Никто из толпы ничего не говорит и не делает, пока Уильям уходит прочь и хватает мою руку, потащив за собой. Я выдергиваю свою руку, разозленная на него и на его выбор друзей. То, что говорили те парни - совсем не круто. – Не круто, Уильям.

      – Не сейчас, Эмма, – он хватает мою руку, крепко сжимая, и тянет меня на стоянку, где припаркован его пикап. – Залезай.

      – Нет. Я прогуляюсь.

      – Залезай в чертову машину, Эмс. Позволь мне доставить тебя домой на случай, если они пойдут за тобой. Или за мной, – я закатываю глаза, так как потакаю его приказу. Хлопаю его дверью, чтобы что-то доказать, и теперь уже он закатывает глаза. Мы не произносим ни слова, пока совершаем одноминутную поездку к нашим домам. Остановившись на его подъездной дорожке, он глушит мотор и смотрит на меня.

       – Не связывайся с ними.

      – Я могла бы попросить тебя о том же, – должна была. Я не та девушка, которая ставит ультиматумы, и даже, если бы была такой, прямо сейчас я не знаю, кого бы он выбрал. Есть часть него, которую я не понимаю, или даже не знаю. Эту часть он никому не показывает, и это пугает меня больше, чем вообще ее существование. Та часть, которую я не знаю, кусок, который он держит отдельно, - это часть, которая может разрушить его.

Меня.

Нас.

Глава 4

Уильям

      Эту ночь я планировал провести не так. Я не думал, что появятся Сет и Брайан и помешают моим планам предложить Эмме официально стать моей девушкой. Она всегда была моим лучшим другом, моим компасом, моим убежищем во время бури… и сейчас я хочу, чтобы она стала моей девушкой. Моей лучшей половинкой. Завтра ей исполняется шестнадцать, на прошлой неделе я ходил к Люку убедиться, что уговор все еще в силе. В шестнадцать ей разрешат ходить на свидания. Мы неразлучны всю нашу жизнь, и очевидно, что между нами что-то назревает, это неуловимое ощущение, словно для нас предназначено большее, но я хотел подождать, пока не смогу сделать все правильно. Я не хотел быть ее парой, пока не мог ее куда-нибудь пригласить, показать ей, что она может быть уверена в том, что нет другого места, где бы я хотел быть сильнее. Я мог бы пропускать вечеринки, веселье с друзьями, но это послужило бы еще одним поводом для неприязни. Эта дополнительная враждебность исходила бы от моей команды, потому что, пока я ее ждал, я не прикасался ни к кому другому, но если бы я отказался с ними зависать из-за того, что этого не могла делать она, ставки в их выходках повысились бы. На вечеринках во время игр у меня не было желания заходить дальше поцелуев… я боялся, что это бросит на нас тень. В моем кругу друзей быть восемнадцатилетним и оставаться девственником открывает простор для множества насмешек. Кажется, что они бьют по самому больному месту…

      Мои родители – геи, поэтому, естественно, все говорят, что и я тоже. Ненавижу это сопоставление, потому что я поддерживаю моих родителей, их любовь, меня выводит из себя этот стереотипный вздор про гомосексуальные отношения. Я чувствую свою вину, стыд, чувствую себя предателем, не защищая их. Легче держать свой рот на замке, позволять моим друзьям говорить и вытворять все, что им придет в голову, но Эмма этот бред ненавидит и не скрывает этого. Отчаяние от того, что чувствую себя последним трусом, не выступая против них и злясь на нее за то, что у нее есть собственное мнение о том, чего она не знает, давит на мою решимость, и в этом вопросе мы не достигнем взаимопонимания.

      Я не завидую, что у нее есть такие родители, или что у нее с ними было безопасное детство; черт побери, мое было точно таким же… за исключением того, что я был отдан, был нежеланным для своих биологических родителей. Был выброшен, словно мусор. Я цепляюсь за глубоко укоренившееся чувство, что я недостоин, и оно не проходит.

Боже, я надеюсь, она скажет да. Я смотрю на нее после того, как заглушил мотор, и знаю, она готова выяснить отношения. Глаза горят, они становятся светло-голубыми, когда она злится. Почти прозрачными. Это моя девочка – моя злючка. Полная страсти. Прекрасное зрелище.

      – Я понятия не имею, почему ты дружишь с этими неуклюжими идиотами. - Что еще мне нравится в Эмме - она не деликатничает.

      Я вздыхаю. Не совсем так хотелось мне начать наш разговор.

        – Ты же знаешь, мы в одной футбольной команде. Так легче сохранить перемирие. – Я преуменьшаю основной смысл – факт в том, что иначе моя жизнь была бы сущим адом, и я боюсь возмездия. Они те еще сукины дети.

      – Ага, будь бараном и продолжай вестись, Уильям Джейкобс. Ты лучше, чем эта переполненная ненавистью дрянь. Меня тошнит от этого.

      – Эмс, мы можем сменить тему? Эта всегда приводит к ссоре. – Я ерзаю на сиденье, пытаясь скрыть правду, и чувствую беспокойство из-за того, что вру ей. Она бы сразу же подвергла меня психоанализу и начала сюсюкать над моими чувствами. К черту, это унизительно.

      – Потому что ты не прав и ненавидишь это признавать. – Ее сладкая улыбка не одурачит меня. Она могла препираться весь день, и я никогда не знал, кто победил в этой словесной битве.

      – Итак, твой день рождения завтра. – затрагиваю тему, которая, уверен, заставить обратить на себя внимание.

      – Угу, и тебе лучше не разочаровывать меня. Ты должен мне потакать. Не каждый день мне исполняется шестнадцать.

      – Планы те же самые? – Каждый год она отказывается от вечеринки в честь ее дня рождения. Для нее праздник – это, фактически, просто ужин с моими и ее родителями. На следующий день она может пойти в кино или еще куда-нибудь с друзьями, но, насколько я помню, празднование всегда одно и то же, и заканчивается нами на пристани.

Она закатывает свои красивые льдистые глаза.

       – Да.

      – Думал, мы могли бы немного изменить сценарий. – Я задираю свой подбородок, скрывая охватившую мое тело дрожь.

       – Не шути с моей традицией. – Она морщит нос и качает головой.

Черт! У меня потеют ладони. Надо что-то быстро придумать, потому что она чертовски упертая.

      – Мне бы хотелось основать новую. – Она собирается открыть рот, но я ее перебиваю. – Выслушай меня, Эмс. У нас могут быть кексы и подарки, а потом ужин. – я колеблюсь, позволяя нервам взять надо мной верх.

      – Мои родители не приступят к десерту до ужина. Мы пытались провернуть это на мое тринадцатилетие.

      Нужно иметь ангельское терпение, чтобы иметь с ней дело. Она не может вот так просто все разрушить. Мой планировщик, мой мудрец, мой убийца спонтанности.

      – Я разговаривал с твоим папой. – Ее глаза становятся шире, вынуждая меня мямлить. – Я думал, что если мы съедим десерт в начале, у нас будет больше времени вдвоем перед ужином. Чтобы побыть наедине.

      – Типа свидание? – Я вижу ее ямочки, когда уголки ее губ поднимаются вверх.