— Отпусти себя. Хоть один раз, — тихо сказал Блейз и осторожно провел ладонью ей по руке.
— С тобой? — она усмехнулась и прикрыла глаза, с трудом подавляя желание склонить голову ему на плечо. Приятная истома окутывала тело и расслабляла его, давая долгожданную передышку от постоянного напряжения.
— Да хоть и со мной. Чем я хуже других? — Блейз ткнулся носом в ее висок. — Я ласковый и красивый. Девушкам это нравится, — мурлыкнул он, и Гермиона неожиданно для себя рассмеялась. Искренне и беззаботно.
— Ты самодовольный и наглый, — сказала она, впрочем, так и не делая попытки подняться с его колен.
Блейз улыбался ей и продолжал осторожно вести то ладонью, то пальцами вдоль ее тела, и там, где он дотрагивался до ее кожи, струилось тепло.
— Можно? — его ловкие пальцы неожиданно принялись ослаблять галстук у шеи.
— Ну, попытайся, — Гермиона усмехнулась и закрыла глаза.
Вдали в замке грохотала музыка, которую было слышно даже отсюда. Тело пылало и сладко сжималось в такт тяжелому ритму. В теплом и влажном воздухе терпко пахло компостом, травой, цветами, и все эти звуки и запахи уносили Гермиону далеко-далеко. Чувствуя, как уверенные пальцы ослабили галстук и принялись расстегивать на блузке одну пуговицу за другой, она вяло подумала, что должна хотя бы ради приличия протестовать.
— Выпей еще, — видимо, прочитав ее мысли, Блейз ткнул ей в губы холодный бокал, и Гермиона снова вяло глотнула. Веселящее зелье потрудилось на славу: ей уже было и так хорошо. Но, наверное, Забини действительно знал, что делал, — именно этого глотка ей недоставало, чтобы разрешить его теплым пальцам отогнуть край чашечки, освобождая грудь, и прикоснуться к соску.
Гермиона вздрогнула и замерла, не понимая, что теперь должна делать.
— Ты и правда очень красивая, — негромко сказал он, перекатывая в пальцах чувствительный набухший сосок, и она еле сдержала позорное желание прогнуться в спине и потереться о его бедро словно кошка. Но он каким-то неведомым образом уловил и это ее желание. — И отзывчивая, — добавил он, склоняясь над ней и неожиданно обхватывая сосок губами и начиная сосать.
От этого нехитрого действия по всему ее телу полетели жгучие искры — ей было и щекотно, и жарко, и отчаянно хотелось еще. Гермиона, оглушенная новыми яркими ощущениями, так старалась сдерживать позорный стон удовольствия, что не сразу заметила, как его рука уже пробралась к ней под юбку и скользит по бедру, приближаясь к промежности.
— Что ты де… Перестань, — все же простонала она, когда он уверенно положил ей ладонь между ног, начиная осторожно и ласково потирать ее там через ткань.
Никто и никогда не вытворял с ней подобного. Сквозь мысли, вяло трепыхающиеся в голове как желе, Гермиона ругала себя, убеждая, что должна встать и уйти. Что все происходящее с ней — неправильно, плохо. Но истинная правда была в том, что все происходящее было ужасно приятно, и уходить совсем никуда не хотелось. Напротив, очень хотелось большего.
Забини продолжал покрывать ее поцелуями и умело ласкать, и все мысли о некрасивом белье, о собственной непривлекательности были забыты. Теперь важно было только одно: ткань под его правой рукой была лишней.
— А если Тео зайдет… — простонала она, почти сдавшись вкрадчивым движениям пальцев, настойчиво отодвигающим кромку трусов. Эта мысль показалась пугающей и в то же самое время неожиданно сладкой.
— Ему понравится. Вот увидишь, — Блейз, оторвавшись от ее груди, ласкал пальцами ее плечи и шею.
— Что… значит, понравится? — Гермиона распахнула глаза, продолжая подставляться под его губы и руку.
— Слизеринцы не такие стеснительные, как вы, — пояснил Блейз с легкой улыбкой. — И хотят перепробовать всё.
— И что же вы, все такие? — Гермиона почему-то совершенно не чувствовала смущения от того, что сидит наполовину раздетая на коленях почти незнакомого парня, а чужие пальцы ласкают ее бедро. С Забини было хорошо и легко, и можно было говорить и спрашивать о чем угодно.
— Не то, чтобы все. Например, Малфой у нас недотрога, — Гермиона нахмурилась, — меньше всего она хотела сейчас слушать россказни о Малфое, — и чуткий Блейз мгновенно уловил ее настроение. — Зато Панси… — мгновенно переключился он, проводя большим пальцем ей между ног. — Панси любит, когда мы с Тео ее сразу оба… — Гермиона тихо вздохнула, прикусила губу и все же откинула голову ему на плечо. В ее захмелевшем мозгу картинка с Паркинсон, которую любили сразу два парня, казалась чем-то невероятным. Невероятным и возбуждающим.
— Тебе это нравится, — негромко заметил Блейз. — Вижу, что нравится. Это можно будет устроить.
— Ни за что, — Гермиона дернулась в его руках, но Блейз тут же успокоил ее очередным поцелуем в плечо.
— Не волнуйся. Не будет ничего из того, что бы ты не хотела. Я клянусь тебе. Просто поверь. Ты мне веришь?
И Гермиона, недоверчивая по своей сути, почему-то поверила слизеринцу настолько, что даже кивнула.
Блейз снова склонился к ее груди, продолжая осторожно ласкать, и его поцелуи и пока еще вполне невинные ласки оседали на коже жаркими метками. Внизу под уверенными движениями его пальцев горело все жарче и жарче, и Гермиона крепко зажмурилась. Закрытые глаза как будто спасали ее от стыда, и можно было представить, что все это не по правде. Просто во сне. Блейз мягко надавил на ее бедро, заставляя колени раскрыться пошире, и Гермиона тихо вздохнула, подставляя себя ему.
— В подсобке кровать. Хочешь туда?
Не открывая глаз, Гермиона снова кивнула. Блейз подхватил ее на руки легко, словно она была невесомой, и легко и непринужденно понес. В закрытом помещении, почти полностью заставленном горшками с пальмами и огромными фикусами, стояла большая тахта, покрытая серым покрывалом. В этой комнате совсем не было света, и Гермиона почувствовала себя гораздо свободнее. Тусклый свет едва пробивался сквозь мелкое зарешеченное окно, позволяя видеть хотя бы лица.
Блейз осторожно ее опустил на тахту.
— Интересно, зачем профессору Стебль такая кровать? — глаза у Гермионы постепенно начали привыкать к темноте, и она с интересом оглядывала тахту, пальмовый лес и усевшегося рядом с ней Блейза.
Блейз усмехнулся:
— Давай ты подумаешь об этом в другой раз. А сейчас нам есть чем заняться.
В его руке откуда-то снова оказался полный бокал, и Гермиона с благодарностью из него отпила. Думать в такой момент о мадам Стебль было действительно глупо.
— Закрой глаза и расслабься, — Блейз пригладил ей волосы, и Гермиона послушно откинулась на спину. В голове приятно шумело, руки и ноги наливались приятной тяжестью. Впервые в жизни подозрительная Гермиона кому-то доверилась, вверяя себя своему возбуждению. Словно оценив это доверие, Блейз никуда не спешил. Покрывая поцелуями все ее тело, он словно желал, чтобы она ощутила все оттенки чувственных удовольствий и раскрылась под его рукой как цветок. И все это было непривычно и странно. Гермиона закрыла глаза, привыкая к его поцелуям. Они растекались по ее коже, словно вода, приятная, теплая, мягкая.
Блейз умело и ласково прижимался к ее коже губами, легонько прикусывал, целовал, гладил ее по бедру, одновременно поглаживая промежность и нежно облизывая сосок. Гермиона лениво повела головой. Как так получается, что его руки одновременно везде?
И тут в ее голове внезапно мелькнула догадка, и Гермиона в ужасе распахнула глаза. Нотт, вошедший в комнату совершенно неслышно, судя по его возбужденным зрачкам, успел к ним присоединиться уже довольно давно и теперь ласкал ее так же осторожно и почти невесомо, как Блейз. Его темные глаза напряженно смотрели на ее обнаженную грудь, а рука скользила по внутренней стороне бедра, в то время как Блейз продолжал гладить ее между ног.
