в одном нижнем белье.
— Ты… был с парнями? — Гермиона так удивилась, что безмолвно позволила ему расстегнуть себе юбку.
— Это по-своему увлекательно. И возбуждает. Да, Тео? — Не оборачиваясь на Нотта, Блейз ей подмигнул, отбрасывая юбку подальше. А Гермиона впилась взглядом в Нотта, ожидая его ответ. Но тот только молча кивнул.
— Значит, вы с Панси… друг с другом… с кем-то еще? — от неприличного любопытства Гермиона даже забыла, что сидит перед парнями в одном лишь белье. Точнее, уже почти без него.
— Со всеми, кто согласится. Разве это настолько важно? — Блейз обнял ее, заводя свои руки ей за спину, поцеловал ее в шею и расстегнул тугую застежку, освобождая грудь. — Важно лишь то, что ты очень красивая, — поощрительно шепнул он, — Правда, Тео?
Нотт снова молча кивнул.
— Ну что, заставим его уйти? — Блейз нежно погладил ее возбужденный сосок. — Или пусть смотрит? И завидует нам? Как прикажешь?
Гермиона смущенно пожала плечами. Наверное, это было нелепо, но именно в этот момент она подумала, что просто невежливо — вот так вот взять и прогнать человека. Хотя, конечно, если быть честной с собой, то дело вовсе не в вежливости. Напряженный взгляд чужих темных глаз, полный желания, возбуждал ее, дурманил разум и жег в паху.
— Значит, пусть остается. Я буду за ним присматривать, — решил за нее Блейз и осторожно уложил ее на спину, несильно стягивая кисти ее же собственным галстуком. Вездесущая лиана, словно обрадовавшись, тоже мгновенно обвила ее руки длинным усом и зашелестела листьями с белыми небольшими цветами.
— Зачем это? — Гермиона дернула руками, пытаясь освободиться. Но сразу же поняла, что узел был слабым, и при желании, она могла вырваться из временного плена без труда.
— Ты в любой момент можешь снять это беспалочковым заклинанием, — Блейз длинным и ласковым движением огладил все ее тело. — Но все же, постарайся его не снимать.
Призвав к себе кубок, он глотнул сам и снова прижал к ее губам Веселящее зелье.
— Выпьешь еще?
Гермиона кивнула, снова впуская в себя порцию летучей радости. Смущаясь, но не в силах отвести взгляд, она жадно смотрела, как Блейз легко скидывает с себя одежду, небрежно снимает трусы и остается совсем без ничего. Засмотревшись на крепкий член, налитый кровью, Гермиона не заметила, что Нотт тем временем тоже разделся, оставшись в одних трусах, туго натянутых в паху. Ближайшая пальма качнула листьями, по телу пробежал легкий ветер и, неожиданно застеснявшись, Гермиона сдвинула ноги вместе и невольно прикрыла грудь связанными руками, пытаясь подняться.
— Не надо. Дай нам на тебя посмотреть. Ты такая красивая, — Блейз снова мягко завел ее руки над головой, снова укладывая на спину, и мазнул по бедру твердым членом. — Тео, скажи!
Нотт молча кивнул, но по его восхищенному взгляду, Гермиона видела, что она ему действительно нравится.
Блейз снова склонился над ней:
— Ты точно не девственница? — уточнил он, снова бережно разводя ее ноги в стороны.
Гермиона смущенно мотнула головой, не в силах понять, почему она это ему позволяет:
— Точно нет.
— Хорошо. И как это было? — Блейз легкими уверенными касаниями гладил ее щиколотки, постепенно поднимаясь все выше. Нотт сидел неподвижно, следя за его касаниями темным и жадным взглядом, и Гермиона не могла понять, что ее возбуждает больше — касания или взгляды.
— Ужасно, — честно призналась она, еще больше смутилась, почувствовав, как теплая ладонь скользит по голени, по бедру и замирает на паховой косточке, начиная пробираться под резинку трусов.
— Я даже не сомневался, — Блейз говорил и умудрялся ее целовать в шею, плечи и скулу. —
Наверняка он даже не делал тебе вот так, — отодвинув темную ткань, он пальцем скользнул внутрь между складок. — И вот так, — добавил он, чуть прижимая клитор и начиная ритмично двигать рукой.
— Нет, — Гермиона всхлипнула и подалась навстречу руке, уже почти не чувствуя, как трусы осторожно стягивают с ее ног. Ей казалось, что эти незнакомые ей ощущения воспламеняют все ее тело.
— Так расслабься и просто получи от нас все, что не смог тебе дать этот кретин, — шепнул он, и движения сильной руки чуть ускорились. — Тебе ведь так хорошо? Хорошо?
— Да! — всхлипнула Гермиона, чувствуя, как Нотт разводит в стороны ее колени, жадно разглядывая ее между ног.
Ей было действительно хорошо: два красивых парня хотели ее, и эти ощущения были слишком сильны.
Но, кажется, Гермиона на самом деле еще ничего не знала о сильных ощущениях. Блейз склонился над ее грудью, втягивая в себя и покусывая сосок, и пока она наслаждалась лаской его языком, снизу ее обожгло другим поцелуем.
— А-ах! — выдохнула она, не в силах сдержаться.
Нотт, бросив на ее потерянное лицо внимательный взгляд, чуть отстранился и, смочив палец слюной, осторожно ввел его внутрь, начиная им быстро двигать. Гермиона чуть не заплакала от удовольствия. Это было не просто приятно, это было невероятно, невозможно хорошо. Почему Рон никогда не делал с ней ничего даже близко похожего? Скучный и предсказуемый, он всегда пользовался для проникновения внутрь исключительно своим членом, видимо, считая, что этого более чем достаточно.
Движения пальца Тео немного ускорились, и теперь темп, заданный им, был идеальным. Глаза Гермионы сами собой прикрылись от удовольствия, и хоть она старалась удерживать стоны, тяжелое дыхание выдавало ее с головой. Было сладко и стыдно, но галстук, стягивающий ее запястья, помогал ей создавать иллюзию того, что она не может протестовать. Пальцы Нотта — длинные, чуткие, творили внутри нее что-то невыразимое, отчего хотелось одновременно смеяться и плакать. Проклятый Рон! Как он мог лишать ее всего этого? Возбуждение нарастало лавиной, и Гермиона, не выдержав, тихо застонала, заметавшись головой по покрывалу. Услышав ее отчаянный стон, Блейз, продолжавший губами ласкать грудь, быстро приподнялся на локте, глянул в ее лицо и, видимо, прочитав в глубине ее помутневших глаз то, что было видно только ему, тоже переместился к Нотту. Сейчас они вдвоем были внизу, но Гермиону это уже почти не смущало. Возбуждение окутывало ее плотным тяжелым облаком, стыдливости совсем не осталось, сейчас в ней бурлило и разливалось только желание — такое, какого она не испытывала еще никогда. Блейз кивнул, и Нотт, подчиняясь его сигналу, еще шире развел ее ноги в стороны, пуская к себе Забини. Не раздумывая, Блейз пристроился рядом с ним и, накрыв ее клитор губами, принялся ласкать его языком. Гермиона вздрогнула и застонала. Настойчивый язык, явно знающий, где именно нужно лизать, уносил ее на вершину блаженства, и уже два пальца Нотта продолжали таранить ее внутри. В теплом цветочном воздухе разливался терпкий запах мужского пота и возбуждения, и от всего этого было так горячо, что ей казалось, — она этого просто не вынесет.
